Каста Неприкасаемых - Дмитрий Емельянов

зеленой кастой, видимо, хорошо изучил все мои предыдущие бои и явно был в непонятках – как это мне удалось добраться до финала? Вот он осторожно идет на сближение, предоставляя мне право первой атаки. Я этого, конечно же, делать не собираюсь. Собственная атака для меня опасней чужой – в азарте можно подставиться и не успеть уйти в Сумрак.

Публика недовольно свистит, требуя активности, а мы ходим кругами и присматриваемся. Наконец, противник не выдерживает и делает резкий выпад. Я закрываюсь и отступаю. Еще один удар, мужичок входит в раж. Еще бы, он все контролирует и видит мою полную беспомощность. Обманное движение, замах, и вот сейчас его меч должен опуститься мне на голову.

Ныряю в Сумрак и на выходе оставляю ему глубокую рану на ноге. Толпа ревет, не понимая, как я вывернулся. Противник тоже в замешательстве, но кровь из ноги хлещет, и он вынужден торопиться. Зато мне теперь спешить некуда. Мотаю его по арене, пока он окончательно не выдыхается, а затем оглушающим ударом по шлему отправляю его на песок. Выглядит эффектно, а на деле, кроме контузии и потери крови мужичок ничего не получит. Совесть моя чиста.

Закончив с поклонами, ухожу в свою каморку с чувством человека совершившего что-то очень скверное и нежелающего это признавать. В голове зудит только одна единственная мысль: «Хвала Хранителям, все закончилось, и я никого сегодня не убил». Почти бегом пролетаю по коридорам и заскакиваю в свою каморку. Хлопаю дверью и, прислонившись спиной к стене, опускаюсь на корточки. Сейчас, когда все закончилось и можно спокойно выдохнуть, я вдруг по-настоящему осознаю, что я только что мог убить совершенно незнакомых мне людей, не сделавших лично мне ничего плохого, только потому, что меня попросили об этом абсолютно чужие мне люди.

«Зачем?! Ради чужих денег! Ради чужой женщины, о которой я ничего не знаю! – И словно определившись, я вдруг шепчу: То, что я сделал – грязное мошенничество. Мошенничество, замешанное на чужой крови, и только милость Хранителей уберегла меня сегодня от хладнокровного убийства. Именно убийства, ведь поединком то, что происходило на арене язык не повернется назвать».

Что делать с этим пониманием, я понятия не имею и, словно очерчивая черту, безмолвно кричу на самого себя: «Никогда! Никогда я больше не буду заниматься этим дерьмом!»

***

Лошадь почти остановилась перед воротами, и Кабур хлопнул вожжами.

– Пошла!

Телега, подпрыгнув на кочке, въехала во двор, и, не дожидаясь остановки, я спрыгнул на землю. Размяв затекшие ноги, глянул на едва начинающий светлеть горизонт – скоро рассвет, а значит на работу и поспать уже не удастся.

«Хорошо бы успеть чего-нибудь съесть перед этим». – Мелькает насущная мысль и я, оглядываясь вокруг, ищу возможность воплотить ее в реальность. В животе подсасывает от голода, и неудивительно, обратно ехали всю ночь без остановок. Перекусили раз, на ходу, а вот поспать не удалось вовсе. Телегу трясло, Кабур постоянно нес всякую хрень, в общем, я вымотался до предела и сейчас был одержим только одной мыслью – если не поспать, то хотя бы что-нибудь бросить в урчащий желудок.

Кабур остался возиться с лошадью, а я, пройдя мимо задней стены господского дома, направился к «черной» двери на кухню. Знаю, там работа начинается еще до рассвета и если старшего повара не будет, то, наверняка, удастся что-нибудь перехватить. Подхожу ближе, прислушиваюсь и вдруг различаю разговор явно не кухонной прислуги и, уж точно, происходящий не за этой дверью. Останавливаюсь в недоумении и, отчетливо разобрав прозвучавшее имя, догадываюсь кто говорит.

– Надеюсь, молодой господин, понимает, что я обязан доложить господину спафарию о вчерашнем происшествии.

Голос квестора Фарона я не с каким другим не перепутаю, а к кому он может обращаться, молодой господин, тоже сомнений не вызывает. Понимая о каком происшествии идет речь, я замираю и слышу ответ Лириана.

– О чем ты, Фарон, какое происшествие? Так, безобидное развлечение. У моего отца и без этого полно проблем, зачем обременять его подобной ерундой.

«О как! – Язвлю я про себя. – Заработать не меньше таланта серебра за один день у него теперь называется ерундой».

Прислушиваюсь и замечаю в тоне квестора появившееся упрямое раздражение.

– И тем не менее, то, что произошло, является прямым нарушением строжайшего приказа господина. Наличие неприкасаемого в доме – абсолютная тайна, а его выход с территории и, уж тем более, участие в гладиаторских играх ставит под угрозу не только сокрытие сего факта, но и может нанести вред самому господину Дидалу. Мой долг, как квестора дома Ашшура, донести до господина спафария эту информацию.

После такой открытой угрозы где-то там в глубине дома повисло напряженное молчание. Эта напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием, давала мне почти визуальное ощущение двух человек, стоящих друг против друга. Горящий ненавистью взгляд Лириана и упертая непоколебимость, написанная на лице квестора.

Предгрозовое безмолвие вдруг нарушилось едва слышными шагами и характерным цоканьем крохотных каблучков. Длинный подол прошуршал по полу, и грудной голос Ильсаны нарушил напряженную тишину.

– Мой милый Фарон, вы абсолютно правы, никто не может требовать от преданного слуги нарушения его прямого долга. Ты обязан сообщить нашему отцу о нарушении приказа. – Небольшая пауза, показавшая мне разящую улыбку Ильсаны и вновь зазвучавшие слова. – Вот только будь принципиальным до конца и доведи до него сведения обо всех нарушениях, царящих в этом доме.

– Что, милостивая госпожа, имеет в виду? – В заполошности вопроса прозвучала явная встревоженность квестора, а насмешливая ирония ответа показала надменное превосходство, звучащее в каждом слове Ильсаны.

– Я говорю о том, что к своим грехам праведник должен относиться еще более сурово, чем к проступкам грешников. Если уж ты решишь доложить отцу о произошедшем сегодня ночью, то не забудь также рассказать, откуда у твоей малолетней любовницы взялось вот это ожерелье. – Еле слышимый жест руки и звук шагов двух или трех человек. Затем возня, похожая на то, будто ведут насильно удерживаемого человека и вновь голос Ильсаны. – Ну, милая, расскажи нам, откуда на твоей шейке столь дорогое украшение.

Минутное молчание, и в тоне Ильсаны появилась ледяная угроза,