Французская одноактная драматургия - Жан Ануй

Жером. Нет, мсье.

Сэм. Вы знаете, Жером, что пришло мне в голову, пока я висел?

Жером. Перед вами прошла вся ваша жизнь?

Сэм. Нет, Жером. Я понапрасну время не трачу. Знаете ли вы, Жером, Ферма?

Жером. Нет, мсье.

Сэм. Это был друг Паскаля.

Жером. Философ?

Сэм. Нет, математик… «Первый человек на земле», — говорил о нем Паскаль… Так вот, однажды он послал в письме своему другу условия повой теоремы. «Доказательство очень простое, — написал он, — вы получите его в моем следующем письме». А потом оп, Жером, умер… С тех пор вот уже три века лучшие умы бьются над этим доказательством и не могут его найти… А я, Жером, нашел его, пока висел.

Жером. Браво, мсье!

Сэм. За это решение назначен приз — кругленькая сумма. Я ее вам передаю…

Жером. Спасибо, мсье.

Сэм. В самом деле, все мне удается! Какая жалость! Как вы это объясните, Жером? Кто же я такой? Не бог, не черт, не человек! Все имею, все знаю, все могу, преодолеваю все препятствия — кто же я, скажите мне?

Жером. Неврастеник!

Сэм. Неврастеник? Ха! Ха! Не измерить глубины вашей глупости, Жером!.. Бросаешь камень в вашу бездну и ждешь… и поднимается звук неожиданный, отзвук столкновения неуправляемых материй… Любезный Жером! Вы мухе зла не причините! Вы безобидны и безвредны… как большинство людей, и вы — убийца, как то лю большинство.

Жером. О! Мсье!

Сэм. Если бы я был из одного с вами теста, если бы я был из одного с вами выводка, я бы сейчас столкнул вас в пропасть…

Жером. О!

Сэм. Потому что вы меня толкнули, Жером… Жалкое ничтожество! Непоследовательный и нерешительный… трогательный… Ладно! Так что мы будем делать?

Жером. Спускаться, мсье, солнце заходит.

Сэм. Вот именно… Постойте, Жером, что это там за точка? Приближается к нам?

Жером. Птица, мсье.

Сэм. Орел!

Жером. Красавица птица…

Сэм. Наступит день — и мы с вами, Жером, бросимся с одной из этих вершин и взлетим… как и он! Что вы на это скажете?

Жером. Так точно, мсье!

Сэм. Это ваше «мнение»?

Жером. Хм! То есть…

Сэм. В чем дело? Что вас не устраивает, старина?

Жером. А как спускаться…

Сэм. О! В случае неудачи усилий не потребуется!.. (Смеется.)

Пьер Руди

Омлет с горчицей

Pierre Roudy — DES OEUFS A LA MOUTARDE (1975)

На сцене он и она.

Он. Что ты там накупила?

Она. Ты со мной ходил, все видел. Пятнадцать лет я покупаю то же самое, у тех же самых продавцов, в один и тот же день педели, и ты всегда задаешь мне тот же самый вопрос.

Он. Все равно она слишком тяжелая. Разве обязательно закупать продукты на всю неделю сразу?

Она. Понедельник — рыночный день. Я тут ни при чем. Он один раз в неделю, и ты это знаешь не хуже меня.

Он. Но зачем обязательно таскаться на рынок? Магазины открыты во все дни.

Она. Да, по на рынке дешевле.

Он. Что ты так трясешься над деньгами?

Она. А вдруг… (Улыбаясь.) Может быть, я захочу сделать себе какой-нибудь подарок.

Он. Все время ты говоришь одно и то же. Подарок… Уж не ждешь ли ты, когда я отправлюсь на тот свет, чтобы купить себе этот подарок?

Она (иронично). Конечно, только этого и жду. Яснее ясного.

Он (серьезно). Ну тогда будь спокойна. Я тебя не задержу. Каждый понедельник у меня сердце бьется все чаще и чаще.

Она. Ладно… Передохнем. Присядем на скамейку.

Он. Они должны поставить больше скамеек. На всей улице только одна.

Она. Я напишу мэру.

Он. Не поможет. Сколько раз ты ему уже писала? Было время — каждый день.

Она. Неправда. Я написала ему четыре или пять писем, не больше.

Он. И он, естественно, тебе не ответил.

Она. Вот и нет, ответил. Такое любезное письмо.

Он. Письмо! Просто извещение без подписи.

Она. Была подпись.

Он. Какая-то. Неужели ты думаешь, что такие, как мы, кому-нибудь нужны? Мы слишком стары… Как я устал…

Она. Вон скамейка.

Он. Но уже кто-то сел!

Она. Да. И еще молодые.

Он. Да… Молодые…

Она. Что же делать?

Он. Вообще-то можно подождать, пока они уйдут. Они долго не просидят. Молодые ведь не устают, так как мы…

Она. Ты их разглядел?

Он. Нет. А что?

Она. Это девушки или парни, по-твоему?

Он. Не знаю. У меня нет хороших очков, а ты знаешь: без хороших очков я ничего не вижу…

Она. Это две парочки. Там две парочки. Влюбленные. Он. Ну?

Она. Ну и они будут долго сидеть.

Он. То есть, значит, ты думаешь, что они расселись на нашей скамейке надолго и мне негде отдохнуть?

Она. Я-то тут при чем? Нельзя же их прогнать…

Он. Ты права .(Помолчав.) Но чем же ты все-таки набила свою кошелку?

Она. Ты знаешь.

Пауза.

Он. Можно с краю примоститься…

Она. Мы их будем стеснять.

Он. Ну совсем-совсем с краю.

Она. Все равно.

Он. В молодости я был не таким. Меня бы никто не стеснил. Уж точно!

Она. Мне кажется, ты забыл, как…

Он. Что кажется?

Она. Да. Ты забыл. Начисто.

Он. Но у меня хорошая память.

Она. Теперь уже нет.

Он. Всегда ты говоришь мне гадости.

Она. Не всегда. Только когда заслуживаешь.

Он. И по-твоему, сегодня я заслужил? Ну, знаешь…

Она. Конечно.

Он. Ты со мной разговариваешь, как с мальчишкой. Прямо как с мальчишкой! Думай, когда говоришь.

Она. Это из-за того, что ты всегда задаешь дурацкие вопросы…

Он. Никогда я не задаю дурацких вопросов. Это ты их так понимаешь. Большая разница. Очень большая.

Она. Нет никакой разницы.

Он. Я устал. Зайдем в кафе.

Она. Ты же знаешь, что тебе кофе нельзя.

Он. Можно взять что-нибудь другое.

Она. Что именно? Ну не стесняйся! Спиртного тебе тоже нельзя.

Он. То, что мне можно… Не знаю… липовый чай, например.

Она. У них его точно нет.

Он. Почему?

Она. Теперь его не пьют. Не пьют, и все. Никто не пьет.

Он. Никто? Удивительно!

Она. Говорю тебе.

Пауза.

И потом, ходить в кафе не принято.

Он. А вот теперь ты говоришь ерунду. В наше время правда было не принято, а теперь да. Теперь все ходят в кафе. Только ты уперлась, как старая ослица.

Она. Пусть так, но ноги моей не будет в кафе. И ты тоже не пойдешь, если меня хоть капельку любишь.

Он. Ладно. Ну что делать, если не в кафе?

Она. Пойдем дальше.

Он. Нет. Я очень устал.

Она. А что ты предлагаешь?

Пауза. Идут.

Он. О! Смотри! Они ушли. Вернемся?

Она. Не стоит. Мы почти дома.

Он. Конечно, ведь не у тебя в сердце перебои. Знала бы ты, что это такое, ты бы так легко не относилась.

Она. Ты уж очень прислушиваешься к себе.

Он. Неправда! Я не мнителен, и ты это знаешь.

Она. Ты изменился после болезни. Все время стонешь. Это я знаю.

Он. Никогда я не стону.

Она. Ты за собой не замечаешь.

Он. Я другое замечаю: то, что у тебя никогда не было сердца.

Она. Что ты имеешь в виду?

Он. То, что говорю. Никогда у тебя не было сердца.

Она. У меня не было? После всего того, что я для тебя сделала?

Он. А что ты сделала?

Она. Разве я тебя не любила?

Он. Так всегда говорят.

Она. Ну, знаешь, это уже слишком! Я тебя любила, как… как… как только женщина может любить мужчину!

Он. Следовательно, немного.

Она. Ты старый дурак! И клоун! Пошли.

Он. Хватит с меня.

Она. Чего это с тебя хватит?

Он. Тебя и твоей кошелки. Неподъемной.

Она. Не устраивай сцен на улице. Мы уже не в том возрасте.

Он. Возраст, возраст… При чем тут возраст? Я говорю, что кошелка слишком тяжелая.