Субмарины уходят в вечность - Богдан Сушинский

– Разве что строго конфиденциально…

– Если не он, то уж руководство этого антарктического анклава Германии имеет право обсудить проблему дисколетов с руководством Внутреннего Мира, – продолжал демонстрировать свою информированность доктор Одинс.

– Мы не будем касаться проблем, которые находятся вне наших компетенций, – самым бестактным образом прервал его Ракетный Барон, как уже не раз делал это во время деловых разговоров.

– А если речь пойдет о еще более секретных видах созданного вами оружия, нежели ракеты Фау?

– Выражайтесь яснее, Одинс. Мне хорошо известно, что, прежде всего, вас интересует экспериментальный полет диска Беллонцо.

– И диска Беллонцо – тоже.

– В таком случае запомните, что состоится этот полет не раньше конца января.

– Если только к тому времени ракетный центр в Пенемюнде будет оставаться под нашим контролем, – кисловато и почти сочувственно усмехнулся Одинс. – Будем реалистами: время работает против нас.

– Меня это тоже волнует, – сознался барон. – Время уже давно работает против нас. Тем не менее ваше присутствие в «ложе для гостей» во время пробного полета будет оговорено.

– А присутствие Шернера? – все никак не мог угомониться доктор Одинс, уверовавший, что без Пенемюнденского Умника, как называли его здесь между собой технари, любые попытки поднять в воздух некие диски неминуемо окажутся бесполезными. – Или, может быть, вернуть его в рейх уже не в ваших силах?

– Не терзайте себя предчувствиями, Одинс, к тому времени Шернер вновь будет радовать нас своим присутствием в рейхе. Во всяком случае, мы попытаемся добиться этого.

– Знаю, что это будет непросто: обычно оттуда не возвращаются, – согласно кивнул Одинс, поспешно запихивая свои бумаги в портфель и. поднимаясь. – Вернуться оттуда – все равно, что с того света.

– Вы все правильно понимаете. Но, кажется, нам удалось договориться с представителем Повелителя Внутреннего Мира. В связи с особыми условиями, создавшимися в рейхе.

– Проще говоря, в связи с его гибелью, – опять понимающе кивнул Одинс, не терпевший каких-либо недомолвок. - На пробный полет пилотируемой ракеты допуск мне тоже обеспечен? – поинтересовался он уже от двери. – А то у меня создалось впечатление, что вы пытаетесь скрыть от меня этот этапный шаг в области космонавтики.

Услышав его просьбу, Ракетный Барон лишь недовольно покряхтел: о пробном полете пилотируемой ракеты дальнего действия штандартенфюрер Одинс знать не должен был. И уж тем более не должен был связывать его с космонавтикой: после второго ареста «за саботаж ракетной программы фюрера» добряк Дорнбергер действительно уже вряд ли сумеет спасти его. К тому же Брауна всегда раздражало, что, при всей секретности его программы, некий канал утечки информации все же существовал. Вот только пролегать он мог по одной линии – линии гестапо. И это больше всего удручало барона.

– Если вы обратитесь по этому поводу с официальной просьбой.

– Считайте, что соответствующая бумага уже на вашем столе. И не забудьте самым подробным образом ознакомиться с нашим докладом. Над ним трудились лучшие умы «Зондербюро-13», которые по совместительству считаются и лучшими умами рейха.

– Кто бы в этом мог усомниться?!

Не успела закрыться за доктором Одинсом дверь, как Браун тотчас же с жадностью набросился на его доклад. Прочтя его через несколько минут, барон поднялся и долго стоял у покрывшегося легкой изморозью окна. Факты, которые излагались в тайнописаниях этого «зондербюриста», и в самом деле навевали на сложные и противоречивые раздумья. Но какими бы тревожными они ни казались сейчас конструктору «оружия возмездия», за ними все равно просматривались отчетливые проблески будущего космического озарения. Хотел бы он дожить до того времени, когда дисколеты будут садиться прямо вот здесь, на посадочную полосу Пенемюнденского аэродрома!

Под впечатлением от тех откровений, которыми делились с ним подопечные Одинса, мечта сия уже не казалась Брауну совершенно несбыточной. Вопрос в том, кто и когда выйдет на контакт с дисколетчиками. И дай-то Бог, чтобы первыми среди пассажиров дисколетов не оказались русские! Все, что угодно, только не это!

Набросив на плечи шинель, штурмбаннфюрер вышел на крыльцо. Мороза не было или, по крайней мере, его не ощущалось, зато давал о себе знать резкий холодный ветер, прорывавшийся в створе между двумя ивовыми островами, подступавшими прямо к поселку технического персонала. А еще в этом же створе виднелась надстройка какого-то военного корабля, который неподвижно застыл между морем и небом, соединяя при этом окончания двух кос, когда-то давно, возможно, объединявших эти два острова.

Обычно отец приезжал на «утиный остров» Узедом с большой компанией померанских аристократов, которым хотелось отвлечься от обыденных дел и развлечься с местными женщинами, для которых ночь, проведенная в постели приезжего аристократа, считалась таким «выходом на промысел», как для их мужей и отцов – выход в море на истерзанных штормами рыболовецких суденышках. И славились эти женщины удивительной изобретательностью и бесстыдством.

Мог ли тогда барон Браун-старший, прирожденный охотник и прожигатель жизни, предположить, что настанет время, когда на этом же «утином острове» его сын будет запускать в небеса боевые ракеты, уносящиеся в сторону Лондона.? А ведь избрал Вернер Браун этот остров в качестве ракетного центра только благодаря «утиным наездам» в местные плавни своего отца.

«Мог ли предположить отец? А сам ты можешь представить себе, – поиграл желваками фон Браун, – что через каких-нибудь два-три месяца на этом острове уже будут «охотиться» русские

или англичане? Только в роли подсадных уток будут выступать конструкторы их лаборатории фон Брауна. И ты, в лучшем случае, окажешься в одном из бараков для военнопленных, сооруженных здесь же. Так, может быть, уже сейчас следует позаботиться о том, каким образом избежать этого позора, чтобы потом не прибегать к услугам личного оружия?»

Мысль о предкапитуляционном «исходе» из Узедома посещала его все чаще, однако барон так ни разу и не развил ее до какого-то логического завершения. Зато он помнил слова, молвленные Германом Шернером перед его отплытием в Антарктиду:

«Не отчаивайтесь, барон: возможно; Антарктида – еще и не самый худший вариант. Опасаюсь, что перед приходом русских рейхсканцелярия прикажет уничтожить не только все экземпляры и всю техническую документацию, касающуюся ракет Фау и особенно дисколетов, но и самих носителей их идей. И перестреляют нас, как племенных жеребцов, чтобы не сотворяли славы врагам рейха».

Тогда эти слова Шернера возмутили барона, но теперь он начинал относиться к ним совершенно по-иному, с убийственным реализмом человека, которого поставили в очередь, выстроившуюся перед крематорием.

… Но уже через полчаса, отбросив все страхи и панические сантименты, фон Браун звонил руководителю института «Аненэрбе» доктору Вольфраму Зиверсу, единственному из известных ему в рейхе людей, которые имели связь с Посланником Шамбалы, а главное, обладали хоть каким-то влиянием на него.

– Удалось ли вам выяснить что-либо по поводу судьбы нашего Пенемюнденского Мечтателя, доктор? – Это была уже третья его попытка добиться возвращения конструктора Шернера из Новой Швабии в Германию.

– Посланник Шамбалы обещал провести переговоры по этому поводу с Повелителем Внутреннего Мира.

– С той поры утекло столько времени, что ему давно пора было бы эти переговоры провести. – Лишь уважение к Зиверсу не позволяло Ракетному Барону напомнить ему, что точно такие же ответы ему уже приходилось слышать дважды.

– Знаете, барон, мы со своими боевыми субмаринами и грешными командами «Фюрер-конвоя» все чаще оказываемся перед причалами «Базы-211» как перед воротами рая, не ведая, снизойдут ли привратники до того, чтобы впустить нас на землю вожделенную. И потом, что за надобность такая – возвращать этого парня сюда? По слухам, он там неплохо прижился, женился на германке-невесте, которую привез из рейха, создал некую новую конструкцию дисколета…

– Если он действительно создал ее, доктор, то там, в Антарктиде, а нужна она здесь, в рейхе.

– У людей, которые попадают на другой континент и контактируют с другой цивилизацией, и взгляды становятся иными.

– Что вы хотите этим сказать, доктор 3иверс?

– Их дисколеты создаются для совершенно иных целей. Проигранная нами война уже мало кого интересует. Кстати, у меня состоялась встреча с Консулом Внутреннего Мира перед его очередным отлетом в Антарктиду… – Зиверс прервал рассказ и выдержал приличествующую случаю паузу.

– И чем она закончилась для… Консула? – иронически поинтересовался доктор Браун.