Агент на месте - Марк Грени

Он не мог ошибаться сильнее.

Дрекслер следил за Бьянкой Мединой, выполняя большую часть работы самостоятельно, и постепенно пришел к осознанию того, что эта ссора между двумя женщинами на самом деле была чем-то гораздо большим.

Первым предупреждением был высокий уровень безопасности. Медина никогда никуда не выходила без того, чтобы ей не позвонила специальная группа офицеров личной охраны алави. Для гражданского лица это было неслыханно в Дамаске. Его исследование деталей показало ему, что они оплачивались из специального фонда в банке, принадлежащем высокопоставленным членам правящей партии Баас, и это беспокоило Дрекслера даже больше, чем сама безопасность.

Но он продолжил, потому что первая леди была не из тех, кого можно вывести из себя, и если его работодатели в Meier Privatbank когда-нибудь услышат, что он не выполняет указания их клиента, в Гштааде, как и в Дамаске, будет адская расплата.

Его наблюдение за домом женщины в районе Меззе 86 показало ему, что она, похоже, не выходила из дома на работу, и хотя она была одинока и любила ночную жизнь, она определенно не была связана с большой группой друзей или знакомых. Она часто посещала лучшие клубы и рестораны города, но всегда возвращалась домой одна, в окружении своих охранников.

Дрекслер определил, что, если она не спала с кем-то из своей охраны, она соблюдала целибат.

И затем, на восьмой день его репортажа, его опасения, что эта операция может превратиться в нечто деликатное, подтвердились. Около полуночи он заметил три автомобиля неописуемого вида, проезжавшие по проспекту Заида бин аль-Хаттаба в районе Бьянки Медины. В свой бинокль ночного видения он увидел, что на них были номерные знаки, указывающие на то, что они принадлежат президентским силам безопасности.

Когда наряд свернул на кольцевую дорогу перед домом Медины, опасения Дрекслера возросли. И когда несколько минут спустя частные силы безопасности Алави покинули дом, швейцарский агент начал испытывать серьезные опасения, что он знал, что происходит.

Его опасения оправдались, когда сразу после этого к дому подъехали еще два автомобиля. Президент Ахмед аль-Аззам сам выбрался из машины и вошел в дом.

Итак… так оно и было. У президента Сирии явно был роман с этой двадцатипятилетней испанской моделью, и клиенткой Дрекслера в этом деле была жена президента.

Он мгновенно понял, что оказался между самой большой скалой и самым трудным местом за всю свою исключительно опасную карьеру. Он мог бы солгать первой леди: сказать, что ничего не узнал о Бьянке Медине. Или он мог донести на президента Сирии, человека, который мог пристрелить его и сбросить в канаву, когда захочет.

Дрекслер немедленно вернулся к первой леди и сказал ей, что из-за его обязательств перед своей миссией по защите активов, хранящихся в Meier Privatbank, у него больше не было времени, которое ему нужно было посвятить этой личной побочной миссии. Эта уловка длилась около пяти секунд. Он знал, что Шакира была умной женщиной, но он не был готов к тому, как быстро она раскусила его брехню.

«Ахмед появился в ее доме, не так ли?» — спросила она.

«Ахмед? Вы имеете в виду вашего мужа?» — был слишком небрежный ответ Дрекслера, и он проклял себя за то, что был таким прозрачным.

К его удивлению, Шакира лишь слегка улыбнулась.

«Я знал об этом романе. Я не скажу вам, как я узнал. Ничего научного. Женская интуиция, я полагаю. Я подумал, возможно, вы могли бы представить мне доказательства масштабов этого».

Дрекслер ни за что не собирался продолжать шпионить за Бьянкой Мединой, даже для второго по влиятельности человека в стране-покровителе. Он ответил: «Я не чувствую себя комфортно, делая это. Я уверен, вы понимаете, что президент Аззам может создать мне серьезные проблемы».

Шакира пожала плечами, затем поцеловала своего возлюбленного. «Ты спишь с его женой. Ты думаешь, это хуже?»

Дрекслер сказал: «Здесь, в вашей квартире… Ваш муж не узнает, чем я занимаюсь, пока вы не скажете ему. Но что там, снаружи? Ведет наблюдение за своей любовницей? Меня обнаружат, и это будет расценено как враждебный акт».

Шакира вздохнула и пожала плечами. «Неважно. Того, что вы сделали, было более чем достаточно».

Это смутило Дрекслера, и он сердито вырвался из ее объятий. «Что я наделал? У меня нет фотографий. Нет информации о том, что именно происходит».

Теперь улыбка Шакиры была искренней. «Попробуй сказать это Ахмеду. Я не скажу ему, что знаю о его романе с Бьянкой, но если он когда-нибудь узнает, что я знаю, он, вероятно, решит, что мой личный агент разведки был тем, кто донес на него».

Это был леденящий душу комментарий, и Дрекслер не знал, как к нему отнестись, но в ту же ночь Шакира освободила Дрекслера от его обязанностей в отношении Медины, и это его сильно расслабило.

Он вернулся к своей работе в Службе общей разведки и защите интересов счетов Шакиры в Meier Privatbank, и он считал, что ему повезло, что он избежал опасности донести на одного из своих благодетелей другому.

Но это было всего несколько месяцев спустя, когда он был с Шакирой в ее личных покоях. Они оба были обнажены и покрыты тонкой струйкой пота; простыни из египетского хлопка вокруг них были скручены, скомканы и влажные, подушки разбросаны по полу.

Дрекслер была глубоко погружена в последствия посткоитального затишья и не в настроении для серьезного разговора, но, хотя Дрекслер была главной во время их занятий любовью, в ту секунду, когда секс закончился, она вновь обрела свойственный ей вид властности и отстраненности.

Как ни в чем не бывало, Шакира села в кровати. «До меня дошли слухи, Себастьян, и мне нужно, чтобы ты выяснил, правда ли это».

«Есть шанс, что я могу сначала принять душ?»

Когда Шакира сказала ему, что узнала о беременности Бьянки, Дрекслер не поверил. Он не мог представить ни одного сценария, при котором Ахмед позволил бы любовнице родить от него ребенка.

Но Шакира чувствовала по-другому. Она беспокоилась, что на подходе мальчик, а мальчик представлял угрозу для ее детей, для ее собственной власти в стране.

Если раньше Дрекслеру было некомфортно из-за перспективы информировать президента своей жене об измене, то теперь он был не в себе из-за затруднительного положения, в котором оказался.

Он был загнан в угол, но он продолжал работать. Он начал копать, изо всех сил надеясь, что не было ни беременности, ни ребенка, но через некоторое время он обнаружил, к