Украсть у президента - Гриньков Владимир Васильевич

– Нет, – покачал головой Горецкий.

– Помнишь, ты обращался ко мне за помощью? Говорил, что у тебя пациент… Что память у него отшибло…

– Помню.

– Говорил, что основная версия – психотропы, что его медикаментозно превратили в зомби.

– Помню.

– Здесь точно такая же история, Илья.

– Ты уверен? – недоверчиво посмотрел Горецкий.

– Не на все сто, но очень похоже, я ведь почему к тебе обратился, Илья? Психотропами врачи где-нибудь в районной больнице не занимаются. Психотропами балуются спецслужбы. Закрытая тематика, но до меня кое-какие слухи доходили. И если я не ошибся…

– Погоди! – вдруг с неестественно нарочитым спокойствием произнес Горецкий и посмотрел внимательно. – Ее ведь Женей зовут? Евгения? Она в каком году к тебе попала?

– В двухтысячном.

– Правильно, в двухтысячном! – дрогнувшим голосом сказал Горецкий. – Все совпадает! И еще ее теперь держат на коротком поводке и деньгами снабжают! И я даже знаю, кто ей эти деньги шлет! Ты от нее когда-нибудь слышал такую фамилию – Алтынов? Ваня Алтынов!

– Нет.

– Еще услышишь! – пробормотал Горецкий. – Господи, как же тесен этот мир!

Он потянулся через стол и похлопал по плечу своего ничего не понимающего собеседника:

– Тебе очень повезло, что ты именно ко мне обратился! Это ты вроде как счастливый билет вытянул! Только мне нужно время на обдумывание, Глеб. Если только это все правда, что я думаю… Если нет ошибки… Ты просто не представляешь, как тебе повезло!

Он покачал головой, все еще не смея поверить, что все сложилось именно так, а не как-то иначе.

– Как фамилия этой твоей, прости господи, сестренки?

– Нефедова.

Солнце висело в небе раскалившимся до нестерпимой ярости шаром, отчего небо утеряло привычную голубизну. Воздух над усеявшими склоны холмов оливковыми деревьями дрожал. Далеко впереди к бесцветному небу вздымалась гора. Катя остановила машину и показала рукой вперед:

– Вон там, на горе – видите?

Корнышев всмотрелся и действительно увидел на самой верхушке горы венчающую ее постройку – то ли замок, то ли…

– Это монастырь Ставровуни, – сказала Катя. – Через какие-нибудь полчаса мы будем там.

Казалось, что это очень далеко и очень высоко, но за время путешествий по Кипру с Катей Корнышев уже привык к тому, что здесь на самом деле все близко. Загораешь на пляже, а уже через сорок минут можешь оказаться в горной деревушке на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря, в водах которого ты сорок минут назад плескался. Можешь встретить рассвет на мысе Греко на востоке острова, наблюдая, как поднимается из воды солнце, а вечером отправиться на западную оконечность острова и увидеть, как при закате солнце скатывается в воду, ведь между западным и восточным побережьями Кипра всего двести километров.

Сначала они ехали по магистрали, потом с магистрали свернули на второстепенную дорогу, узкую, петляющую между деревьями, на которой почти не было машин.

– Семьсот метров над уровнем моря, – рассказывала Катя. – По преданию, монастырь основала Святая Елена. Якобы она возвращалась из Святой Земли с драгоценной реликвией, обломком креста, на котором за три века до этого распяли Христа, у берегов Кипра ее судно затонуло. Святая Елена спаслась, а ночью ей приснился ангел, который ей сказал, что на вершине горы надо основать монастырь и там она должна оставить эту реликвию, которую с собой везла. В общем, киприоты любят всякие такие истории. И как там было на самом деле, сейчас уже не поймешь. Но факт, что в монастыре сейчас хранится серебряный крест, в который включен тот самый обломок, который когда-то здесь якобы оставила Елена.

Теперь дорога круто взбиралась вверх. Она серпантином опутывала гору. Оливковые деревья остались далеко внизу и превратились в зеленые пятна. За очередным поворотом взорам вдруг открылась каменная стена монастыря, мелькнула за окном автомобиля и исчезла, но уже было понятно, что теперь близко.

Машина выкатилась на заасфальтированную площадку, где были припаркованы несколько автомобилей, а дальше были ворота и возвышающиеся над воротами стены монастыря, прилепившегося на самой вершине горы. Катя заглушила двигатель. Впереди, за ограждением асфальтированной площадки, склон горы круто обрывался вниз, и далеко внизу угадывалась неровная холмистая местность, а еще дальше виднелись береговая кромка и море, которое Корнышев сейчас видел с высоты птичьего полета.

– Вон там, рядом с воротами, дверь, – сказала Екатерина. – Вам туда.

– Мне? – озадаченно глянул Корнышев. – А вы?

– А мне туда нельзя. Только для мужчин. В этот монастырь не пускают женщин. Я же вам говорила – это такой подарок специально для вас. Персонально.

И она улыбнулась счастливой улыбкой человека, обнаружившего, что он не прогадал с подарком. Подарок должен быть неожиданным и должен удивлять. Получилось!

– Я не хочу без вас, – сказал неуверенно Корнышев.

– Хотите-хотите! – засмеялась Катя. – К чему весь этот политес!

Он понял, что от подарка ему не отвертеться и он должен играть в предложенную спутницей игру, чтобы не разрушить доверительности установившихся отношений.

– Я недолго, – пообещал Корнышев.

– Я вас обязательно дождусь, – сообщила Катя с озорными чертиками в глазах.

А смотрела так, будто клялась в любви и верности.

Корнышев вошел в дверь, указанную Катей, за дверью обнаружилась церковная лавка, как охарактеризовал для себя Корнышев это помещение: церковные книги, открытки с изображениями монастыря, иконы и лампадки. Здесь был только один старик, скользнувший по Корнышеву взглядом из-под мохнатых бровей. Корнышев кивнул ему, старик не ответил, Корнышев прошел через лавку и вышел из нее через другую дверь, и теперь он уже был на территории монастыря, за воротами.

Неширокая дорога вела выше, к нависающему над Корнышевым монастырю, а над монастырем было уже только небо. Корнышев прошел по этой дороге и оказался на небольшой площадке, выложенной неправильной формы разновеликой калиткой. Площадка заканчивалась невысоким ограждением, за которым уже не было ничего. Корнышев дошел до ограждения и посмотрел вниз. Несколькими метрами ниже на нешироком уступе лежали в ряд могильные плиты, а дальше обрыв и далеко внизу – долина и петля дороги, по которой Корнышев и Катя только что поднимались на эту верхотуру. Жаркий ветер трепал волосы Корнышеву, он повернул голову и подставил лицо солнцу, зажмурился. Он стоял так, пока вдруг не услышал, а точнее – угадал чьи-то шаги. Открыл глаза, обернулся. Монах в черных одеждах практически неслышно проскользнул мимо и исчез за углом, и снова безлюдье и никаких звуков, кроме шума ветра.

Мир только для мужчин. И против ожиданий – тихо, несуетно, спокойно.

Корнышев вошел под арку галереи, впереди была дверь, и он переступил через порог. Очень скоро, пройдя по помещениям, он оказался в крохотном внутреннем дворике-колодце, где над головой вместо потолка было выбеленное жарким солнцем небо, а дальше еще одна дверь. И когда Корнышев туда вошел, он понял, что попал в монастырскую церковь. Горели свечи. Святые смотрели на Корнышева с икон равнодушно. И он снова прикрыл глаза, как совсем недавно делал это на открытой площадке, удивляясь спокойствию, которое вдруг окутало его невидимым пологом, и наслаждаясь этим спокойствием.

Равнодушие святых ему, наверное, передалось, и он с таким же равнодушием, с каким они рассматривали Корнышева, подумал об оставленной им за воротами Кате. Он отгородился от этой девчонки, укрылся от нее на этой мужской территории, и ему не нужно было сейчас думать о том, что ей сказать, и о том, не попадет ли он случайно впросак, если скажет что-то не то, и мозг его не был отягощен анализом сказанного Катей. На Корнышева снизошло просветление и необыкновенное спокойствие, которое – он это точно знал! – продлится ровно столько, сколько он пробудет за воротами монастыря. Он глубоко вздохнул, открыл глаза и вдруг увидел прямо перед собой крест, не замеченный им раньше. Тот самый крест, о котором ему рассказывала Екатерина. Откуда она знала? Прочитала где-то. В какой-нибудь книжке для туристов. Но дальше ворот ее не могли пропустить. А до ворот дорога ей знакомая. Была здесь, уже поднималась на гору когда-то. С Ванькой своим, не иначе.