Колодезь с черной водой - Галина Артемьева

– Ты давай ребенком занимайся, а я Борьку стану в чувство приводить.

А по-другому ничего бы и не получилось. Я стал бояться, что старший брат на младшую повлияет как-то ужасно. Дочка их обожала. Когда Гришки не стало, она болела у нас две недели, горела. И в бреду все Гришку звала. Врагу не пожелаю через такое пройти. Что-то надо было делать. И я знал, что никто не поможет спасти сына. Только самому надо как-то исхитриться. Я придумал план. Перевел парня на домашнее обучение. Перевез за город. День он сидит у себя в комнате. Занимается. Вечером я приезжаю, проверяю задания. Гулять с ним ходим. Разговариваем. Но я и не каждый день в город езжу. Дистанционно многие дела веду, деваться некуда. Уезжая, я всегда рискую. Мне же приходится запирать его. А мало ли что случится? Гроза, пожар… Он не выберется. Вот такая штука на мне. Груз нечеловеческий.

– Ломки прошли? – спросил Иван, просто чтобы что-то спросить.

Он чувствовал собственное бессилие, понимая, что помочь не сможет абсолютно ничем, кроме сочувствия. Выслушает, повздыхает и поедет домой. А в доме его скоро появится сын, у которого мать от наркотиков померла. Это – повсюду. Никто ничего не боится, никто ни к чему не готов, все ползут к обещанным удовольствиям, как зачарованные. И – дохнут. Часто и исправно. Как на заказ.

– Ломок уже нет, – подтвердил Семен. – Но лично я верю, что начать он сможет в любой момент. Просто – по старой памяти. Кто-то предложит – не удержится. Его бы в коллектив какой. К людям понимающим. Но – нет ничего такого в округе. Искал. Узнавал.

– Может, ты и организуешь? Кто-то же должен начать? Вот как Ройзман в Екатеринбурге. Сам собрал команду, стали ребят спасать.

– Я ему писал, совета спрашивал. Кое-что подсказал. Так, технические моменты. Я ж вообще не в курсе был. Можно туда отвезти. Но мне как-то стремно. Одного-то уже нет. И не вернешь. Вдруг какая-то случайность? А я далеко. Боюсь. И все думаю, а что можно было сделать, чтобы этого не случилось?

– Я тоже об этом думаю в последнее время, – признался Иван. – Иногда мне кажется, что это – судьба. Потом думаю: откуда взялась эта судьба? Раньше дети не дохли от наркотиков, как мухи отравленные. Болезни были, голод, войны. Но чтоб вот так, массово, люди по своей воле травились… В чем тут судьба? Или – это судьбы военного времени? Ведь, как ни старайся, как ни предупреждай об осторожности, от шальной пули не убережешься. Или если бомба в дом попадает, все погибают – и плохие и хорошие. И тут – так же, что ли? Это стихия?

– Стихийное бедствие, о котором все молчат. Ну, так, знаешь, вяло-вяло реагируют. Пока самих не коснется. А ведь есть возможности! Есть эти гребаные СМИ. Каждый день в самое востребованное время надо показывать, что с людьми происходит от этой дряни, какое горе она приносит. Но ведь – молчат. То, что иногда, кое-где, порой пролепечут, никак не соответствует масштабу происходящего. И еще, знаешь, что меня поражает. Вот погибает у родителей ребенок: парень, девчонка – смерть не разбирает, кого косить при передозе. Чаще всего что? Сердце отказывает. И второе: из окон бросаются, если глючит их. Думают, крылья у них вырастают, отправляются полетать. И – капец. И вот спрашиваешь у несчастных родителей: «От чего ребенок погиб?» Отвечают: «Сердце оказалось слабое. А мы и не знали». Или: «Случайно перегнулся через перила и упал». Все. Точка. О наркотиках – ни слова. И не собьешь. Почему так? Ради светлой памяти стараются? Самооправдаться хотят? А я бы на каждой могиле наркомана честно бы написал: «Безвременно погиб от наркотиков». Как-то так. И тогда картина прояснилась бы. И люди бы по-настоящему испугались! Начали бы что-то делать сообща! – Семен говорил, постукивая сжатым кулаком по столу. Костяшки пальцев его побелели. Рука же в целом была сине-красной.

– Давление бы тебе измерить, Сема, – предложил Иван, – мне кажется, давление у тебя высокое.

– Может, и высокое. В висках стучит, сетка перед глазами уже который день. Но за меня мои проблемы никто не решит. Так что – похожу с высоким давлением, не рассыплюсь.

– Рассыпешься, в том-то и дело. Ты ж своим живой нужен. Давай я тебя на обследование устрою? Ложиться не придется. Амбулаторно. Тебе держаться надо.

Семен махнул рукой.

– Как-нибудь обследуюсь. Сейчас надо дела сделать. Давай с Борькой тебя познакомлю. Ты ж ребят моих так и не видел.

– Зря рукой машешь и разговор переводишь, – вздохнул Иван, – сам же говоришь: много планов у тебя. Надо бы осуществить. А от высокого давления загибаются. Всерьез. Пойми ты это. Не хорохорься.

– Ладно, ладно, доктор, – Семен слегка улыбнулся. – Пойдем к Борьке.

Дом был спланирован замысловато. Не дом, а замок с привидениями. Сначала Семен повел гостя на второй этаж, потом они спустились по другой лестнице на половину пролета, прошли по небольшому коридорчику, спустились еще ниже и, наконец, остановились у железной двери, какими оборудованы все городские квартиры.

– Борь, это я, – громко сказал Семен, отпирая дверь.

– Привет, пап, – раздался из глубины комнаты приятный мальчишеский голос.

Иван вошел и огляделся. Сын Семена был заточен в удобной тюрьме. Большая комната с зарешеченным окном, туалет, ванная, холодильник в углу… Полки с книгами, большой стол, аккуратно застеленная кровать, кресло, в которое можно забраться с ногами, велотренажер, спортивные снаряды… Счастливое детство!

Семен познакомил армейского друга с сыном. И опять же – полное ощущение, что мальчишка правильный, умно воспитанный. Не знал бы – не догадался ни за что, подумал Иван.

– Хороший парень, да? – вздохнул Сема. – Это мы стараемся. Выкарабкиваемся. Стараемся честную жизнь прожить. Без отравы.

– Пап! – укоризненно произнес Борька.

– Что – пап? Ты же знаешь: дело надо сделать. Я как обещал, так и будет. А ты свое обещание сдержи. Ты ел?

– Обедал, – покорно ответил сын.

– Сейчас ужинать будем. Ты потом – спать. А мне с Иваном обсудить кое-что надо.

– Хорошо, – кивнул сын.

Иван все вглядывался в его лицо, пытаясь понять, что там у парня внутри творится. Сможет ли он зажить обычной жизнью, среди людей, которые бывают всякими: и добрыми, и злыми, и опасными? Выдержит или сломается? И пример брата – тоже штука непростая. Пример этот может напугать и заставить все изменить, а может и позвать за собой. Тоже ведь – выход! Есть такие, что выбирают именно его.

Сеня ловко накрыл на стол, ели, мирно беседуя. Борька живо интересовался профессией Ивана и почему он выбрал именно ее.

– Хотя я и так понимаю, – заметил мудрый подросток. – Денег много платят, да?

– Деньги платят. И бывает – много, – подтвердил Иван. – Но поначалу я о другом думал. Хотя деньги – вещь в хозяйстве очень нужная. А вообще, до армии, я думал хирургом стать. Я же сначала в мед поступил, а потом в армию пошел.