Глаза ребёнка - Ричард Паттерсон

— Не знаю, был ли он согласен или нет, — невозмутимо проговорила Терри. — Когда речь шла о Елене, большого согласия между нами не было.

Паже понял ее расчет: признавая глубину своего семейного конфликта, она уходила от обсуждения деталей и тем самым отвлекала внимание от него и Карло. Но тут до него дошло, что ведь Монк, должно быть, конфисковал бумаги Рики. Видимо, о том же подумала и Терри, сосредоточенно ожидавшая очередного вопроса.

Однако Монк неожиданно переключился на другое.

— У вашего мужа имелось оружие? — спросил он.

Тереза только покачала головой.

— Вы хотите сказать — нет? — уточнил инспектор. — Запись вряд ли воспроизведет покачивания головы.

— Я хочу сказать — нет, — ответила Терри, глядя ему в глаза.

— Он когда-нибудь проявлял интерес к оружию? — Монк помолчал, потом добавил: — Видите ли, револьвер, который мы у него обнаружили, не совсем обычный.

— То есть как? — поинтересовался Кристофер.

— Пятизарядный «Смит энд Вессон» тридцать второго калибра с предохранителем, — говорил Монк, обращаясь к Терри и не обращая внимания на Паже. Теперь он тщательно подбирал слова. — Миссис Перальта, последний такой экземпляр выпущен в тысяча девятьсот девятом году. По сути, это коллекционная вещь.

На лице Терри отразилось недоумение.

— Рики не был коллекционером, — сказала она. — Не думаю, чтобы он хорошо разбирался в оружии. Если вообще хоть что-то понимал в нем.

— А у Вас есть оружие? — Инспектор пристально посмотрел на нее.

— Нет, — категорично отрезала Тереза. — И если бы я узнала, что у Рики есть револьвер, то потребовала, чтобы он избавился от него.

— Поскольку считали его эмоционально неуравновешенным человеком?

— Поскольку из оружия, случается, убивают. В том числе и детей.

— Вы верите, что Рики покончил с собой? — тихо спросил Монк.

Терри откинулась на спинку дивана и отрешенно уставилась в потолок. Лицо ее выглядело осунувшимся.

— Я вообще не могу представить человека, решившего наложить на себя руки, — сказала она. — Тем не менее иногда такое случается. Так что я не знаю, как ответить на ваш вопрос.

— Что вы можете сказать о Рики в этой связи?

Взгляд Терезы по-прежнему был устремлен вверх.

— Я и прежде не была уверена, что до конца понимаю его. А теперь еще меньше уверена в этом. Но, очевидно, с Рики творилось что-то неладное. — Она помолчала. — В последнее время он стал еще озлобленнее и безрассуднее, страдал резкими перепадами настроения.

— А вы не догадываетесь почему?

— Он остался один, — коротко ответила Терри, в упор глядя на Монка. — К тому же ему не хватало денег.

— Он не работал?

— Нет. — Голос ее снова звучал невозмутимо. — Рики не любил работать для кого-то. Он предпочитал, чтобы я работала на него.

— Он просил у вас деньги?

Терри заколебалась: Паже понял, что она вспомнила о тех злосчастных пятидесяти тысячах, которые требовал Рики в обмен на обещание оставить в покое Карло и самого Криса.

— Он получал от меня деньги, — ответила Терри. — Почти две тысячи триста долларов каждый месяц. В основном это были алименты на ребенка.

— Вы сожалеете о его смерти? — спросил инспектор, поправляя очки.

В его тоне не было ничего, кроме сдержанного любопытства. Однако Линч неожиданно начал ерзать; в движениях его появилась нервозность, свойственная оставшемуся без сигарет заядлому курильщику. Было видно, что терпение Терри на исходе.

— Только из-за Елены, — сказала она.

— Как она, кстати?

Женщина беспомощно пожала плечами, давая понять, что описать теперешнее состояние ее дочери не так просто.

— Надо ее знать, чтобы понять это, — устало произнесла она. — После того как мы с Рики расстались, Елена вообразила, будто несет за него ответственность. Так что теперь, когда Рикардо мертв, девочка, должно быть, усматривает в этом свою вину. Как будто она могла предотвратить трагедию.

Последние ее слова повисли в воздухе. Сгущалась темнота; черным провалом зияло окно за спиной Терри. Молчание становилось невыносимым.

Монк заговорил первым.

— Елена ждала его, верно?

— Да. В воскресенье вечером.

— А когда вам стало известно, что он за ней не пришел?

— Когда я звонила матери из Венеции. — Терри мельком взглянула на Паже. — По-моему, это было во вторник вечером.

— А вы не думали о том, чтобы поставить в известность полицию?

— Елена находилась под присмотром моей матери. — Тереза снова бросила короткий взгляд на Криса. — По правде говоря, я волновалась только за нее.

— Вы говорили об этом с матерью — о том, что он исчез?

— Да. Спустя несколько дней. И я сказала ей, чтобы она никуда не звонила.

Монк, вперив в женщину тяжелый взгляд, обдумывал некоторое время ее ответ.

— Случалось ли с ним раньше такое — чтобы он вдруг пропадал?

Терри пристально посмотрела на инспектора.

— Мне необходимо было получить опекунство, — сказала она. — И если Рики пропал, я была вовсе не намерена разыскивать его. Мне и в голову никогда не приходило, что он способен наложить на себя руки.

— Когда вы в последний раз говорили с Ариасом? — медленно произнес Монк.

Терри машинально посмотрела на Паже.

— Вечером, накануне отъезда в Италию. По телефону.

Для Паже это оказалось сюрпризом; ему она ничего не сказала. Он с радостью остановил бы этот допрос, но не мог этого сделать, а Терри теперь не смотрела в его сторону.

Тогда он обратился к Монку:

— Кстати, вы проверили его автоответчик? Когда Терри звонила из Италии, он был отключен.

Монк посмотрел на Паже с явным неудовольствием.

— Кто-то отключил, — сухо объяснил он. — Похоже, запись он стер.

И снова обратился к Терри:

— В котором часу вы звонили ему? Я имею в виду вечером перед отъездом.

— Не знаю. — Тереза пожала плечами. — Что-то около девяти. Мы говорили недолго.

Кристофер внутренне напрягся.

— О чем вы говорили? — продолжал Монк.

Терри рассеянно смотрела на диктофон.

— Я как раз укладывала вещи и вдруг вспомнила свой медовый месяц, какие мечты я тогда вынашивала и как грустно все обернулось. — Она подняла глаза на инспектора. — В общем, я позвонила и попросила его о встрече.

Паже почувствовал приступ гнева: этот человек хотел уничтожить Карло, хотел их всех стереть в порошок. И то, что Терри звонила ему, даже сейчас походило на предательство.

— Зачем вам нужна была встреча с ним? — спросил Монк.

— Я хотела попросить его, — Терри бросила беглый взгляд на Криса, — готова была буквально умолять о том, чтобы он отказался от Елены. Мне надо было выяснить, не могу ли я предложить ему что-то взамен.

— Например?

— Деньги. — Она покачала головой, точно обескураженная своей собственной глупостью. — Я понимала, что это бесполезно. Уже тогда. Людей, подобных Рики, даже купить невозможно.

«Почему же ты ничего не сказала мне», — прочла она немой укор в глазах Паже.

— И что он ответил? — продолжал Монк.

— Что у него назначена «встреча».

Паже с тревогой наблюдал за ней.

— Он не сказал вам — с кем?

На лице Терезы промелькнуло отвращение.

— Нет. Но судя по тому, что слово «встреча» он произнес, мерзко посмеиваясь, это была женщина. — Терри опять пожала плечами. — А может, вообще никакой встречи и не было. Это на него похоже: постараться произвести на меня впечатление или тянуть жилы, пока не доведет до отчаяния.

— Не выдавал ли его голос человека, готового покончить жизнь самоубийством?

— Нет, — начала было Терри, но осеклась. — Впрочем, я не уверена. В чем, в чем, а уж в искусстве бравады он преуспел — Рики было необходимо, чтобы вокруг считали, что у него все в порядке.

— А что вы делали после разговора? — немного подумав, спросил Монк.

— Собрала вещи. Потом легла спать.

— Одна?

Тереза кивнула:

— Одна.

— Кто-нибудь видел вас в тот вечер?

— Только мать и Елена, когда я отвозила ее. Это было около семи.

— А с кем вы еще разговаривали?

Терри перевела взгляд с Паже на Монка:

— Кроме Криса, больше ни с кем.

— Вы хотите сказать, кроме Кристофера Паже?

— Да.

— Когда это было?

— Не помню. — Терри замешкалась. — До разговора с Рики.

— И кто кому позвонил: вы мистеру Паже или он вам?

— Он мне позвонил.

— О чем вы говорили?

Терри снова задумалась.

— Мы договорились, что он заедет за мной утром.

— Это все?

Неожиданно внимание Терри привлекла рука Паже: он чуть приподнял ладонь, и она заметила, что ни синяка, ни опухоли уже не было.

— Это все, что я помню, — ответила она.