Метель - Андрей Бондаренко

Намазав целебной мазью и перевязав Петькины обожжённые шею и большие пальцы рук, Денис церемонно объявил:

– Всё, банные процедуры на сегодня закончены! Можно смело менять позиции и приступать к дружеским посиделкам-разговорам…

Они оделись (в том числе, и в чистое исподнее) и, по выражению Дениса, передислоцировались в светёлку. То есть, в то помещение, где Петьке утром удалось поспать несколько часов.

Стол (раза в три-четыре – по площади поверхности – больше банного), действительно, был накрыт – тёмно-синей бархатной скатертью, украшенной жёлто-золотистой бахромой и такими же кистями по углам. А сама скатерть была плотно-плотно заставлена всем подряд.

«Блюда и блюдечки с аппетитными мясными и рыбными закусками», – занялся нудным перечислением внутренний голос. – «Тарелки и тарелочки, заполненные всякой разностью: солёными грибами, чёрной и янтарно-жёлтой (щучьей, сазаньей?) икрой, квашеной капустой, маринованной редькой, лесными орехами, маслом, творогом, мёдом…. Плетёные корзиночки и берестяные туески с ломтями ржаного хлеба и самыми разнообразными – большими и маленькими, круглыми и треугольными – пирожками. Посередине стола – вполне ожидаемо – расположено длинное серебряное блюдо с запеченным в русской печи молочным поросёнком, фаршированным гречневой кашей с изюмом. Ну, и многочисленные – самых разных цветов, расцветок и форм – бутылки, штофы и графинчики…».

– Проходите, проходите, господа подполковники! – приветливо махал здоровой левой рукой кучер Антип. – С лёгким паром вас, Денис Васильевич! С лёгким паром вас, Пётр Афанасьевич! Всё, как и было велено, готово. Стол накрыт, свечи зажжены. Давайте-ка, я ваши шубейки развешу на гвоздиках…. Пётр Афанасьевич, заодно и ментик с доломаном снимайте! Натоплено здесь – просто ужас до чего! Не приведи Бог! Это станционные олухи лапотные перестарались. Заставь дурака Богу молиться…. Доломан решили оставить? Оно и правильно, барин! Не дай Бог, сквозняк пробьёт случайный. Сквозняки, они завсегда случайные и нежданные, как первый снежок по срединной осени…

– Спасибо тебе, Антипка, – барственно (понятное дело!) и вальяжно пророкотал Давыдов. – Уважил, братец, уважил! С меня пара пятачков, купишь на ярмарке детишкам конфетки-леденцы…. Можешь идти, здесь мы справимся и сами. Отдыхай, спи. Завтрашним утром разбудишь меня. Смотри, не забудь!

– Когда точно будить, барин?

– Как солнце взойдёт, так и толкай меня в бок. Сразу после третьей петушиной переклички…

Антип раболепно и низко поклонился, почти коснувшись кончиками пальцев пола, набросил на плечи видавший виды зипун, нахлобучил на голову войлочный колпак и, пожелав хорошего аппетита и доброго сна, покинул светёлку, аккуратно притворив за собой дверь.

– Ну, брат Пьер, для начала накатим по перцовочке? – плотоядно потирая ладони, предложил Давыдов. – Как говорится, для улучшения аппетита и здорового пищеварения?

– Накатим, – вяло согласился Пётр, которому после банного перекуса и трёх литров гороховца пить-есть совершенно не хотелось. – Почему бы и нет? Перцовка – самый любимый напиток всех русских генералов…

– Намекаешь, что если будем усердно налегать на перцовку, то и в генералы выйдем быстрей?

– По крайней мере, точно, что не медленнее…. Предлагаю и тост соответствующий: – Ну, за наше генеральство предстоящее! Дай Бог, скорое и славное! Ура!

Перцовка оказалось на удивление горькой и злой, с ярко-выраженным сивушным послевкусием.

«Как бы, часом, ни стошнило – с такого мерзкого и отвратного напитка…. Позора не оберёшься», – забеспокоился Петька, усиленно занюхивая рукавом собственного доломана. – «Да, и вообще, неплохо было бы сохранить ясную голову, чтобы опять – случайно – не сболтнуть лишнего. С финской сауной, похоже, я выкрутился, но повторять и усугублять эту неприятную ситуацию как-то не хочется. Ни к чему это сейчас…».

«Во-первых, надо плотно, то есть, по-взрослому, закусывать», – тут же влез с советами надоедливый внутренний голос. – «Во-вторых, настоятельно советую – перейти на менее крепкие напитки. Например, на наливки и настойки. Вон, сколько бутылочек с цветными жидкостями! Розовые, малиновые, жёлтенькие, фиолетовые, изумрудные…».

– Отведай-ка, Бурмин, молочного поросёнка, – посоветовал Денис, от души налегая на холодец, – Свежатинка, только полтора часа прошло, как оторвали от сиськи.

– Не, мне бы чего попостней, – сыто поморщился Пётр. – Сам же говорил, что мне надо срочно похудеть пудика на два-три-четыре.

– Тогда птичек вкуси. Всяких и разных. От них, говорят, совсем не толстеют. Справа от тебя блюдо…

Пётр пододвинул к себе длинную и широкую керамическую латку, заполненную разнокалиберными птичьими крыльями, грудками, бёдрами и «ножками Буша».

«Интересно, а кому конкретно принадлежали все эти части птичьих тел? То есть, чьи они?», – пессимистично поинтересовался внутренний голос. – «Бобрятиной сегодня уже накормили. Не хватало ещё – между делом – стрескать какую-нибудь сороку-ворону…».

Подумав немного, он выбрал визуально-безобидное маленькое крылышко, покрытое тёмно-коричневой корочкой.

«Вполне съедобно!», – одобрил внутренний голос. – «Безусловно, вкус непривычный. Наверняка, какая-нибудь боровая дичина….».

– А мне эти рябчики уже надоели – хуже горькой редьки, – известил наблюдавший за ним Давыдов. – Везде и всюду их предлагают, приелось, однако…. Из птичек я предпочитаю вальдшнепа. Ещё лебединая грудка хороша. Правда, на мой вкус, немного отдаёт озёрной тиной…. Может, ещё накатим по одной? Хочешь попробовать местных наливок? Без вопросов! Тебе какой: грушевой, малиновой, вишнёвой, сливовой, ежевичной, земляничной? А, вот, эта – персиковая! Представляешь, в одном подмосковном монастыре монахи научились выращивать персики и абрикосы. Трудяги и умельцы, этого у них, зануд приставучих, не отнять! Так, тебе какой наливать?

– Ежевичной, пожалуй…. А где кот Аркаша? Почему не вижу красавца?

– Дремлет на печных полатях. Вон, глазища посверкивают. Он, видишь ли, очень воспитанный, культурный и гордый. То есть, настоящий кот. Видит, что мы трапезничаем и разговариваем, вот, и не хочет мешать. А попрошайничать он с детства не приучен. Никогда сам еды не попросит, обязательно будет дожидаться, когда позовут и предложат. Гордый…. Кот, одно слово. А ещё он с некоторым недоверием относится к пьяным и выпившим. Брезгует и побаивается. Оно и правильно, от сильно захмелевшего человека – будь он аристократом голубых кровей, или мужиком наиподлейшим – всего можно ожидать…

Они побаловали себя наливками-настойками и закусили всякой разностью. Петру особенно понравились студень из зайчатины, жерех горячего копчения и солёные белые грузди. А вот маринованная редька, о которой он столько читал (как же, любимая закуска Григория Потёмкина, Светлейшего князя Таврического!), откровенно разочаровала.