Невольничий караван - Карл Май

Время от времени надсмотрщик поднимался на ноги и прогуливался по палубе, чтобы отогнать от себя сон. При этом он бормотал себе в бороду какие-то нечленораздельные проклятия по поводу того, что ему приходится всю ночь сидеть здесь, в то время как другие веселятся.

Незадолго до полуночи Абдулмоут снова наведался на корабль, чтобы удостовериться, что часовой находится на посту. Вскоре после того, как он ушел, в селении все стихло: опьяневшие ловцы рабов забылись тяжелым сном. Когда стражник в очередной раз встал, чтобы размять ноги, Лобо прошептал своему товарищу:

— Хотя этот белый сердит — он постоянно держит в руках кнут — но нас не наказывает. Поэтому Лобо не хочет его убивать.

— Но тогда мы не сможем убежать! — возразил Толо.

— Разве мы не можем заткнуть ему глотку, чтобы он не кричал? А потом мы свяжем его и оставим здесь лежать.

— Толо тоже не очень хочется его убивать, но один-единственный его крик может нас погубить.

— У Лобо сильные руки. Он так крепко схватит его. Да, так мы, пожалуй, с ним справимся. Веревок здесь достаточно.

— Когда мы начнем?

— Подождем еще немного: пусть все белые заснут.

— Но у нас нет лодки: по вечерам ее перетаскивают в поселок.

— Тогда мы отправимся вплавь.

— Толо позабыл, что в воде много крокодилов? Ведь поэтому селение и называется Умм-эт-Тимса.

— Толо лучше даст себя сожрать крокодилам, чем поведет белых в Омбулу.

— Лобо тоже. Добрый Шейх в небе нас, наверное, защитит, потому что мы подарим стражнику жизнь.

— Так ты теперь тоже веришь в этого великого Шейха?

— Лобо весь вечер думал о нем. Если миссионер не был лжецом, то все так и есть, как он сказал, потому что он был умнее, чем мы. А для черных как раз очень хорошо иметь в небе такого Шейха, потому что все белый шейхи на земле — их враги. Так что Лобо верит в него и сейчас попросит его, чтобы наше бегство было успешным.

Негр сложил руки и обратил глаза к небу. Губы его шевелились, но то, о чем он говорил, мог расслышать только Бог.

Часовой подошел к ним и снова уселся на пол. Прошло довольно много времени, прежде чем он решил предпринять новую прогулку. Когда, наконец, стражник пошел прогуляться по палубе, Лобо спросил:

— Мы будет ждать еще дольше?

— Нет. Толо уже держит в руках веревку. Когда он подойдет к нам и отвернется, мы вскочим, и ты схватишь его сзади.

Так все и произошло: часовой приблизился к ним и снова повернулся спиной. В тот же миг Лобо кинулся на него и крепко сдавил ему горло. Человек был как будто парализован от неожиданности и страха: он не пытался сопротивляться ни тогда, когда Толо обвязывал веревки вокруг его рук, ног и туловища, ни даже тогда, когда Лобо отпустил его шею и, сняв у него с головы феску, разорвал ее, куском материи сделал кляп, который и был всунут несчастному в рот.

Крепко связанного стражника отнесли в каюту. Лобо забрал у него нож, а Толо — кнут; затем оба вернулись на палубу.

Беглецы опустились в воду как можно тише, чтобы шум не привлек крокодилов, и двинулись к берегу, что само по себе было связано с большими трудностями, так как им пришлось прокладывать себе путь сквозь густой тростник. Все же им удалось невредимыми выбраться на сушу. Само собой разумеется, что вода ничуть не испортила их более чем простую одежду.

— Милостивый Шейх с неба защитил нас от крокодилов, он будет помогать нам и дальше, — сказал Лобо, отряхиваясь. — Ты не думаешь, что лучше бы нам оставить Абдулмоута в покое и скорее бежать отсюда?

— Нет. Абдулмоут должен умереть.

— С тех пор, как ты сегодня рассказывал о Небесном Шейхе и его сыне, Лобо кажется, что не стоит убивать арабов.

— Если мы сохраним ему жизнь, он быстро догонит нас. Если же мы его убьем, то, когда они найдут тело, они будут охвачены паникой и забудут снарядить погоню.

— Лобо сделает все, что ты хочешь. Но как мы пройдем в поселок? Сторожа поднимут шум, и нас схватят.

— У тебя ведь есть нож. Им мы вырежем дыру в ограде.

— Нас выдадут своим лаем собаки.

— Не выдадут. Они подумают, что мы принадлежим этому селению, и кроме того, я знаю их почти всех по кличкам. Идем!

Они быстро прошли сквозь заросли и остановились на самом их краю. Здесь следовало быть осторожнее, так как ночь была такая светлая, что человека можно было узнать на расстоянии в двадцать шагов. Поэтому негры легли на землю и поползли к тому месту изгороди, от которого был самый короткий путь к токулу Абдулмоута.

Как ни странно, они благополучно достигли этого места, не замеченные ни одним псом. Там Лобо достал нож и стал прорезать проход в густом, колючем кустарнике. Это было довольно трудное дело, и продвигалось оно чрезвычайно медленно. Хотя Лобо и был более сильным, чем его друг, все же Толо пришлось несколько раз сменить своего приятеля, прежде чем отверстие стало достаточно большим, чтобы сквозь него смог пролезть человек.

Теперь беглецы находились внутри селения, и им следовало удвоить свою осторожность. Некоторое время они продолжали лежать неподвижно, прислушиваясь. Вокруг царила абсолютная тишина, только коровы негромко сопели в загоне, да издали доносились пронзительные крики гиены.

— Можно начинать, — тихонько сказал Толо, — дай сюда нож!

— Почему Лобо должен отдавать его тебе?

— Потому что Толо хочет сам нанести удар.

— Не ты, а Лобо сделает это, потому что он более сильный из нас двоих.

— Но ты говорил, что убийство белого тебе не по душе.

— Но на это ты сказал, что он все же должен умереть, и тогда неважно, кто из нас исполнит приговор. Если Шейх в небе будет из-за этого рассержен, то Лобо он простит скорее, чем тебе, потому что Лобо верит в него только с сегодняшнего дня, а ты — уже в течение долгого времени. Так что оставайся здесь и жди, пока Лобо вернется к тебе!

— Ты хочешь идти один?

— Да.

— Этого Толо не допустит. Он пойдет с тобой до самого токула, чтобы быть рядом, если случится что-нибудь плохо.

— Да, ты прав. Тогда пойдем вместе.

Хорошо знакомым путем они стали пробираться между токулами. Большинство спящих солдат находились в своих хижинах, некоторые лежали рядом с ними на свежем воздухе. Пары маризы так хорошо усыпили их, что ни один не пошевелился. Впрочем, даже трезвый не услышал бы шагов осторожно ступавших невольников.

Хижину Абдулмоута охраняли около восьми или десяти человек. Все они были белые: неграм комендант не доверял. Однако цвет кожи не сделал солдат более надежными, чем их чернокожие товарищи. Напившись маризы, они тоже спали крепким сном.

— Оставайся здесь и жди меня, — шепнул Лобо другу, — пробраться между ними совсем нетрудно. Араб находится в хижине совсем один, и он тоже пьян. Один удар — и Лобо снова будет с тобой.