Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

Предусматривалось уничтожить Францию как великую державу, Англию лишить флота, отобрать у нее Индию и Египет. Указывалось, что Россия должна была «изгнана из Европы» и «надломлена», чтобы никогда «славянская угроза не нависала над Европой». К Германии присоединялись Бельгия, Люксембург, переходили французские шахты, железные дороги, часть промышленности. От России отчленялись Прибалтика, Финляндия, Польша, Кавказ. В результате возникнет «Срединная Европа». К ней «будут присоединены постепенно» Нидерланды, Швейцария, Дания, Швеция, Норвегия, Финляндия, Италия, Румыния, Болгария, она включит в себя «Австрию как опосредованный протекторат». Запад и Восток должны будут подчиниться «Срединной Европе», а «Юго-Восточная Европа окажется лежащей у наших дверей культурной колонией».

Более детальные разработки правительство поручило фон Шверину и видному теоретику Науманну. Они считали главной задачей «расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра I, с последующим ее ослаблением». «Россия должна быть отброшена назад настолько далеко от германской границы, насколько это возможно, а ее доминирование над нерусскими вассальными народами должно быть сокрушено…». Ну а государства Западной, Центральной, Северной Европы предстояло объединить в «экономическую ассоциацию», где они формально сохранят самостоятельность, «но на практике будут находиться под германским руководством».

Германским олигархам проекты очень понравились. Тиссен и Ассоциация промышленников Рура на всякий случай уточняли, чтобы правительство ничего не упустило: «Россия должна лишиться балтийских провинций, части Польши, Донецкого угольного бассейна, Одессы, Крыма, Приазовья и Кавказа». Вот теперь все стало четко и понятно — ради чего идет война. Цели были солидными, уважительными, вполне оправдывали и жертвы, и затраты, и лишения народа.

Глава 16.

А что такое «цивилизация»?

В XIX в. на Западе возобладали масонские теории о грядущем торжестве разума. Внушалось, что просвещение, развитие науки и техники приведут человечество к изобилию всех благ. Не будет голодных, нищих, и исчезнут преступность, социальные конфликты. Народам не из-за чего будет воевать. Вместо труда ради хлеба насущного люди смогут предаваться искусствам, культуре, философии. Настанет эпоха всеобщего процветания…

Но «прогресс» разума достигался за счет разрушения религиозных устоев. И его последствия становились далекими от благих утопий. Скорее, обратными. Накопление богатств вело не к общему «золотому веку», а к всесилию финансовых группировок. Преступность не снижалась, а росла. Войны не прекращались. Искусство и философия вырождались в извращенные формы. Но это как раз и было торжеством человеческого разума. Если можешь хапнуть дополнительные богатства, зачем же стесняться?

Материальный расцвет сопровождался духовным упадком. Тем не менее «цивилизованный» человек видел себя неизмеримо выше «диких». Разве он не ценнее их — образованием, культурой или хотя бы принадлежностью к «цивилизованной» нации? А чтобы обосновать свое превосходство (и колониальную политику), множились мифы о «культурных» людях и свирепых «варварах». Кстати, русских тоже не причисляли к «цивилизованным». И действительно, Россия еще сохраняла духовные устои, стержень Православия. А это раздражало Запад, было для него «диким». Власти нашей страны пытались противодействовать губительным влияниям — это объявлялось нарушением «свободы» (разрушать Россию). И в потоках информационных войн нагромождались пропагандистские штампы о «русском рабстве», «отсталости». Исключение делалось для космополитизированной интеллигенции, которая тянулась к западной культуре и «свободам».

В Англии даже нравственность подменили наукой. Чтобы девочки вели себя пристойно, в состоятельных семьях их подвергали интимной операции, отсюда и холодная чопорность британских дам. А на разврат среди бедноты закрывали глаза, она же «некультурная». В Германии нравственность подменили идеологией. Внушали, что долг немцев — быть хорошими супругами и плодить кайзеру солдат. Во Франции поступили еще более рационально, просто снимали моральные барьеры. На сценах парижских театров уже прыгали полуголые (хотя еще не голые) актрисы. Свободно продавали соответствующие открытки, журналы. Как раз такая культура соблазняла и русских интеллигентов. Это тоже было торжеством разума. Зачем отказывать себе в удовольствиях, если они естественны? Или противоестественны, но на то и разум, изобретать что-то особенное.

Разум открывал дорогу и жестокости. Первые концлагеря учредил во время Англо-бурской войны британский фельдмаршал Китченер. В ответ на партизанскую борьбу приказал уничтожать скот, поля, селения, а жителей сгонять за колючую проволоку. Это объявлялось не наказанием, а «превентивной мерой», чтобы буры не помогали воюющим сородичам. В лагерях оказались женщины, дети, старики — все боеспособные мужчины сражались. Только по официальным британским данным от голода и болезней умерло 20 тыс. человек. Буры насчитывали куда больше. Китченера никто и не думал наказывать, чествовали как победителя.

А в «цивилизованной» германской армии жестокость внедрялась целенаправленно, подкреплялась теоретической базой. Еще Клаузевиц ввел в свое учение о войне «теорию устрашения». Писал: «Нужно бороться против заблуждений, которые исходят из добродушия». Доказывал, что мирное население должно испытывать все тяготы войны — и оно начнет давить на свое правительство, вынуждая капитулировать. В 1902 г. германский генштаб издал «Kriegsbrauch im Andkriege», официальный кодекс ведения войны. В нем разделялись принципы Kriegsraison — военной необходимости — и Kriegsmanier — законы и обычаи военных действий. Подчеркивалось, что первые всегда должны стоять выше вторых.

Очень популярными в Германии были труды Ницше. Хотя по своей сути работы душевнобольного философа являлись антихристианскими. Евангельские заповеди выворачивались наоборот. «Война и смелость творит больше великих дел, чем любовь к ближнему», «добей упавшего», «отвергни мольбу о пощаде»… Во время войны книгу Ницше «Так говорил Заратустра» нередко находили в сумках немецких офицеров и ранцах солдат.

А террор на оккупированных территориях внедрялся из чисто рациональных соображений. Действуя по плану Шлиффена, немцы не могли оставлять в тылу крупных сил. Значит, надо было сразу запугать население, чтобы оно и думать не смело о сопротивлении. Были заранее отпечатаны большими тиражами листовки, угрожающие смертью за порчу дорог, линий связи, за спрятанное оружие, укрывательство солдат противника. Объявлялось, что в случае «враждебных актов» деревни «будут сожжены», а если таковые произойдут «на дороге между двумя деревнями, к жителям обеих деревень будут применены те же меры». Листовки расклеивались передовыми частями во всех селах и городах.

В русской Польше немцы вошли в Калиш, наложили на него контрибуцию и взяли 6 заложников до ее уплаты — православного священника, 2 католических ксендзов, раввина и 2 купцов. Деньги внесли немедленно, но заложников все равно казнили, а ночью 7 августа по неизвестной причине германская артиллерия открыла огонь по жилым кварталам, выпустила 423 снаряда. Очевидец писал: «Картина Калиша после бомбардировки была ужасна, на улицах валялись сотни трупов… Немецкие солдаты арестовывали все мужское население и угоняли на прусскую территорию». Примерно то же — расстрелы заложников, грабежи, захват мужчин как военнопленных — происходило в Ченстохове и других местах, куда вступили немцы.

В Бельгии, как и в Польше, партизанского сопротивления не было. Наоборот, правительство предписало гражданам безоговорочно подчиняться оккупантам, чтобы не дать повода к репрессиям. Но немцы злились. Они надеялись промаршировать эту страну без выстрелов, а пришлось вести бои. Их задерживали мосты, тоннели и дамбы, взорванные отступающей бельгийской армией. Начали отыгрываться на мирном населении. Предлог придумали сами: объявили, будто сопротивление существует. В первый же