Венчальная свеча - Марси Бэннет

Не говоря ни слова, она направилась прямиком к стоянке такси. Была суббота, и Майлз обычно посвящал это время художественным галереям. Можно было сходить на матч по регби ведь сезон еще не кончился. Но сегодня у него не было ни малейшего желания следовать старым привычкам.

Он решил просмотреть бумаги, захваченные из офиса, но никак не мог сосредоточиться и в конце концов бросил это бесполезное занятие. Потом перекусил и вспомнил о Патриции, прикидывая, отправилась ли она искать другое пристанище в Лондоне или подалась назад во Францию к Жану-Луи.

Девушка вернулась домой уже после обеда. Она открыла дверь своим ключом. Майлз в это время находился в гостиной, и, чтобы увидеть ее, ему пришлось бы подняться со стула. Но в последний момент решил остаться на месте.

Патриция не стала заходить в гостиную, а сразу прошла наверх и не попадалась ему на глаза до вечера, когда он пошел переодеться, чтобы ехать в оперу. Билетов было два, но он собирался слушать спектакль в одиночестве, хотя, конечно, втайне от Патриции. Когда он спустился в холл, она стояла у телефона, вызывая такси.

При виде ее беззаботно сбегавший по ступенькам Майлз был вынужден замедлить шаги. Патриция выглядела потрясающе. Видимо, сегодня она совершила поход по магазинам. На ней было черное длинное платье без рукавов с широким белым воротником, окаймляющим глубокое декольте. Девушка была тщательно причесана. Она неуловимо напоминала ту, с которой он был помолвлен, но сейчас наивное очарование юности отлилось в изысканные формы шикарной молодой женщины. Теперь уже окончательно и бесповоротно, мысленно усмехнулся он, вспомнив о своей скромной роли в этом превращении.

Она держала трубку левой рукой, и Майлз только сейчас заметил, что на ее среднем пальце больше нет обручального кольца от Жана-Луи. Его мозг взорвался вихрем предположений. Она расторгла помолвку? Или это сделал сам художник?

Дождавшись, пока она повесит трубку, Майлз спросил:

– Тебе в Вест-Энд? Подвезти?

– Нет, спасибо, – сухо сказала она и вышла. Интересно, куда она отправилась?

В этот вечер давали «Тоску», одну из любимых опер Майлза, но ему так и не удалось не только по-настоящему насладиться музыкой, но и просто сосредоточиться. Слишком много вопросов вертелось сейчас у него в голове. После спектакля он пошел в клуб.

Когда он вернулся домой, Патриции не было. Она появилась около трех часов утра, когда Майлз был уже в постели.

С этого момента она сторонилась его, избегая даже встречаться взглядом. Но он заметил, насколько усталой и измученной выглядит девушка. Не исключено, что она боится крепко заснуть, чтобы снова не оказаться в его комнате, подумал Майлз. Он часто просыпался среди ночи и вслушивался, но Патриция не появлялась, хотя стул, по-прежнему пододвинутый под дверную ручку, немедленно просигнализировал бы о любой попытке попасть в комнату.

По его сведениям, на дом в Челси уже нашелся покупатель, готовый заплатить наличными, и сделка должна была вот-вот состояться. Не этого ли ждала Патриция? Получит деньги и преспокойно вернется к своему Жану-Луи... Но как быть тогда с исчезнувшим обручальным кольцом, ведь это что-нибудь да должно означать? Если она его просто не потеряла, конечно. Майлз пытался выбросить ее из головы и сосредоточиться на работе, но выходило, что он думает о девушке едва ли не больше, чем после ее исчезновения. В некотором смысле это было даже мучительнее, потому что их отношения успели зайти гораздо дальше. Теперь он познал ее тело и не мог забыть наслаждения, которое они испытали вместе.

Еще через неполные две недели весна уверенно заявила о своих правах. В один из теплых благодатных вечеров Майлз привез портрет девушки из офиса домой. Он повесил его в холле вместо зеркала, чтобы тот сразу бросался в глаза.

Вскоре после полуночи раздался шорох шин подъехавшего к парадному входу такси, потом ключ повернулся в замке, и Майлз поспешил в холл, чтобы увидеть реакцию Патриции.

Она застыла перед полотном, сжимая в руке черный плащ. Потом медленно повернула побледневшее лицо к Майлзу, который стоял, небрежно прислонившись к косяку двери. В огромных глазах девушки застыл немой вопрос.

Сунув руки в карманы, он подошел к ней со снисходительной улыбкой.

– Ты ошиблась, Жан-Луи не смог устоять. для твоего жениха деньги все же значат больше, чем какая-то там любовь. – Он сделал ироническое ударение на последнем слове. – Скорее всего он не знал, кто покупатель, но предложение продать работу принял без долгих раздумий.

Патриция слегка вздрогнула, но тут же гордо выпрямилась и саркастически заметила:

– Не слишком ли дорогой способ заработать такое дешевое очко?/

– Ты думаешь, что я приобрел ее только для того, чтобы показать, какое ничтожество твой Жан-Луи? О, у меня была иная цель.

В ее глазах, подернутых пеплом усталости, немедленно зажегся тревожный огонек. Не дождавшись продолжения; она сердито воскликнула:

– Прекрасно, ну и что из этого? Валяй дальше! Тебе ведь не терпится очередной раз уязвить меня!

– Эта картина, – нахмурившись, резко сказал Майлз. – чистейшая фикция. Из тебя тут сделали святую невинность, тщательно маскируя тот факт, что притворство и обман стали смыслом твоей жизни. Ты и Жана-Луи провела – он увидел в тебе то, чего и в помине не было.

На ее смертельно побледневшем лице резко выступили нежные мазки румян, отчего оно приобрело какое-то неестественное выражение.

– Боже мой, о чем ты? – пролепетала она дрожащим от ужаса голосом.

– О том, что если не существует оригинала, то нечего делать и копии.

– Нет! – Ее глаза полыхнули бешенством и отчаянием. – Я не позволю тебе уничтожить портрет!

Она раскинула руки в стороны и загородила собой картину, повернувшись лицом к Майлзу. Но тот только рассмеялся и, схватив ее за руку, отшвырнул прочь, одновременно выхватив из кармана небольшую бутылочку с какой-то жидкостью. В одно мгновение он сковырнул пробку большим пальцем и выплеснул содержимое на портрет, стараясь попасть прямо в лицо.

– Не-е-ет!!!

С отчаянным криком Патриция вырвалась из рук Майлза. Рванувшись к картине, девушка протянула к ней руки, и он испугался, что она собирается вытереть кислоту. Он схватил ее в охапку и оттащил назад, принуждая смотреть, как жгучая жидкость с шипением и бульканьем въедается в холст. Цвета смешивались и блекли, тяжело оплывая на неповрежденную часть полотна и ложась на нее длинными липкими струпьями.

За несколько минут шедевр Жана-Луи превратился в землистую мешанину масляных красок. То, что совсем недавно было лицом ангела, превратилось в уродливую карикатуру.