Загробная политика Саши Маузера - Александр Пасацкий

мы с Багирой проснулись мужем и женой, все наша одежда и оружие, что было при нас в момент перемещения, исчезло. Значит, инструкцию ждет та же участь.

- Четыре минуты, - подал голос Владимир.

Достав из папки документы, я кодовой фразой вызвал перед глазами панель настроек тела, залез в память, и выбрал функцию «Фотографическое запоминание». Потом стал один за другим пробегать глазами аккуратно отпечатанные листки с инструкцией, не особо вникая в смысл написанного. Потом будем разбираться. Некоторые записи были снабжены картинками карандашом, некоторые – пометками на полях. Хорошо работать с настоящим ученым, вот, где аккуратность и педантизм не бесят, как обычно в жизни, а реально помогают.

- Три минуты, - похоже, Никольский про себя отсчитывал секунды.

Последний листок. Закончив, я сложил все обратно в папку, отшвырнул ее в сторону, и взялся за часы. Непонятное слово на древнегреческом, где первая буква действительно была «μ», нашлось с левой стороны часов. Большая круглая кнопка вверху тоже была на месте. Может, надо помолиться?

- Две минуты.

Так, все, я передумал. Пусть кто-нибудь другой это делает. Мало ли, что ли, на свете героев? Тем более, у меня теперь есть Багира, есть, ради кого жить и радоваться жизни. А если с научной точки зрения это вызовет непредвиденные последствия, то может, и не стоит рисковать?

- Одна минута, - Никольский открыл глаза. – Ты еще здесь?

- В жопу науку, - буркнул я вместо прощания, зажмурился, и нажал две кнопки одновременно.

************************

Я ожидал вспышки света, падения в темноту и самой темноты, но ничего этого не было. То ли Никольский что-то перенастроил в часах, убрав лишние спецэффекты (что весьма кстати), то ли в прошлые разы я сам себе понапридумывал все это, а теперь нет, не знаю. Но ощущение было, как будто просто закрыл глаза, подержал их десять секунд закрытыми, и опять открыл. Причем за этим десять секунд я совершенно упустил из виду, как мое тело из вертикального положения переместилось в горизонтальное. Мало того, переместилось не на пол, землю или траву, а на жесткий матрас, лежавший поверх продавленной кровати с панцирной сеткой. Отбросив легкое покрывало, я сел на кровати, и осмотрелся. Говорят, сначала было слово. Но у меня сначала была музыка, а слова были из песни, которая с этой музыкой воспроизводилась:

- Из блокнота в музыку, листики как в пустоту…

Пять кроватей, четыре пустые, безликие синие стены больничной палаты, белый потолок с древней лампой, окно. Умывальник, стол, тумбочки возле кроватей, холодные, как лед, батареи. Телефон на тумбочке продолжал грустно выводить:

- Раз-два-три кавычки, сигарету спичкой…

Еще не совсем соображая, что происходит, я дотянулся до мобильника, и одним движением пальца разблокировал экран, причем действие было привычным, отрепетированным за множество лет прошлой жизни. Нажатием кнопки остановил песню (зря, как раз припев начался), и быстро ощупал себя, благо, из одежды на мне были только, пардон, труселя. Все то же технологически произведенное, суперсовременное тело андроида никак не вписывалось в атмосферу, которой я дышал еще в те времена, когда был самым обычным Сашей Маузером, неудачником без крыши над головой и целей в жизни.

Ёлы палы, да неужели?

Замок на окрашенной белой краской деревянной двери щелкнул, и она открылась. На пороге стоял закутанный в белый халат доктор, в белой шапочке, маске-респираторе и темных очках.

- Доброе утро, Александр. Ну как, готовы к выписке? Десять тысяч и свобода ждут вас.

- Доктор… - я расправил плечи. – Извините за назойливость, но что со мной было, и почему я здесь?

- Вы же сами подписали договор на экспериментальную хирургическую операцию. Теперь все закончилось, вы свободны.

Охренеть можно! То есть, я там, где и начал свой путь, только в этот раз не умер? Дозагробная история, получается? И где в таком случае Котопес, Боцман, Виталя, Мазепа?

- У вас все в порядке с памятью? – поинтересовался доктор.

- Да, просто скучно одному, вот и захотелось поговорить, - я потянулся к своей одежде, развешанной на быльце кровати. – Все нормально.

Глава седьмая: Будущее простое совершенное

На глазах у меня была черная повязка, в руках – сумка, а сам я сидел на заднем сиденье машины, придавленный с двух сторон плечистыми лбами. Страшно не было – помнится, когда меня везли в клинику, такая же процедура была. А что, частная закрытая коммерческая структура, не хухры-мухры.

- Приехали, - машина завернула куда-то, и остановилась. – До свиданья, Александр Сергеевич.

Повязку сдернули, а меня самого вытолкнули из машины вместе с сумкой. Не успел я оглянуться, как машина дала по газам, и скрылась из глаз за углом – даже номера рассмотреть не получилось. Ну, и Бог с ними. Все еще не осознавая реальность происходящего, я сделал несколько шагов, вышел из крошечного, зажатого между двумя домами тупика, и оказался на просторной, забитой людьми и автобусами площади. С одной стороны ее тянулись палатки рынка, с другой был широкий проспект, по которому туда-сюда сновали автомобили.

- Е**нуться, ноги гнутся… - я задрал голову, рассматривая чистое небо. Ни защитного купола, ни единого намека на него. Вокруг – несметное количество людей, стоят обычные, самые примитивные наземные автобусы, не летающие, и машины ездят такие же.

Это было еще более странно, чем когда я впервые оказался на шестой базе. Вроде все вокруг то, но в то же время и не то. Например, машины вокруг не привычных марок и моделей, а каких-то вообще незнакомых – одни и те же автобусы с надписью «Путешественник» под кабиной, ни тебе «Икарусов», ни «Пазов», ни других… как их там. Люди вокруг тоже как будто по шаблону одеты – женщины в простых, застегнутых платьях, мужики в брюках и рубашках. Хотя, могу доложить, жарень стояла такая, что я сразу почувствовал, как намокает от пота моя собственная рубашка – хотя на улице я пробыл всего-то ничего.

Так, надо собраться с мыслями. Доковыляв до какой-то скамейки, я присел. Люди вокруг шли бесконечным потоком туда-сюда, и никто не обращал внимания на изрядно прихеревшего от такого поворота событий путешественника во времени.

И вдруг я подпрыгнул – установленный над площадью гигантский экран включился, показывая неподвижную фигуру в белом одеянии и золотистой маске. И тотчас движение замерло, почти все остановились и подняли головы, чтобы посмотреть.

- Люди шестой страны! Только что