Золотые пауки (сборник) - Рекс Стаут

– Как бы не так, – пророкотал Пэрли. – Мы дадим вам факты, а Вульф потом нас же и оставит в дураках. Ишь, чего захотел. Я скажу тебе лишь одно, Арчи: дельце опасное. Держитесь подальше.

Я одобрительно кивнул:

– Ну что же, весьма признателен за совет. Я передам его мистеру Вульфу. – Я встал. – Давай оформим нашу беседу в виде протокола. Сделаем три копии, одну…

– Катись ты знаешь куда, – проскрежетал он. – Убирайся вон.

Я надеялся, что мой сопровождающий проявит беспечность, но старый пузатый ветеран с приплюснутым носом поджидал меня в коридоре. Пока я шагал обратно к выходу, он вразвалочку следовал позади.

Когда я вернулся домой, было уже начало двенадцатого, так что двухчасовая смена Вульфа в оранжерее закончилась, и он сидел в кабинете за столом и пил пиво. Откровенно говоря, меньше всего на свете он сейчас был похож на циклон.

– Ну? – пробурчал Вульф.

Я сел.

– Мы депонируем чек. Венгерт шлет вам поклон. Пэрли – нет. Они оба думают, будто вы просто-напросто послали меня разжиться информацией на халяву, а мысль о том, что мы заботимся об общественном благе, вызывает у них только усмешку. Венгерт позвонил Кремеру через минуту после моего ухода. В общем, больше ничего разведать не удалось. Мы по-прежнему знаем лишь то, что напечатано в газетах.

Он проворчал:

– Звони мистеру Рэйкеллу.

Вот так и получилось, что мы все-таки взялись за это дело.

Глава третья

В ту среду после ужина у нас в кабинете собралось семь человек. На повестке дня стояло два вопроса: были ли среди них коммунисты, и являлся ли один из гостей убийцей? Почему не пятеро, а семеро? Желая быть объективным, я включил в число подозреваемых и обоих наших клиентов.

Я разглядывал их всех, пока они прибывали, но даже теперь, сидя за столом и имея их всех перед глазами, затруднялся делать ставки. Когда-то, много лет тому назад, я воображал, будто любой убийца – хоть мужчина, хоть женщина – наметанному глазу обязательно чем-нибудь себя да выдаст, но теперь я придерживался иного мнения. И продолжал внимательно наблюдать.

Ближе всех ко мне сидел средних лет долговязый дядя по имени Ормонд Леддегард. Может, он и был неплохим специалистом по регулированию производственных отношений – именно этим он и зарабатывал себе на жизнь, – но руки у него явно росли не оттуда. Доставая пачку сигарет и спички и прикуривая, он продемонстрировал высшую степень неуклюжести, что могло автоматически отбросить его в самый конец списка, кабы не вероятность намеренной хитрости и коварства. Ясное дело, все сразу подумают, будто подобный недотепа совершенно не способен тайком умыкнуть с обеденного стола коробочку с пилюлями, произвести подмену и незаметно вернуть ее на место. Естественно, эту деталь можно легко прояснить: достаточно поручить надежному человеку – скажем, Солу Пензеру – потратить парочку дней на опрос дюжины друзей и знакомых Леддегарда.

Рядом с ним, скрестив ноги так, что хоть фотографируй ее для глянцевого журнала, расположилась Фифи Гоин. Полагаю, эта красотка скрещивала ноги автоматически, по старой привычке. Семь или восемь лет назад она стала «Дебютанткой года», и без ее фото не выходило в печать ни одно уважающее себя издание. Потом слава ее канула в Лету, и вот теперь мисс Гоин вновь попала на первые полосы газет, уже в качестве подозреваемой в убийстве. За это время она так и не вышла замуж. Поговаривали, будто не меньше сотни мужчин, соблазненных ее прелестями, открывали уже было рот для важного заявления, но, узрев в ее прекрасных темных очах жестокий блеск, тут же лишались дара речи. Так или иначе, она все еще оставалась мисс Фифи Гоин, проживающей с родителями на Парк-авеню.

Далее сидел Бенджамин Рэйкелл, чек которого уже был депонирован в нашем банке; сегодня на его длинном лице застыло даже более скорбное выражение, нежели в прошлый раз. Справа от него располагался экземпляр, при вскрытии которого патологоанатомы выявили бы его принадлежность к женскому полу, при остальных же обстоятельствах подобное заключение отнюдь не представлялось очевидным. Возраст этой женщины – а звали ее Делла Девлин – также вызывал сомнения. Она трудилась на ниве оптовых закупок всевозможных безделушек для сельских магазинов. В будни в центре Нью-Йорка можно встретить тысяч десять, не меньше, подобных дамочек, и у всех без исключения такой вид, будто им страшно докучают. Вопрос только в том, кто же им так докучает, – однажды, быть может, я попытаюсь разрешить эту загадку. В остальном же ничего ужасного в Делле Девлин не было, ну разве что уши у нее были великоваты.

Рядом с ней восседала знаменитость – хотя, конечно же, на тот момент все они оказались в сей категории, так сказать, в силу сложившегося положения. Генри Джеймсон Хит, вплотную подошедший к полувековому рубежу, в молодости унаследовал весьма приличное состояние, однако до сих пор почти никто из состоятельных людей не считал его ровней. Трудно сказать, состоял ли этот тип в Коммунистической партии или же просто поддерживал ее время от времени своими пожертвованиями, но не секрет, что он регулярно вносил залог за арестованных коммуняк. А недавно ему и самому предъявили обвинение в неуважении к конгрессу, и, по всей видимости, Хиту даже светило непродолжительное заключение. Старенький полосатый костюм из жатой ткани был ему явно мал, а глазки на круглом пухлом лице так и сверлили собеседника.

За Хитом расположилась Кэрол Берк, единственная посетительница, к которой я испытывал хоть какую-то симпатию. Каждый раз, когда у нас собираются гости, их рассаживанием занимаюсь я, и если кто-то из них представляется мне заслуживающим изучения, я усаживаю его в ближайшее ко мне кресло. Так я поступил и с этой Кэрол Берк, однако, пока я встречал в прихожей Леддегарда, явившегося последним, она самовольно переместилась в другое место, что мне совершенно не понравилось. Меня не оставляло чувство, что этой дамочке стоит уделить внимание. Обсуждая ее, наравне с остальными, сегодня днем с Лоном Коэном из «Газетт», я выяснил, что она считается внештатным специалистом по связям с телевидением, но в действительности услуги ее никому не требуются, что она известна своей способностью очень быстро двигаться, и что существует шесть различных версий, почему три года назад ей пришлось покинуть Голливуд. Кроме того, я никак не мог решить, приятно ли мне на нее смотреть или же нет. В случаях, когда ответом на подобный вопрос является незамедлительное «нет» (а таковых значительное большинство) или такое же незамедлительное «да» (ничтожное меньшинство), таковая проблема даже не возникает, все и так ясно, но вот пограничные случаи требуют особенно пристального внимания с моей стороны. Именно к этой пограничной категории я и отнес Кэрол Берк, когда она, едва переступив порог, искоса метнула в мою сторону безнадежный взгляд своих карих глаз. Теперь, самовольно заняв кресло, она находилась в целых пяти шагах от меня.

Миссис Бенджамин Рэйкелл, сегодня сжимавшая губы еще даже крепче прежнего, сидела в красном кожаном кресле подле стола Вульфа.

Он окинул взглядом присутствующих и пророкотал:

– Я не буду благодарить вас за то, что вы пришли, поскольку это прозвучало бы нелепо. Вы здесь по просьбе мистера и миссис Рэйкелл. А уж явились ли вы, дабы сделать им одолжение, или же просто сочли благоразумным не игнорировать их просьбу, несущественно.

Лично мне их присутствие здесь вообще представлялось несущественным. Очевидно, раз уж Вульф отправил меня на разведку на Фоли-сквер и в убойный отдел, он исходил из версии Рэйкеллов, будто Артура лишили жизни коммуняки, которые пронюхали о его работе на ФБР. Однако данная версия прессой не муссировалась, и проболтаться о ней Вульфу никак было нельзя. Ибо, коли зарабатываешь на жизнь частным сыском и хочешь сохранить лицензию, раскрывать личность тайного агента ФБР крайне неблагоразумно. И даже если вдруг Артур просто-напросто решил запудрить мозги своей доверчивой тетушке, а сам в действительности был связан с ФБР не более, чем я с «Дочерьми американской революции»[1]… Нет, пожалуй, все равно лучше было держаться от этого подальше.

Поэтому Вульф не только не мог говорить по существу дела, он даже не мог позволить себе какого-либо намека на это самое существо. Как он вообще мог говорить?

Тем не менее он произнес:

– Не знаю, дала ли полиция вам понять, в каком вы оказались положении. Копам не по нраву, что я вмешиваюсь в это дело. С самого утра, как только им стало известно, что мистер и миссис Рэйкелл наняли меня, вход в мой дом находится под наблюдением. Вероятно, нынче вечером следили и за кое-кем из вас. Но мы не нарушаем никаких законов: мистер Рэйкелл имеет полное право нанимать меня, я – работать на него, а вы – предоставлять мне информацию, если есть, конечно, желание.