Все страхи мира - Том Клэнси

— Ничего страшного, — удовлетворенно заметил Рикс. — Черт побери, Джим, мне ведь тоже нужно заниматься чем-то. Сколько контактов тебе удалось установить во время патрулирования?

— С одной подлодкой класса «Акула» — «Адмирал Лунин». Три раза засекал его, ни разу не ближе шестидесяти тысяч ярдов. Вряд ли ему удалось услышать нас. «Адмирал Лунин» так и не повернулся в нашу сторону. Однажды мы сохраняли контакт в течение шестнадцати часов. Там была удивительно спокойная вода, ну и, — Росселли улыбнулся, — я решил следить за ним подольше, с большого расстояния, разумеется.

— Сразу видно командира атакующей подлодки, — усмехнулся Рикс. Сам он всю жизнь плавал на ракетоносцах, и поведение Росселли ему не нравилось. Ну и что? Сейчас не время для критики.

— Действительно, ты собрал немало данных о нем, — вмешался Манкузо, чтобы показать, что он не возражает против действий Росселли. — Хорошая лодка, а?

— «Акула»? Очень хорошая. И все-таки недостаточно хорошая, — ответил Росселли. — Однако меня ничто не будет беспокоить до тех пор, пока мы не научимся следить за этими красавицами. — Он ткнул большим пальцем в сторону палубы «Мэна». — Однажды на «Гонолулу» я попытался угнаться за Ричи Сейцем на «Алабаме», и он ускользнул от меня. Это была моя единственная неудача. Думаю, что Господь Бог сможет найти «Огайо» в океане, но для этого и ему понадобится немало везения.

Росселли совсем не шутил. Атомные ракетные подлодки класса «Огайо» не просто не издавали лишнего шума во время подводного плавания. Уровень шума, излучаемого ими, был даже ниже фоновых звуков океана — что-то вроде шепота во время концерта рок-музыки. Чтобы заметить их, нужно было подплыть к ним почти вплотную, однако на этот случай у подлодок класса «Огайо» были лучшие в мире сонарные системы. Для своих ракетоносцев Военно-морской флот США сделал все возможное. В контракте с фирмой, взявшей на себя строительство подлодок этого класса, оговаривалась предельная скорость не ниже 26–27 узлов. Уже первый ракетоносец достиг скорости 28,5 узлов, а «Мэн» во время ходовых испытаний развил 29,1 благодаря новой и удивительно обтекаемой суперполимерной краске. Его винт с семью лопастями позволял развивать скорость почти в 20 узлов без малейшего намека на шумную кавитацию, а реактор почти во всех режимах работал на естественной конвекционной циркуляции, что исключало нужду в потенциально шумных насосах. В этом классе подводных лодок маниакальное стремление военно-морского флота свести шум до минимума достигло своей вершины. Даже лопасти миксера в камбузе были покрыты винилом, чтобы не допустить касания металла о металл. Ракетоносцы класса «Огайо» были такими же аристократами среди подводных лодок, как автомобили «роллс-ройс» среди машин.

Росселли повернулся к Риксу.

— Ну что ж, Гарри, теперь она твоя.

— Ты не смог бы передать ее мне в лучшем состоянии, Джим. Пошли, клуб «О» все еще открыт. Я угощу тебя пивом.

— Идем, — ответил бывший командир внезапно охрипшим голосом.

Они вышли из каюты и направились к трапу. Члены экипажа выстроились вдоль коридора, чтобы последний раз пожать руку Росселли. К тому моменту, когда он подошел к трапу, у него на глазах выступили слезы, при спуске на пирс слезы скатывались по щекам. Манкузо понимал чувства Росселли. На его месте он испытывал бы то же самое. Хороший командир всегда питает к своему кораблю и экипажу подлинную любовь, а для Росселли положение было особым. Он командовал несколькими подводными лодками — больше чем сам Манкузо, — и потому оставлять последнюю оказалось особенно трудно. Теперь для Росселли оставалась только штабная работа. Отныне он будет командовать всего лишь письменным столом и больше никогда не станет командиром военного корабля, не займет пост, равный для морского офицера разве что престолу. Разумеется, он будет плавать на кораблях, давать оценку действиям их командиров, проверять идеи и тактическое мышление — но с этого момента он превратится только в гостя, которого терпят по необходимости и никогда не считают желанным. Наиболее неприятным станет то, что отныне ему придется избегать посещения корабля, которым командовал, чтобы экипажу не пришло в голову сравнивать его стиль со стилем нового командира, подрывая таким образом авторитет капитана. Подобная ситуация, подумал Манкузо, походила, наверно, на прощание эмигрантов с родиной — как это было с его предками, последний раз оглядывающимися на берега Италии, зная, что больше никогда не вернутся сюда и что жизнь их изменилась бесповоротно.

Все три офицера разместились в служебном автомобиле Манкузо, чтобы ехать на прием в офицерский клуб. Росселли положил на пол свои сувениры, достал носовой платок и вытер слезы. Как это несправедливо! Оставить мостик такого корабля, чтобы превратиться в какого-то телефониста в штабе морских операций. Должность в объединенном комитете начальников штабов! Черт бы побрал эту должность! Росселли высморкался и задумался над береговой службой, где пройдет остаток его карьеры морского офицера.

Манкузо отвернулся, уважая чувства соратника.

Рикс недоумевающе покачал головой. Стоит ли проявлять такие эмоции. Он уже думал о том, что сделать в первую очередь. Значит, торпедный отсек еще не сумел добиться быстроты, положенной по нормативам? Ничего, он примет меры! А первый помощник — мастер своего дела. Гм… Какой командир не любит похвалить своего помощника? Если этот Росселли считает, что помощник уже готов занять пост капитана, это значит, что сам помощник чувствует свою силу и не станет с готовностью выполнять приказы. Риксу уже приходилось встречаться с такими. Им нужно напомнить, кто хозяин на корабле. Рикс знает, как сделать это. Но были и хорошие новости, самые лучшие — атомный реактор в полном порядке. Рикс был воспитан в традициях военно-морских сил, одержимых заботой об атомном реакторе. Командир группы ракетоносцев Манкузо слишком равнодушно относится к этому вопросу, подумал Рикс. Так же, как, наверно, и Росселли. Допустим, предохранительные системы реактора выдержали испытание — ну и что? На его корабле БЧ-5 должна быть готова к таким испытаниям каждый день! Одной из проблем подлодок класса «Огайо» является то, что системы работают слишком хорошо и надежно, поэтому команда воспринимает это как нечто само собой разумеющееся. И особенно после успешных испытаний предохранительных систем реактора. Самодовольство — предвестник катастрофы. А эти парни, командовавшие атакующими подлодками, и их глупый склад ума! Преследовать подлодку класса «Акула»! Даже на расстоянии шестидесяти тысяч ярдов — только безумец пойдет на подобный риск. Понимает ли он, что делает?

Сам Рикс придерживался лозунга сообщества командиров ракетоносцев: мы прячемся с гордостью (менее вежливая интерпретация этого же лозунга звучала так: морские цыплята). Но чего стыдиться? Если тебя не могут найти, никто не причинит тебе вреда. Ракетоносцы не должны искать неприятностей. Задача этих судов заключалась в том, чтобы избегать их. Если уж на то пошло, атомные ракетоносцы не предназначены для ведения боевых действий против других кораблей. Рикса поразило, что Манкузо не выразил своего неудовольствия тем, что Росселли рисковал своим кораблем.

Все-таки это придется принять во внимание. Манкузо не сделал выговора Росселли, даже похвалил.

Манкузо командовал группой ракетоносцев, одним из которых был «Мэн». Он был награжден двумя медалями за безупречную службу. Разумеется, несправедливо, что прирожденному командиру ракетоносца приходится подчиняться кретину, привыкшему командовать атакующими подлодками, но что поделаешь? Манкузо, судя по всему, нравились агрессивные капитаны — а ведь именно он будет составлять доклад о профессиональном соответствии командира его должности. В этом и заключалось зерно истины, правда? Рикс был честолюбив. Ему хотелось занять пост командира группы ракетоносцев, затем провести некоторое время в Пентагоне, получить далее звезду контр-адмирала, назначение командующим соединения подлодок — было бы неплохо переехать в Пирл-Харбор, потому что ему нравились Гавайские острова, — затем еще некоторое время в Пентагоне… Рикс был человеком, который наметил свою карьеру еще до того, как стал лейтенантом. И пока он в точности следовал Морскому уставу, точнее, любого другого офицера, и не свернет с избранного им пути.

Вот только он не предполагал, что получит в начальники бывшего командира атакующих подлодок. Придется перестроиться. Ну что ж, он и на это способен. Если русская «Акула» попадется ему во время очередного патрулирования, он поступит точно так, как поступил Росселли, — только, разумеется, более эффективно. У него не будет другого выхода. Манкузо ожидает от него именно такого поведения, и Рикс понимал, что он соревнуется с командирами тринадцати других ракетоносцев. Чтобы стать командиром группы подлодок, ему нужно оказаться лучшим из четырнадцати. А чтобы оказаться лучшим, придется проделать то, что произведет впечатление на командира группы. Итак, решено — чтобы его карьера и дальше развивалась столь же успешно, как и предыдущие двадцать лет, он должен предпринять некоторые шаги, новые и странные для него. Риксу не хотелось бы делать этого, но ведь нужно заботиться о своей карьере, правда? Он знал — наступит время и когда-нибудь в углу его кабинета в Пентагоне будет висеть адмиральский флаг. Таково его предназначение, и ради него Рикс готов перестроиться. Вместе с адмиральским флагом он получит штаб, лимузин с шофером, личное место для стоянки автомобиля на акрах асфальтовых площадок вокруг Пентагона и дальнейшее стремительное продвижение наверх, в результате которого, если ему повезет, он окажется в кабинете Управления морскими операциями — или, еще лучше, на посту директора Морских реакторов, который, хотя формально и уступает посту директора Управления, но автоматически влечет за собой восемь лет исполнения обязанностей. Рикс знал, что он более пригоден именно для такой должности. Директор Морских реакторов устанавливает стратегию развития всего ядерного сообщества ВМС. Именно им подписываются правила. Подобно тому как Библия открывает путь спасения для евреев и христиан, устав и правила эксплуатации морских реакторов прокладывают дорогу к адмиральским погонам. Рикс всегда следовал уставу и правилам. Он был блестящим инженером.