Дневники св. Николая Японского. Том ΙV - Николай Японский

После чая наставники Семинарии зашли ко мне, чтобы подписать свидетельство Феодору Янсену, по поводу отправления его в Россию, в Семинарию. Еще они просили прекратить издание их журнала «Синкай» (Духовное море) — «мало–де сотрудников осталось». Ладно, пусть прекратится. Плохо ведется, потому что они ленятся писать, да и способностей к тому нет. Печатается всего триста экземпляров, да и те идут только к катихизаторам и остаются дома. Выручки от него в год почти никакой, а расход порядочный; пользы духовной едва ли больше, чем выручки. Итак, пусть умрет, подобно многим другим религиозным изданиям, возникающим, точно пузыри на воде, и так же скоро лопающимся. Плохое время теперь для религиозной литературы вообще. И книг наших тоже теперь никто не покупает, но книги мы не можем не печатать — они у нас не скоропреходящего интереса, со временем они непременно оценятся.

Выслушал донесения священников о. Павла Морита и о. Иоанна Катакура; у обоих Церкви в довольно хорошем состоянии, особенно у первого.

После всенощной в алтаре при всех сделал выговор катихизатору Игнатию Мацумото за весьма плохую его проповедь, только что произнесенную, и сказал, чтобы вперед писал и предварительно приносил ко мне для просмотра, что делают все, и чему он не последовал, очевидно, по лени.

По окончании службы четверо священников исповедались у меня, после чего мы все вместе прочитали вечернее правило там, в Крестовой.

Вчера и сегодня погода бурная и дождливая.

27 июня/9 июля 1899. Воскресенье.

Литургия в сослужении шести иереев, из коих пять были пришедшие на Собор. После Литургии позвал редактора Петра Исикава, только что вернувшегося из путешествия по Церквям для собрания сведений для церковной истории, и говорил ему внушить о. Петру Кано исполнить его прежнее желание проситься из Одавара; сторонники его убедили не делать сего — растаял он от их сладких речей, и не предвидится конца разладу одаварских христиан. А между тем стоило бы ему сказать твердо сторонникам своим: «Спасибо за любовь! Но я следую примеру Святого Григория Богослова: „Не лучше я Ионы пророка, бросьте меня в волны, и пусть они улягутся”… Прошусь из Одавара, чтобы успокоилась эта мятущаяся из–за меня Церковь»… И то же дело было бы сделано. Был бы назначен туда новый священник, не причастный мятежным чувствам ни той, ни другой стороны, и это было бы маслом на волны. Но нужно, чтобы о. Петр сделал это совершенно самостоятельно. Избави Бог, заподозрено будет, что я желаю его удаления из Одавара: сторонники его неотвязно пристанут: «Оставь его нам!» Противники его восторжествуют: «Добились, наконец, удаления о. Кано, — Епископ его перевел». — И каким вредом это отозвалось бы для других Церквей! Священники наши — плохие; везде есть нежелающие их и везде стали бы добиваться удаления их, по примеру Одавара. — После обеда выслушивал пришедших священников.

28 июня/10 июля 1899. Понедельник.

Утром — чтение прошений из разных Церквей к Собору.

В одиннадцать часов прием кончивших курс воспитанниц Женской школы; было одиннадцать, две больны. При школе остаются шесть. Говорил им наставление — расчувствовались, заплакали; оделил крестиками перламутровыми — благословеньем Иерусалимского Патриарха Гермогена, иконками Божией Матери и Спасителя, молитвенниками, христианскими брошюрками (по десять каждой).

После обеда выслушивание пришедших на Собор священников. Между этим делом Василий Оогое, сын старика Алексея, принес показать диплом, только что полученный им на окончание курса в Университете по юридическому факультету; сегодня был там выпускной акт в присутствии Императора; кончилась моя обязанность платить за его обучение в Университете; дал 3 ены на кваси. — Василий Кикуци, из Онгасаварасима прибывший, был с визитом; приятно было перекинуться приветом с очень старым знакомым, тридцать два — тридцать три года тому в Хакодате безуспешнейше учившимся у меня по–русски; потом помогавшим мне водвориться в Токио, причем хотел надуть меня на двести ен; потом врачом, пускавшим людей по миру калеками; изобретателем несгораемого горна; безуспешным разводителем овец на Онгасаварасима, но успешно обогатившимся там на разведении сахарного тростника.

Всенощная в сослужении восьми священников, после которой семь из них исповедались у меня; вместе потом прочитали Правило.

29 июня/11 июля 1899. Вторник.

Праздник Святых Апостолов Петра и Павла.

Настоящий трудовой день, какие бывают только во время Собора.

Утром выслушивание священников. Литургия в сослужении восьми иереев и молебен. После до десятого часа вечера беспрерывная толчея — отправление учеников и учениц с их просьбами на дорогу денег и снабжением брошюрами и иконками, выслушивание священников, гости — между прочим, полковник Ванновский, позавтракавший со мной; патриот он несомненный, но уж слишком завзятый: Корею мы должны иметь под нашим протекторатом, японцы в военном отношении — совершенная дрянь; барон Розен — антирусский, Поклевский — секретарь, и совсем враг России, как поляк (что должно быть ярко), и прочее.

30 июня/12 июля 1899. Среда.

Первый день соборных заседаний. Все было благополучно. Смотри соборные протоколы.

По окончании вечернего заседания, в шестом часу, отправился на Цукидзи к аглицкому епископальному миссионеру Исааку Думану (Isaak Dooman), приславшему мне вчера письмо о скандальном поведении нашего катихизатора в Каназава Петра Такеици. Оказывается, что Такеици ровно ничего не делает по проповеди, а пьянствует, ходит в театр, рассорился со своею женою и прогнал ее, а после, встретив ее на улице, тут же публично побил ее. Об этом ему — Думану — писали из Каназава, и он показал мне письмо. Об этом же свидетельствует гостящий теперь у него учитель английского языка в Каназава, англичанин. Я поблагодарил Думана за предупреждение и обещал тотчас же послать священника для исследования поведения Такеици.

Вечером выслушал опоздавшего к началу Собора о. Николая Сакураи, священника в Хоккайдо, написал метрическое свидетельство дочери П. Смысловского, учителя русского языка в Саппоро, и прочее.

Во время послеобеденного заседания собора о. Сергий Глебов явился, вызвал меня в паперть и сказал, что получено известие о смерти Цесаревича — Наследника Георгия Александровича. Царство ему Небесное! В понедельник здесь будет торжественная панихида: посланник просит отслужить ее в Соборе; жаль, что певчие разошлись по домам; пропоют причетники.

1/13 июля 1899. Четверг.