Ночной консьерж - Йен Фишер

Осилив первые поллитра и ощутив, что дух по-прежнему угнетен, он уже не мог остановиться в своем критическом запале. Нет таблички с номером на жилом доме? Выговор! Таксист не включил счетчик? Порка! Стриптизерша в клубе не позволяет себя раздеть? Уволить!К утру Верендеев, как правило, был бит патриотически настроенной общественностью и заточен в местный «обезьянник», где ему предоставлялась полная свобода бороться за качество питания, обслуживания, многообразия досуга, а также культурной и светской жизни.

После ряда подобных происшествий начальство телеканалов, не скрывая сожаления, вынуждено было с Верендеевым расставаться. Не потому, что тот начудил, а потому, что любой телепродюсер переставал доверять оператору, справедливо полагая, что в следующий раз его срыв отразится на проекте. Поскольку снимал Верендеев блестяще, ему было что показать руководству другого телеканала. Там его с радостью принимали на испытательный срок – как правило, до первой командировки.

Оператор вел подсчет, согласно которому в Москве с относительной успешностью функционировали еще восемь телеканалов, откуда его пока ни разу не увольняли. Но не было волнения в операторском сердце. Он не сомневался: даже после того как телеканалы закончатся, он без куска хлеба не останется. Количество частных заказов в последние полтора года – после того, как у Верендеева появился сайт в Интернете, росло медленно, но неуклонно. Вот и сегодняшний заказ принес ему треть месячной зарплаты оператора на телеканале средней руки. А всего-то и надо – отснять часовой концерт ночью в православном храме. Пустяки.

Верендеев проверил фокусное расстояние, поиграл трансфокатором и осмотрел площадку в объектив. Жаль, конечно, не разрешили установить освещение. Придется снимать в бликах свечей, картинка получится зернистая. Таков каприз заказчика, хмурого парня, который только что сунул конверт в кощеистую руку священника. «С бодуна, наверное, барыга, – так Верендеев думал всегда, когда встречал нездорово выглядящего человека. – А поп-то хорош! Цапнул конверт, как “Отче наш” отчитал!»

Оператор проследил медленной панорамой за священником, который отвел толстого немца к органу. Немец – оператор слышал, как тот громко выговаривал слова, часто звучащие в популярных немецких фильмах, – закатил глаза, коснувшись пальцами-сардельками матовых клавиш. Орган отозвался гулким дрожащим стоном. Немец, всем своим видом демонстрируя близость к экстазу, начал наигрывать что-то из «Deep Purple». Верендеев не очень разбирался в ортодоксальном хард-роке.

Наезд. Крупно руки органиста. Медленный отъезд с панорамой. Из-за ширмы потянулись бородатые мужики в татуировках и ковбойских шляпах. Один из них уселся за барабанную установку, двое других расчехлили гитары. Несколько минут спустя под сводами церкви грянул колючий сумрачный бит, размываемый благостными всплесками органа. Организатор отошел в сторонку, присел под образом и – о, святотатство! – вытащил сигарету. Правда, закуривать не торопился. Мял ее в руках, отщипывая крохи от фильтра.

Верендеев осторожно снял камеру со штатива и, плавно панорамируя сплеча, начал приближаться к музыкантам. Основные объекты – эти четверо. В голове оператора выстроились несколько ракурсов, с которых он поснимает каждого из четверых в отдельности, время от времени отъезжая на общие планы.

Верендеев так сосредоточился на том, что происходит в видоискателе камеры, что не заметил, как из бокового нефа вынырнули три фигуры в плащах. Две из них сразу направились к организатору мероприятия, а третья метнулась к оператору. Если бы не камера, сдавившая плечо и заслонившая обзор, Верендеев сумел бы среагировать. А так – удар по затылку стал для него полной неожиданностью. Самой неприятной со времени недавнего избиения ногами в Саранске и вытекающего из этого увольнения с «8-TV». Оператор упал, по старинной алкогольной привычке сначала на колено, чтобы не уронить камеру, затем завалился набок, подставив дорогостоящему аппарату собственное лицо в качестве подушки. И отключился.

Профессиональное достоинство оператора Верендеева заключалось еще и в том, что он умел дать качественную картинку не только из любого положения с закрытыми глазами, но даже в бессознательном состоянии. Он решил обязательно вставить этот пункт в личное резюме, когда несколькими часами позднее просматривал отснятый материал.

С нижнего ракурса было отлично видно, как двое в плащах схватили организатора, так и не успевшего прикурить сигарету. Его попытки сопротивляться были прекращены двумя сильными ударами – по голове и в пах. Организатор упал, и в этот момент музыка, звучащая в кадре, начала комкаться и осыпаться. Сначала сбились барабаны, их тугая резкая дробь вдруг зазвучала редкими тычками, затем, судя по звуку, кто-то упал головой на альты и вместе с ними повалился на пол, сбив хай-хэт и тарелки. Затем замолчал бас, взмыв прощальным глиссандо. Гитара взревела и зафонила, словно ее насиловали, уложив на динамик. Последним смолк орган.

Тишина, установившаяся на мгновение, взорвалась отрывистой бранью на немецком языке. Через секунду она захлебнулась, будто не выдержав собственной экспрессии. На видеозаписи отчетливо просматривалось, как трое в плащах поволокли организатора к выходу. Тот, судя по обмякшей фигуре, был без сознания.

И в этот момент в кадре крупным планом возникло девичье лицо. Сосредоточенное, с поджатыми губами и злым взглядом. Правда, когда девушка отошла в глубину кадра, направив пистолет на людей в плащах, Верендеев с легким сожалением отметил, что она, пожалуй, полновата и низкоросла. Люди в плащах тоже не приняли ее всерьез. И тогда в кадре раздался грохот, перегрузивший записывающий микрофон. Брак по звуку, для телека запись уже не годится. Но это не помешало Верендееву досмотреть, как девушка положила двоих в плащах на пол лицами вниз и приказала третьему связать им руки за спинами. Как возникший непонятно откуда священник, про которого оператор уже позабыл, помог ей связать третьего нападавшего. А затем девушка со священником поволокли организатора к выходу. Точнее, Верендеев предположил, что к выходу, потому что они вышли из кадра, оставив в нем три статичные фигуры на полу.Пожалуй, не стоит указывать в резюме, что он не умеет давать панораму в бессознательном состоянии, решил Верендеев, открывая бутылку пива.

* * *

Кристина проехала две ленточные развязки, трижды превысила скорость и один раз развернулась через две сплошные полосы. Необходимо было убедиться, что ее никто не преследует. В зеркало она видела руки пассажира на заднем сиденье, сложенные лодочкой, будто в молитвенном послании. Запястья этих рук были стянуты красным пластиком. Руки человека, похитившего ее отца.

Серж все еще не пришел в себя и пускал пузыри, лежа на заднем сиденье, болтая безвольно головой на поворотах и держа на животе молитвенно сложенные руки.

Кристина заложила последний вираж и выехала на гравийную дорожку. Через пятьсот метров дорожка вывела ее к строительной площадке. Стройка началась не так давно, успели прорыть котлован и заложить фундамент. Затем московские власти что-то не поделили с федеральными, и стройку временно заморозили. Но для Кристины было важно, что строительная площадка обширным пустырем отделяла от жилых домов гаражный кооператив в лесистой низине. Она обогнула стройку и подъехала к цепочке гаражей, которые рассредоточились, как солдаты в атакующем порядке. Третий справа. Она остановилась и заглушила двигатель. Вышла из машины, выбрала из связки нужный ключ. Адрес гаража был написан на талоне, прикрепленном к водительскому удостоверению Бесцветного. Она рисковала, но выбора не было. Как по-прежнему не было никакого плана.

Массивный висячий замок открылся с первой попытки. Кристина облегченно вздохнула. Гараж был пуст и темен. Собралась с силами, за плечи стащила пассажира с заднего сиденья на землю. Его ноги, сцепленные над ботинками таким же красным пластиком, что и руки, прочертили две почти параллельные кривые, когда она поволокла пленника в гараж. Внутри Серж начал приходить в себя. Глаза приоткрылись, и она услышала хриплые звуки, которые он пытался сложить в слова. Он что-то спрашивал.

– Говори по-английски, – приказала Кристина.

– Кто ты? – прохрипел Консьерж. – …Али? Я не успел пока…

– Ты все успеешь. У нас с тобой есть время.

Кристина оттащила Сержа на середину гаража. Там, посреди цементного пола, на небольшом отдалении друг от друга торчали два штыря – держатели для автомобильных шин. Девушка отыскала на верстаке моток бечевки и, пока руки Консьержа были стянуты пластиковыми наручниками, привязала их к разным стойкам. После этого расстегнула наручники, а бечевки натянула так, что руки, вытянувшись над головой, напоминали букву V. Другим куском бечевки она привязала ноги пленника к какой-то железной арматуре в противоположном углу гаража. Серж оказался растянут, как на горизонтальной дыбе.