Кот, который приезжал к завтраку - Лилиан Браун

— Счёл бы за честь… Лиз, — сказал он. — Давно умер ваш отец?

— Шесть лет назад, и мне до сих пор одиноко. С мамой мы друг друга не понимаем. Уильям и Рикки хорошие братья, но у них свои семьи и своя жизнь.

— А как насчёт Джека?

— Мы не ладим, — резко ответила она. — Когда мы росли, он вечно надо мной издевался — рисовал усы моим куклам и склеивал страницы моих любимых книжек.

— И ваши родители ему это спускали?

— Мама его прощала, говорила, что он от природы игрив и не имеет в виду ничего дурного, а отец — ну… отец никогда и не пытался с ним спорить. Понимаете, Квилл, Джек был такой красавчик, что ему все с рук сходило. Теперь-то он поистаскался на бесконечных вечеринках.

— У Джека есть профессия?

— Женитьбы, — едко ответила она. — Он разводился трижды, а ему всего двадцать шесть. Мама говорит, ей все равно, сколько у него женщин, но зачем ему надо на всех на них жениться? Это похоже на дурную привычку. Вы когда-нибудь что-нибудь подобное слышали? Эту тему у нас в семье обсуждать не любят, но я уверена — он снова женился и хочет из этого выпутаться. Каждый раз, когда Джек проводит дома несколько недель, у него есть скрытая цель. Он был женат на рок-певице, на фигуристке (она была славная) и на итальянской актрисе.

— В один прекрасный день он женится на библиотекарше и с той поры заживет счастливо, — сказал Квиллер.

Лиз усмехнулась.

— Я всё болтаю. Расскажите мне о себе. Где вы живете?

— В перестроенном яблочном амбаре в Пикаксе — три тысячи человек населения. Раньше я писал для ежедневных газет больших городов, но теперь мой друг издает небольшую местную газетку. Я пишу для неё и таким образом участвую в жизни городка.

— Вы кажетесь счастливым, — с лёгкой завистью произнесла Лиз.

— Думаю, я достиг гармонии. У меня есть друзья, и я пишу книгу.

— А я несчастлива, — горько вздохнула она. — Вы были правы, когда сказали, что мне нужен собственный дом. Когда я дома, то теряю воодушевление, честолюбие и аппетит.

— Чем вы это объясняете? — спросил он мягко, хоть и жаждал подробностей.

Когда-нибудь он и впрямь напишет книгу — он всегда собирал материал.

— Мама хочет руководить моей жизнью, выбирать мне друзей и принимать за меня решения. Ещё немного — и я просто сдамся. Ну вот. Это все, что я намерена вам об этом сказать.

— Давайте съездим в Тёмную деревню, — предложил Квиллер.

Он нанял двухколёсный экипаж, и они направились к восточному побережью, Лиз села на облучок. Потянулись галечные пляжи со столиками для пикников, перемежающимися с мусорными контейнерами. Группки туристов загорали на купальных полотенцах, собирали агаты или делились ланчем с бездомными котами.

— Я видел одичавших котов повсюду, кроме Сосен, — сказан Квиллер.

— Ещё бы, — откликнулась она. — Они знают, где их не желают видеть.

Немного погодя изрезанная колеями дорога раздваивалась и ныряла в лес. Тишина почти физически давила на плечи.

— Тёмная деревня, — шепнула Лиз. — Чувствуете её чары?

Древние деревья раскидывали над дорогой темный балдахин ветвей. Высились громадные, открытые всем ветрам кедры, сплетавшиеся в гротескные фигуры, и сучковатые дубы со стволами футов в пять диаметром, покрытыми лишайником. Пока лошадь тащилась по колеям, колеса наёмной повозки угрожающе скрипели. Если не считать этого, стояла почти пустынная тишина. В лесу виднелись то ветхая хижина, то обвалившаяся крыша, но не было и признака человека. Дорога, извиваясь меж гигантскими деревьями, уходила все дальше в лес. Квиллеру приходилось напоминать себе о том, чтобы время от времени делать глубоких вдох.

Дальше начали появляться разбросанные жилища — жалкие убежища, сколоченные из обломков разбитых кораблей или каких-то кусков дерева, давным-давно сметенных непогодой с неведомых дальних берегов. У некоторых домиков были дворики, огороженные кольями разной высоты, за которыми виднелись по две-три грубые надгробные плиты. И все же рядом со смертью заметна была и жизнь. Несколько предметов одежды одиноко болталось на бельевой веревке, старый пёс дремал на пороге, а во дворике поблизости щипал сорняки козел. Ловко увернувшись от лошадиных копыт, дорогу перебежал одичавший кот. Какие-то дети, игравшие во дворе, убегали, как только экипаж подъезжал. В окнах то и дело что-то двигалось, будто кто-то смотрел оттуда на чужаков. Где-то кукарекал петух.

Дорога стала шире перед маленьким, но недурно выстроенным зданием школы с флигелями для мальчиков и девочек, обшитыми заводским алюминием. Неподалеку стояло старое, потрепанное непогодой здание — как бы призрак универсального магазина; два изможденных старика, сидевшие на скамейке перед ним, свирепо взглянули на проезжавший экипаж. Другое, крашенное белым здание имело бравый вид, но только с фасада; на дверях его виднелся крест.

Затем жилища стали попадаться всё реже и реже; появлялось всё больше открытых, залитых солнцем пустошей, пока дорога не оборвалась на высокой песчаной дюне. Здесь она сворачивала вправо и терялась в путанице сорняков и подлеска.

Лиз сказала лошади «Тпрру!».

— Тяжело ему было тянуть экипаж по этим колдобинам, пусть немножко отдохнет.

«А дальше что?» — подумал Квиллер. Казалось, на уме у неё что-то большее, чем благополучие старой клячи. Она была захвачена какой-то мыслью.

— Это был волнующий опыт, — сказал он. — Нелегко поверить, что люди так вот живут. А куда ведёт эта заросшая дорога слева?

— Раньше здесь была прямая дорога к пляжу — её закрыли, когда возник Клуб Гранд-острова.

Он старался подыскать тему, которая могла бы её заинтересовать.

— Это, вероятно, та песчаная дюна, где в прошлый уик-энд застрелили одного парня, — сказал он вслух, а про себя подумал: «Эта женщина даже газет не читает; возможно, и о выстреле не слыхала».

Лиз внезапно повернулась к нему:

— Квилл, по-моему, мой ангел-хранитель послал мне эту змею, чтобы я встретила вас.

— Очаровательный комплимент, — холодно отозвался он, — но вы дорого заплатили за столь сомнительную выгоду.

Он надеялся, что это признание не вызовет неловкого молчания.

— С тех самых пор, как умер отец, — серьёзно сказала она, — мне некому было довериться.

— Вас что-то тревожит? — осторожно спросил он.

— Как раз здесь несколько лет назад со мной был ужасный случай, и я никогда никому не могла о нём рассказать.

— Сколько вам было лет?

— Шестнадцать.

Квиллерово любопытство на всех парах рванулось вперёд, но он сказал с деланным безразличием:

— Если разговор принесёт вам облегчение, я готов вас выслушать.

Она несколько минут думала, лицо её под старой отцовской шляпой казалось трагичным.

— Мы с мамой проводили лето здесь. Отец только-только умер, и мне так было одиноко! Потом на несколько недель приехал Джек. Мама только что выплатила большую неустойку, чтобы избавиться от первой его жены, а он как раз опять женился. Мама была расстроена, но ведь её любимчик Джек мог вытянуть у неё что угодно.

Мысли её явно бродили по царству семейных интриг. Квиллер постарался вернуть её обратно:

— Итак, он приехал в Сосны погостить несколько недель…

— Он замаливал грехи. Был ласков с мамой и даже со мной. Мы играли в крокет, ходили под парусом, и однажды он, совсем как отец, взял меня прокатиться по Тёмной деревне. Мы взяли мой любимый экипаж, любимую лошадь и корзину с ланчем, чтобы перекусить на южном берегу. Я так была счастлива! Думала, наконец-то у меня появился старший брат, который станет моим поверенным.

Взятый напрокат конь заржал и забил копытом, но Лиз была погружена в воспоминания.

— Мы проехали через Тёмную деревню, а у развилки дорог он свернул влево, в сорняки. Я сказала: «Куда ты правишь, эта дорога закрыта!» — а он так противно искривил рот и ответил мне такое, что повторить я не смогу, как не смогу и рассказать, что он пытался сделать! Я выпрыгнула из экипажа и с плачем побежала к дороге, что идет по побережью. Там несколько рыбаков вытаскивали на берег лодки, и я сказала им, что я из Сосен. Сказала, что мой брат сыграл надо мной шутку и уехал без меня. Они помнили моего отца и отвезли меня домой на лодке. В ней билась мокрая, скользкая рыба, но я им все равно была благодарна.

— Вы рассказали о случившемся матери? — спросил Квиллер.

— Как я могла! Она бы мне не поверила. Я ей сказала только, что потеряла память. А Джек ей заявил, что я с ума сошла. Рикки счел, что я горевала по отцу и прогулка через Темную деревню вызвала у меня нервный приступ. Для меня на все лето наняли сиделку, а Джека мама отослала в Европу, покуда делала выплаты его второй жене. Это была божественная справедливость — потому что в Италии он встретил актрису и женился сызнова.

Откуда-то с горизонта донёсся грохот, и Квиллер полюбопытствовал: