Мой бывший враг - Елена Алексеевна Шолохова

к нему отовсюду едут. А со мной он тебя возьмет без очереди, я договорюсь.

– Это вообще где?

– Это недалеко от нашего Центра, в Зеоне. Сразу после занятий я тебя отвезу. Договорились?

– Да. Спасибо.

Не то, чтобы я поверил в волшебство этого китайского целителя, но чем черт не шутит, да и в моем случае хуже-то уж точно не станет. А ещё хоть какое-то заделье…

Через день Эля, как мы и договаривались, нашла меня в тренажерке Центра. И после занятий мы вместе вышли и направились в сторону парковки, где стояла её машина.

– Ты – молодец, что решился, – подбодрила она меня. – Главное, теперь пройти весь курс до конца.

– Ты так говоришь, – усмехнулся я, – будто он свои иголки мне под ногти будет загонять.

– Нет, конечно, нет, – засмеялась она. – Плечи, предплечья, поясница…

Тут у нее зазвонил мобильный. Мы приостановились.

– Ой, важный звонок, прости, Дим. Я сейчас отойду отвечу…

Я потихоньку побрел дальше, к парковке, примерно представляя, где это. Все-таки за лето исходил тут всё вдоль и поперек с Таней…

Черт. Все время мысли возвращались к Тане. Пройдет это когда-нибудь или так и буду постоянно: здесь мы делали то, а тут мы говорили об этом…?

И вдруг мне показалось, что чувствую ее… Причем так явственно, что я даже спросил:

– Таня?

И вздрогнул, когда и правда она ответила:

– Привет.

Горло сразу сжало спазмом так туго, что я еле выдавил:

– Привет.

К этой встрече я оказался совершенно не готов. Она говорила и говорила, а я… не знаю, как вообще все это выдержал. Так хотелось сказать, что тоже люблю, что безумно тоскую, но тогда я еще больше себя бы возненавидел… Нет, я не мог снова влезть в её жизнь, прилипнуть к ней как паразит.

За стойкость я вполне тянул на медаль, если бы не противоречивое чувство, что делаю ей плохо. Пусть в конечном итоге это хорошо, но сейчас-то плохо… И в последний миг я все-таки дрогнул. Может, потому что она заплакала, или просто дал слабину. Только Таня вдруг сказала совсем чужим, помертвевшим каким-то голосом:

– Хорошо, я вас больше не потревожу.

Вас? Я не понял её. Она меня вдруг «вы» или о чем речь?

Я окликнул её, но Таня, видимо, уже ушла или не захотела останавливаться. И только когда рядом раздался голос Эли, я понял, что значило её «вас». Вышло, конечно, по-дурацки. Хотелось ей объяснить, что всё не так…

И тут вдруг я услышал, как со стороны дороги кто-то испуганно закричал. Звуки машин, суеты, людские возгласы смешались и накрыли как цунами. Леденящий ужас сковал меня на миг. А затем, словно обезумев, я закричал:

– Таня! Таня!

Метнулся на шум, но Эля, вцепившись в мой локоть, меня остановила.

– Дима, подожди! Ты так сам сейчас под колеса попадешь! Вон там твоя Таня идёт, всё с ней в порядке. О, в троллейбус села…

И точно в подтверждение её словам какая-то женщина совсем рядом запричитала:

– Чуть бабушку не сбили, гонщики эти проклятые! Причем на переходе! Бедная, вон сидит теперь, в себя прийти не может. Хорошо хоть успели затормозить и едва ее задели, но представляю, как она перепугалась. Упала, может, ушиблась даже. И чего эти черти так носятся? Куда спешат?

– На тот свет, видимо, – поддакнула еще одна женщина.

– Дим, ну что едем? – позвала меня Эля.

А я сам как эта бабушка никак не мог в себя прийти. Еле трость удерживал в трясущейся руке.

– Дим? – потянула меня за рукав Эля.

– Ты прости, – облизнув пересохшие губы, ответил я. – Но я сейчас не могу… не сегодня, ладно? Я домой.

– Я уже договорилась, – разочарованно протянула она.

– Прости, я правда, не могу сейчас.

– Это что, ты так из-за бабки расстроился? Испугался, что это Таню сбили? Но нет же, там только бабку эту чуть зацепили. И то вон сидит на остановке живая… жалуется. А Таня твоя целая и невредимая. Позвони ей, если не веришь.

Как ей объяснить, что за эти несколько секунд я сам почти умер?

В общем, вызывал я такси, несмотря на ее протесты и обиду, и уехал домой. Потом обязательно извинюсь перед ней, решил.

Тане я звонил и не один раз, но сначала она не отвечала, а потом и вовсе была недоступна. С тяжелым сердцем я лег спать, но стоило задремать, как тут же, вздрогнув, проснулся. Весь в холодном поту и с колотящимся сердцем.

Уставился перед собой в потолок, пытаясь успокоиться. И тут по потолку пополз блик – свет от фар проехавшей мимо дома машины. Я зажмурился, пытаясь стряхнуть дурман в голове. Вдруг это мне снится? Но нет. Открыл глаза – вижу. Тени вижу, очертания мебели, даже собственные руки, которые вытянул перед собой, вижу.

Я подскочил к окну, выглянул во двор. Ночная улица, сугробы, черные силуэты елок, фонари, ограда. Я всё это видел…

30

Всю ночь я не спала, ни на минуту не заснула, прокручивая перед мысленным взором нашу последнюю встречу, мгновение за мгновением. Как он говорил со мной! Какие страшные слова произносил! Разве я могла когда-нибудь представить, что Дима меня оттолкнет, что бросит меня? Поступит со мной так жестоко, так бездушно…

У меня и так с доверием проблемы. Он – единственный, кому я верила, причем безгранично. Как самой себе или даже больше. А он… он попросту раздавил меня. Сломал. Меня прежней больше не будет.

Самое странное, что я не могла выплакать ни слезинки. Веки, сухие и воспаленные, пылали, будто в глаза насыпали битое стекло. Горло судорожно сжималось и разжималось, но ни единого всхлипа не сорвалось с губ. И оттого было ещё мучительнее. Наревевшись до изнеможения, я в прошлые дни хотя бы засыпала, опустошенная. А сейчас от напряжения у меня все мышцы свело, и сама я как тугой комок нервов.

Под утро стало только хуже. Кости и суставы ломило так, словно меня на дыбе растянули. С чего-то вдруг начало знобить, хотя и дома было тепло, и сама я куталась в одеяло. Однако у меня аж зубы постукивали.

Хотела налить себе горячего чая, но еле до кухни доползла. Смерила температуру – и глазам не поверила. Тридцать восемь с половиной. Но с