Со всей дури! - Екатерина Вильмонт

– Здрасьте, приехали! Что ж тебе про него рассказать? Хороший он, добрый, честный до изумления, за что и пострадал. Чуть его не разжаловали. И сослали уже в Хабаровский край… Но тут, слава Богу, министра поменяли, а ему, видать, честные нужны.

– А с женщинами… Ну, неужели за все годы не было у него постоянной женщины?

– Насколько мне известно, нет. Он два раза обжегся…

– Два?

– Ну да. Несколько лет назад познакомился с одной… Красивая была, прям кинозвезда. И он ей здорово глянулся. И она вроде ему показалась… Было у них, только недолго. Тут как начали его гнобить, она и соскочила. Зачем ей опальный?

– Не любила, значит.

– Это точно.

– А он?

– Он не горевал. Пожал плечами, мол, все они такие. Никогда не женюсь, сказал.

– Мне он о ней даже не заикнулся.

– А о чем тут говорить? Я сколько раз ему говорила: Ванька, женись! И баб ему сватала. А он смеется: зачем? Проблем с женщинами у меня нет. Выбор огромный, а жениться мне к чему? Чтобы она меня предала? Когда жена – это больно. И весь сказ.

– Надо же! А мне предложил замуж сразу, даже еще не переспав.

– Полюбил, видать. Мне Мишка говорил – кажется, Ванька влюбился. Они вместе на Дальний Восток летали, так Иван в нерабочее время такой задумчивый был… Скажи, – она понизила голос, – а как он… ну, в этом смысле?

– Ни в сказке сказать, ни пером описать! – засмеялась я.

– И ты ему быстро дала?

– Практически сразу. Понимаешь, я вдруг с ним почувствовала, что мне стало легко. Я после смерти мужа еще узнала, что он мне изменял с одной… И девка поганая была… Словом, я как будто броней обросла. И дышать в этой броне мне было тяжело. Я жила, работала, но в броне. А вот Ваня за мной приехал, повез ужинать… И от его слов, от его сумасшедших глаз я вдруг почувствовала, что мне стало легче дышать…

– Ну надо же… Но это так хорошо, Ладочка! Я уж поняла: самое главное – найти своего человека. Я вот Мишу совсем девчонкой встретила, он тогда еще лейтенантиком был и красотой вроде не блистал, а я поняла – мой человек! И прожили мы с ним двадцать пять годков, и всякое бывало, но я и теперь знаю – это мой человек!

– Маруся, я так рада, что попала в ваш дом! Мне так хорошо у вас!

– Здорово! А я, честно сказать, опасалась.

– Чего ты опасалась?

– Какая ты окажешься… Ученая, думала, фифа, гламур-тужур, и ведь с виду ты такая и есть, а вот глаза твои увидала, и все, своя баба! А давай за это дернем?

– Мне вообще-то завтра на работу!

– А мы по чуть-чуть! И не водки, а моей вишневочки. Вкууусная! Сама делаю!

– А давай!

Она достала из буфета графинчик.

– Сейчас попробуешь, ахнешь! Но ее много нельзя. Вот, по рюмочке, и все! Наливаю и сразу убираю! И пей маленькими глоточками.

– Слушай, она пахнет вишней! Летом! Ой, какая роскошь, Маруся!

– Нравится?

– Не то слово! Давай за нас!

– Первый глоточек за нас! А второй…

– А второй за наших человеков!

– Точно! За наших человеков! Классная ты баба, Ладка! Свезло Ваньке! Да нет, он заслужил!

Но тут вернулись «наши человеки».

– Так! – воскликнул Миша. – Что я тебе говорил, Ваня? Сидят, квасят! И Маруська свою заветную вишневочку достала!

– Да, Миша, угадал!

Иван сел рядом со мной, обнял за плечи, поцеловал в щеку.

– Ну все, девчуха, пора ехать! Завтра уже рабочий день. Маруська, смотри, женку-то мою от твоей вишневки развезло. Ох и коварный напиток! Ну, все, девчуха, вставай, пора и честь знать!

Меня и в самом деле вдруг развезло. Нестерпимо захотелось спать. Я встала, меня шатнуло. Иван подхватил меня.

– Вань, вызови такси, ты же пил, – посоветовал Миша.

– Я уж протрезвел. Доедем.

– Ну, гляди!

Мы вышли на улицу.

– Ванечка, мы куда сейчас?

– Может, на дачу?

– Нет, далеко, лучше к маме.

– Нет, вторую ночь без тебя я не выдержу.

– А ты со мной… Там хорошая кровать. И мы тихенько… Просто обнимемся и будем спать…

– Да ты уже спишь. А я утром должен побриться, надеть форму. Я отвезу тебя к маме, а вечером заберу с работы.

– Это не обсуждается, да?

– Вот именно!

– Господи, Иван Тимофеевич, Ладошка что, пьяная?

– Чуть-чуть. Выпила рюмку вишневки и поплыла. Я оставлю ее на вас.

– Вы можете остаться тоже.

– Спасибо, но у меня тут ничего нет. А утром я должен явиться в форме.

– И Ладошке тоже завтра на работу?

– В том-то и дело.

Иван опустил меня в кресло в прихожей, и я слышала их разговор сквозь дрему.

– Евгения Петровна, мы в конце недели переберемся на квартиру.

– Ну что ж, Иван Тимофеевич, молодоженам лучше жить отдельно.

– Спасибо!

Я не успела положить голову на подушку, как тут же уснула.

…– Ладошка, вставай! На работу опоздаешь!

– А Ваня где?

– Ладошка! Просыпайся! Ваня твой тоже собирается на работу.

– Ой, да…

Я примчалась на фирму за десять минут до начала рабочего дня.

– Лада Владимировна! – сказал охранник. – Вам тут просили передать! – И он протянул мне большой букет некрупных тюльпанов! Мои любимые цветы. – Они были разноцветные – красные, желтые, белые, розовые, лиловые. Красотища! Хорошее начало дня.

– А кто передал-то?

– Не велели говорить.

– Изотов?

– Да, он…

Пашка!

Я сразу набрала ему.

– Павел Сергеевич! Спасибо за цветы.

– Да на здоровье, генеральша. Счастья полные штаны?

– Да! Хотя в штанах есть прорехи!

– Уже?

– Пашка, не втягивай меня в треп! Работать надо! Не знаешь, Яншин тут?

– Понятия не имею. Ладно, я к тебе забегу!

– Может, пообедаем вместе?

– Годится.

Я позвонила в приемную Яншина.

– Юля, с добрым утром. Юрий Александрович на месте?

– Да, но он занят, – противным постным голосом проговорила она.

Тогда я позвонила ему напрямую.

– Привет, подруга! – откликнулся он сразу.

– Ты сейчас можешь меня принять? Очень важное дело!

– Поднимайся!

– Бегу!

– Я же вам сказала, что шеф занят!

– А он мне сказал, что ждет меня.

У нее вытянулось лицо. А я вошла в кабинет.

– Слушай, потрясающе выглядишь! Ты вправду замуж вышла?

– Вышла.

– Ты теперь, выходит, генеральша?

– Выходит, выходит. Слушай, Юра, скажи, ты уже подписало приказ об увольнении Зверевой?

– Нет еще. А что? Она передумала?

– Передумала. Это просто была истерика.

– Вообще-то я ненавижу истерики, мне их дома хватает.

– Юра, пожалуйста, ты же говорил, что она ценный сотрудник!

– В том-то и беда, что ценный. А так дал бы ей коленкой под зад. Что за дела!

– Я тебя понимаю. Но в данном случае… Не надо ее увольнять. У нее сейчас и так дела неважные.