Белые пешки - Екатерина Звонцова

не обращал внимания на барный гул. В его внешности – широкая кость, седеющие виски, курчавые волосы – не было ничего неординарного. Не было и в компьютере, на котором красовался логотип – надкушенное яблоко. Ну разве что надкусить его успели дважды, не только справа, еще слева. Двое. Хозяин ноутбука отлично это помнил.

В приоткрытое окно влетела бабочка, опустилась на сжимающую компьютерную мышь руку. Кожа на запястье была смуглая, грубая, но колючие лапки явно защекотали ее, мужчина улыбнулся. И добавил в таблицу пару записей. Возможно, о бабочках.

– Приперся, расселся, да еще игнорируешь? Засранец! – Зиновий опустился напротив, шумно поставив на стол две стопки и бутылку. – Здорово, братишка.

Семейное приветствие. Тоже ничего неординарного.

Гость поднял глаза – карие, теплые, пытливые. Совсем не как у сына, сын пошел в мать. Зиновий должен был уже привыкнуть и все равно бесконечно удивлялся, насколько они отличались друг от друга: спокойный, статный, бесконечно усталый отец и вечно чего-то ищущий сын с тайной в глазах.

– Заработался, извини. – Брат улыбнулся и сам разлил водку по стопкам. В колонке вместо Михайлова вдруг заиграл Бах. – Здравствуй. Как дела?

– Процветаем, не жалимся! – Зиновий не без злорадства огляделся. Завсегдатаи не понимали, куда делась нормальная музыка. И все же статус требовал принять оскорбленный вид: – А ты мне этим кошачьим концертом народ не распугивай! – И все же менять музыку он не стал, поднял стопку. – Ну… за свиданьице?

Они чокнулись, выпили и одновременно поставили стопки на стол. Стоило и о закуси подумать, но Зиновий понятия не имел, чему брат сейчас порадуется. Салу? Финикам? Блинам? Или вообще конфетам? Его вкусы менялись с эпохами. Гурманом он был тем еще, и если не понимал какие-то людские ритуалы, так только посты.

– Ты много времени проводишь здесь, – тем временем заговорил он. Намек был ясен. – Больше, чем раньше. Что… необычный контингент подобрался?

– Ну, не все же мне просиживать в офисах, – пожал плечами Зиновий и встал. Семейного общения расхотелось резко. – Извини, отойду, клиенты. Я…

– Да, тут занятные люди. – Брат будто не слышал, взглядом пригвоздил к месту. И ничего было не сделать. – Очень, очень… вестерн один вспомнился, знаешь? «Великолепная Восьмерка».

– Семерка. – Зиновий поморщился. Своими маленькими слабостями он предпочитал не делиться. – Так то кино звать. И вроде они в конце все… умерли?

– Восьмерка, – непреклонно поправил брат. – Не помню. Вроде кто-то выжил.

– Кто-то, – процедил сквозь зубы Зиновий. Глаза брата сузились. Угрожающе или предупреждающе?

– Да, я вспомнил. Отличный фильм. Рад, что ты наконец увлекся правильными сюжетами, а не теми, где коты чинят примусы и голые толпы бегают по улицам.

Шутка уровня «бог», хотя постойте… Зиновий расхохотался, поднял ладони, сдаваясь:

– Грешен, грешен, но нет, и не подумаю такое вытворять. А ребята… – он даже почти решился сказать «славные». Правда так думал. Решился попросить кое о чем, хотя давно ни о чем не просил, но его опередили:

– Смотри за ними. Кто-то полезен. Кто-то опасен.

– Ага. – Игра в иносказания начинала утомлять, но все же приходилось спрашивать непрямо, без настоящих имен. – Кальвера[13]. Да?

Брат глубоко вздохнул. Похрустел широкими пальцами, помассировал виски. Когда он заговорил, тон был тусклее пыли на потолочных плинтусах.

– Как видишь, все настолько плохо. Зверь на свободе. И он тоже недалеко. Прорывается, ищет лазейки. Жертвы вспоминают его, чародеи тоже. Он вот-вот сможет ненадолго воплощаться, и я не знаю, что он тогда выкинет.

– Нагнетаешь? – фыркнул Зиновий, хотя желание выпить усилилось примерно вчетверо. – Нашел к кому идти. Сами намудрили со всеми этими прок…

– А твои отмороженные сотрудники за ним не уследили! У вас Ад или проходной двор?! – Бросив это, брат захлопнул ноутбук. Зиновий парировал упрек привычно:

– Половину моих «отмороженных» ты уволил сам. Это даже отражено в паре религий. – Он усмехнулся. – Ты отдаешь мне все кадры, которые тебя подвели, и ждешь, что они не подведут меня? Почему ты считаешь, что мне проще?

Таких «почему» за долгое существование Вселенной у них накопилось много, иногда сдержаться было невозможно. Но вопросы всегда оставались риторическими: заедались, запивались, замаливались, замалчивались – не более. До следующего дождя из падших ангелов, не умеющих даже составлять докладные записки.

Брат поднял руку, на которую снова села бабочка. Некоторое время задумчиво созерцал трепещущие крылья, затем снова вскинулся. Сам понимал, что наехал зря: можно подумать, его сотрудники не упускали опасных существ, не теряли информацию, не влюблялись в смертных, не попадались в ловушки. Офис есть офис. Все косяки общие.

– Белые, – сказал он, щурясь. – Есть идейки?

– Нет. – Это не был ответ. Зиновий сжал зубы. – Нет, ты не посмеешь. Лорд же…

– Почему нет? – Очень медленно брат поднялся. Тронул стопки – и они пропали. – Лорд, как вы его зовете, поймет, простит…

– Да он делает все, чтобы вестерны не сбывались! – Зиновий повысил голос. Под тихий хорал Баха к нему повернулось несколько голов. – Помяни мое слово, нет ничего чудовищнее вестернов! На Земле время того, что там творится, прошло. И…

– Время того, что там творится, – отрезал брат, – никогда не пройдет. Нигде. К сожалению. Видимо, плохо мы все работаем. Слышишь? – Он прикрыл глаза. Бах смолк, вместо него пришел Морриконе. И стало холодно до боли в ребрах. – Слышишь… но не бойся, фигуры придется расставлять еще долго.

– Я тебя!.. – начал Зиновий, но замолчал. Что, если разобраться, он мог возразить?

Когда-то Кальвера слишком хорошо их обоих обхитрил.

– Присматривай. Наблюдай. Береги. – Брат улыбнулся той улыбкой, за которую ему прощалось все, – и медленно растаял в воздухе. Но главная тема из «Хорошего, плохого, злого» продолжала играть.

Арка 2. Чайка, Принц и Монстры

13.06.2006. Ника

Кто-то ищет себя годами, кто-то находит лет в десять. Как нашла я – помню хорошо, даже дату – эту. 13 июня ровно два года назад. Потом были документы в академию, и нормативы, и бесконечный срач с отцом… но сначала вот то 13 июня. Тогда я поняла две вещи:

В детстве я не была больной.

Взрослая я вот-вот сверну не туда.

Семилетняя Ника понимала: висящий на стуле халат – не монстр, отгрызающий головы, а стучащая в окно ветка – не лапа дракона. Еще лучше она понимала, что, когда вырастет, перестанет все это даже замечать, будет сразу засыпать без задних ног, зарывшись в подушку. Но какая разница, что будет потом? Ведь сейчас ей страшно. И кажется, ей не дадут повзрослеть. Те, кого съедают монстры, не взрослеют.

Ника впилась в одеяло, зажмурилась. Жаль, не спасет