Белые пешки - Екатерина Звонцова

class="p1">– Фу! – Макс аж язык вывалил. – Омерзительный тип! – Он подумал, даже голову почесал и добавил: – Хотя ты права, Асён. Мне не должны на каждом шагу мерещиться Вэнди и Тигровые Лилии.

– Марти скорее фея Динь-Динь… – задумчиво возразила Ася.

– Которая в фильме спелась с капитаном Крюком! – Лицо Макса опять стало смурным. Ася поймала себя на спонтанном сердитом желании – спихнуть его с «жердочки», но только опять зазвенела неискренним смехом и велела:

– Не оскорбляй так Крыса! Он кто угодно, но не пират, он…

Она осеклась: в глазах Макса опять проступило то, что очень ей не понравилось. В первую секунду она даже приняла это за ревность, но быстро поняла: нет.

– Он такой, как ты описала. – Макс кивнул. Каждое слово точно тянули из него клещами. – Красивый. При деньгах. Успешный. И взрослый, в том самом смысле, в каком я, кажется, никогда не буду.

– В каком это? – Ася встревожилась, она-то имела в виду возраст. Макс вздохнул особенно душераздирающе, а ответил так глухо, будто кто-то мог его подслушать.

– Он прекрасно знает, что делает. Он будет помогать людям. Как, собственно, и все вы – издатели, химики, милиция.

– Дэн тоже твор… – начала Ася.

– Да не в творчестве дело! Оно – тоже полезная штука! Работы Дэна уже не перепутаешь ни с чьими больше, – отрезал Макс. – Он тоже себя нашел, это другое. А я… – Он спрыгнул с перил сам. Склонился к Асе и взял ее за плечи. – А я что-то все меньше понимаю, чего хочу, Асён. Точнее, не уверен, что хочу правильного. – Он потупился. – Я… я недоразумение какое-то. Например, опять вот космооперу переписываю. Не верю я сам себе. Чего-то не хватает, все картонное. И «Звездными войнами» воняет, спасибо Дэну, что подсадил меня на эту иглу.

Макс произнес последнее с таким праведным негодованием, что Ася все-таки улыбнулась. Но на душе, по правде говоря, скребли кошки.

С книгами Макса – сплошь «иномирными» – Асе было сложно. Она в принципе не любила эти жанры, предпочитала оставаться на Земле, если речь, конечно, не о сказках и подростковой литературе, а именно о чем-то «серьезном и взрослом». Макс претендовал на это. Писал про пришельцев и эльфов, а она их даже представить не могла, не то что понять. Сложными пафосными конструкциями. Высокопарными диалогами, лучшим в которых были редкие шуточки. Скомканными любовными линиями. Женщины – сплошь неженки, в которых Ася узнавала себя, ни одной Марти, Ники, Сашки… Еще тяжелее было оттого, что у романов «Огненные галактики» и «Я разрушу твой замок» существовало уже по шесть недописанных версий. У героев менялись имена, расы, возраст, пол. И вот… пошел седьмой раз. Седьмое умножение на ноль.

– Сын генерала Гордеева, – тихо, горько продолжил Макс, – может пойти в Горьковский. Батя так и говорит, мол, поддержим, по офицерским делам у тебя брат с сестрой, а ты давай, дерзай! Но… – Руки его опустились. – Сейчас ощущение, что я никогда ничего не допишу. Не смогу. Скорее всего, и не поступлю. Там творческий экзамен, во время учебы всякие сраные публичные чтения, где все друг друга говном мажут, я… – Он всмотрелся в Асино лицо и легко угадал вопрос в ее глазах. – Нет, Серпентинка, ты права. Крыс ни при чем, Крыс просто напоминание, каким можно быть после восемнадцати. А я – пример, каким не надо.

– Макс, – пролепетала Ася. Быстро шагнула ближе, обняла его, уткнулась лбом в грудь. – Дурак! Прекрати! Ты – как раз пример того, каким надо быть, а он…

– В нашем курятнике не может быть двух петухов, – сказал Макс поверх Асиной головы. – Вот я и бешусь. Забей, а?

Ася подняла глаза, расцепила руки. На губах Макса играла улыбка. Ненастоящая.

– Не забью. Буду помогать тебе. С творческими заданиями, с чтениями, со всем…

Прозвенел звонок. Прежде чем Ася бы закончила, Макс подхватил ее на руки, чмокнул в макушку и ринулся к дверям.

– Ну… тогда не пропаду! – выдохнул он не очень уверенно, но уже веселее. – Помчались! Алгебра!

– А мы еще… – начала она, но Макс уже выносил дверь плечом.

Они не договорили. Ася это чувствовала. Но настаивать не решалась.

Смерть первая. Цветочная колдунья

– Ларочка…

Она побежала быстрее.

– Ларочка, славная моя…

Глянув на свои запачканные землей руки, она заскулила от ужаса. Когда? Зачем?..

– Ларисонька… – промурлыкал знакомый голос в третий раз, а окна домов, мимо которых она бежала – всех домов до единого, – замигали лиловым. – Стой! Стой, детка! Дай мне тебя поблагодарить!

Но останавливаться было нельзя. Остановится – и все. Остановится – и будет как тогда, как с теми. В университете. В те годы, когда она еще во что-то верила.

– Ну же, Лариса… Персефона… – мигающие окошки зажигались фиолетовыми цепочками, словно преследуя ее вместе с голосом. – Теперь тебя ведь зовут так?

Почему не домой? Почему не в участок? Не в магазин?.. Но она бежала, бежала по заданному кем-то маршруту, и набережная уже маячила впереди. Блеснули фонари – снова лиловые. Ватные ноги наконец подкосились. Она очень устала. Она бежала слишком долго, от самого мертвого дома, из-под крыши которого таращились каменные девы, плетущие нити судьбы. Мойры. Первая лиловая вспышка нашла ее там.

– Умница, – шепнул голос. – Умница, а теперь давай. И мы снова будем дружить.

И она подчинилась – будто не могла не. Вынула старое распятие из кармана куртки. Задержала в руках, цепляясь взглядом за костяную фигурку Христа. «Спасите. Спасите…» Побелевшие губы шептали совсем тихо. Но голос услышал и только рассмеялся.

– Он? Тебя, детка? Нет, не спасет. Они там любят чистеньких. Бросай.

Любят. Крест упал в воду, течение стремительно поволокло его по дну. Она не видела, но чувствовала. И чем дальше уносило распятие, тем гуще наливалась тьмой московская ночь, грязная от выхлопов, брюхатая от звезд и обезлюдевшая. Клубилась тьма и внутри. Такая, какой не было, даже когда глупая юная девушка окружала себя черными свечами.

– Молодец, – голос стал удаляться, но напоследок пророкотал: – А теперь фас.

Кажется, он коротко свистнул. Фонари мигнули и из лиловых стали багряными.

Когда тяжелые челюсти сомкнулись на горле, а лапы врезались в ребра, она просто зажмурилась под оглушительный хруст и обвисла на резных перилах. Мелькнула одна мысль: он бы обязательно спас и от голоса, и от Зверя. Если бы не погиб. Из-за нее.

Одна из Мойр щелкнула ножницами.

Бар «Бараний клык». Сложное утро

Бежевый плащ висел на спинке стула, а хозяин уткнулся в ноутбук и