Джунгли - Эптон Синклер

И так как ничего иного не оставалось, он снова пошел к проходной и стал дожидаться. Прождав почти до восьми часов, он отправился в цех, где работала Онна, чтобы расспросить надзирательницу. Оказалось, что та еще не пришла: трамвайные линии, соединяющие бойни с центром города, не работали; на электрической станции что-то случилось, и трамваи с ночи не ходили. Однако упаковочный цех продолжал работать — за девушками присматривал кто-то другой. Работница, к которой обратился Юргис, была очень занята. Отвечая ему, она оглядывалась, словно желая убедиться, что за нею не наблюдают. В это время подошел рабочий с тачкой; он знал, что Юргис — муж Онны, и ему было интересно выяснить, в чем дело.

— Может, это из-за трамваев, — предположил он. — Может, она поехала в центр.

— Нет, — ответил Юргис. — Она никогда не ездит туда.

— Может, и так, — ответил тот.

При этих словах Юргису показалось, что рабочий обменялся с девушкой быстрым взглядом.

— Вы что-нибудь знаете? — резко спросил он.

Но рабочий, увидев, что за ним наблюдает мастер, покатил тачку дальше.

— Ничего я не знаю. Почем мне знать, где бывает ваша жена? — бросил он через плечо.

Юргис снова вышел на улицу и начал ходить взад и вперед у входа. Забыв о работе, он провел там все утро. В полдень он навел справки в полицейском участке и опять в мучительной тревоге вернулся на свой пост. Наконец, часа в два он отправился домой.

Он шел по Эшленд-авеню. Трамваи уже ходили, и его обогнало несколько набитых до отказа вагонов. При виде их Юргис опять вспомнил насмешливое замечание рабочего и полусознательно начал следить за ними. Вдруг у него вырвалось изумленное восклицание, и он остановился как вкопанный.

Потом он побежал. Целый квартал он мчался за трамваем, почти не отставая. Порыжелая черная шляпка с поникшим красным цветком могла принадлежать и не Онне, но как мало это было вероятно! Скоро он все узнает, потому что через два квартала Онна должна сойти. Он замедлил бег, и трамвай обогнал его.

Как только она сошла и скрылась за поворотом, Юргис снова бросился бежать. Он был теперь во власти подозрения и не стыдился выслеживать жену. Неподалеку от дома он ускорил бег и успел увидеть, как Онна поднималась по ступенькам их крыльца. Тогда он отошел и пять минут расхаживал по улице, крепко сжав кулаки и стиснув зубы, охваченный смятением; потом вошел в дом.

Открыв дверь, он натолкнулся на Эльжбету, которая тоже разыскивала Онну и теперь вернулась домой. Она шла на цыпочках, прижав палец к губам. Юргис стоял неподвижно, пока она не подошла к нему вплотную.

— Не шуми, — поспешно зашептала она.

— В чем дело? — спросил он.

— Онна уснула, — с трудом выговорила Эльжбета. — Ей было очень плохо. Боюсь, она немного не в себе, Юргис. Она всю ночь проблуждала по улицам, и я еле-еле успокоила ее.

— Когда она вернулась? — спросил Юргис.

— Утром, сразу после того, как ты ушел, — ответила Эльжбета.

— А выходила она потом?

— Конечно, нет. Она так слаба, Юргис, она…

— Вы лжете, — сквозь стиснутые зубы сказал Юргис.

Эльжбета задрожала и вся побелела.

— Что ты? Что ты говоришь? — пробормотала она.

Но Юргис не ответил. Оттолкнув ее, он распахнул дверь спальни. Онна сидела на кровати. Когда Юргис вошел, она испуганно взглянула на него. Юргис захлопнул дверь перед Эльжбетой и подошел к жене.

— Где ты была? — спросил он.

Стиснутые руки Онны лежали на коленях, и Юргис увидел, что в ее лице, искаженном страданием, не было ни кровинки. Пытаясь ответить, она несколько раз судорожно вздохнула и, наконец, быстро и тихо заговорила:

— Юргис, у меня, должно быть, что-то помутилось в голове. Я хотела вернуться домой ночью и не нашла дороги. Я ходила… я ходила, кажется, всю ночь и… и пришла только утром.

— Тебе следовало отдохнуть, — жестко сказал он. — Зачем ты снова выходила из дому?

Он смотрел ей прямо в глаза и увидел, как в них вдруг появилось выражение страха и мучительной нерешительности.

— Мне… мне надо было пойти… пойти в лавку, — пробормотала она едва слышно, — мне надо было…

— Ты лжешь, — сказал Юргис.

Он сжал кулаки и сделал шаг к кровати.

— Зачем ты лжешь мне? — закричал он в ярости. — Чем ты занимаешься, что тебе приходится лгать мне?

— Юргис! — всхлипнула она, испуганно вскакивая. — О Юргис, как ты можешь!

— Ты солгала мне, слышишь! — кричал он. — Ты сказала, что была в ту ночь у Ядвиги, а это неправда. Ты была там же, где сегодня ночью, у кого-то в центре. Я видел, как ты выходила из трамвая. Где ты была?

Он словно ударил ее ножом. Казалось, земля ушла у нее из-под ног. Мгновение она стояла, пошатываясь, и в ужасе смотрела на него, потом с криком отчаяния качнулась вперед, протягивая к нему руки.

Но он отстранился и не подхватил ее. Она уцепилась за край кровати, а потом упала, закрыв лицо руками и рыдая как безумная.

У нее начался один из тех истерических припадков, которые раньше так пугали Юргиса. Онна рыдала; по ее лицу текли слезы; накопившиеся страх и отчаяние вырывались наружу в долгих стонах. Бушевавшие в ней чувства сотрясали ее, как сотрясает буря деревья на холмах; тело ее корчилось в конвульсиях, словно она была во власти какого-то чудовища, которое мучило и раздирало ее на части. Раньше при таких припадках Юргис терял голову, но теперь он стоял, стиснув зубы и сжав кулаки; она может изойти слезами, но на этот раз он не сдвинется с места ни на дюйм, ни на дюйм. Однако от ее рыданий кровь холодела у него в жилах, и губы невольно начинали дрожать, поэтому он почти обрадовался, когда тетя Эльжбета, бледная от страха, открыла дверь и вбежала в комнату. Все же он с проклятием выгнал ее.

— Убирайтесь вон, убирайтесь вон! — закричал он, а когда она замешкалась, словно желая что-то сказать, схватил ее за руку и вышвырнул из комнаты. Потом, захлопнув дверь и загородив ее столом, он повернулся к Онне и заорал:

— Будешь ты отвечать мне?

Но она не слышала его — она все еще была во власти чудовища. Юргис видел, как вздрагивали и изгибались ее руки, двигаясь из стороны в сторону по постели, словно они жили какой-то отдельной жизнью, видел, как по ее телу пробегали судороги. Она всхлипывала и задыхалась, горло ее, казалось, разрывалось от всех этих звуков — они набегали друг на друга, как волны на морском берегу. Затем голос ее поднимался до вопля, который становился все громче и громче, и, наконец, она разражалась дикими, страшными взрывами хохота. Юргис терпел, пока мог, потом, чувствуя, что силы покидают его, бросился к ней и, тряся за плечи, крикнул в самое ухо:

— Замолчи, сейчас же замолчи!

Она подняла на него исполненный муки взгляд, потом упала к его ногам. Обхватив их руками, хотя он и пытался отступить, она корчилась на полу. У Юргиса от ее стонов перехватывало горло, и он крикнул еще яростнее, чем прежде:

— Замолчи сейчас же!

На этот раз она послушалась, задержала дыхание и умолкла, только тело ее все еще сотрясалось от подавляемых всхлипываний. Бесконечно долгую минуту она лежала совершенно неподвижно. Юргису показалось, что она умерла, и сердце сжал леденящий ужас. Но вдруг он услышал ее шепот:

— Юргис! Юргис!

— Что? — спросил он.

Ему пришлось наклониться к ней, так слаба она была. Прерывающимся голосом она умоляла, с трудом произнося слова:

— Верь мне, поверь мне!

— Поверить чему? — крикнул он.

— Поверь, что я… что я лучше знаю… что я люблю тебя! И не спрашивай о том… о чем спрашивал. О Юргис, ради бога! Так лучше… так…

Он хотел что-то сказать, но, перебив его, она продолжала с лихорадочной торопливостью:

— Если бы ты только… Если бы ты только… поверил мне! Я не виновата… я ничего не могла поделать… все будет хорошо… ведь это не имеет значения, это не беда. О Юргис, — прошу, прошу тебя!

Она уцепилась за него, пытаясь подняться и заглянуть ему в лицо. Он чувствовал, как конвульсивно дрожат ее руки, как тяжело дышит прижавшаяся к нему грудь. Ей удалось схватить его руку, и она судорожно стиснула ее, прижимая к лицу, обливая слезами.

— Поверь мне, поверь мне! — снова простонала она, но Юргис в ярости зарычал:

— Не верю!

Но она все еще цеплялась за него и в отчаянии громко рыдала.

— О Юргис, подумай, что ты делаешь! Мы погибнем… погибнем! Не надо, не надо! Не делай этого, не делай! Не надо! Я сойду с ума, я умру… Нет, нет, Юргис, я не в своем уме… Это не имеет значения! Тебе незачем знать! Мы можем быть счастливы… мы можем по-прежнему любить друг друга. Прошу тебя, поверь мне!

От ее слов он совсем обезумел. Вырвав руку, он оттолкнул Онну.

— Отвечай мне! — крикнул он. — Слышишь, отвечай, будь ты проклята!

Онна упала на пол и снова заплакала. Плач ее звучал, как стон гибнущей души, и Юргис не выдержал. Он ударил кулаком по столу.