Пир потаенный - Филип Фармер

Калибан странно захрипел, глухо и протяжно, и на фоне этого хрипения тихо, но явственно прозвучало его: «Невероятно!»

– ВЫ ОБА – СЫНОВЬЯ ОДНОГО И ТОГО ЖЕ ОТЦА.

Глава XXVII

Менее чем через минуту после потрясающего заявления Аи-не-ны нам с Калибаном завязали глаза и вывели через люк в центре трибуны. Подкожная инъекция какой-то жидкости тут же отправила меня в страну грез. Очнулся я уже на борту небольшого самолета, который вскоре приземлился. Кто-то помог мне спуститься на землю и только тогда снял повязку с моих глаз. Самолет приземлился на дне глубокой долины, со всех сторон окруженной горами, покрытыми пышной тропической растительностью.

Торопливо передав мне инструкции, полученные от Девяти, пилот сел в кабину самолета и тут же взлетел. Я как был, так и остался голым, вооруженный лишь моим старым верным ножом, теперь с покореженным лезвием.

Как мне сказал пилот, Калибана увезли таким же способом, что и меня. Он был оставлен в месте, расположенном неподалеку от моей долины Офир. Ему были даны те же самые инструкции, что и мне: через месяц, не позже, один из нас должен был вернуться в пещеры с головой и гениталиями другого. Победитель наследует кресло Ксоксаза.

Я приблизительно знал, где находился. При условии, что я не буду останавливаться для охоты, кроме тех случаев, когда это будет действительно необходимо, и буду спать по три часа за ночь, мне понадобится не более пяти дней, чтобы пересечь эту горную область и добраться до аэродрома одной угандской геологической компании. Но вот сколько времени мне придется провести там в ожидании ближайшего самолета, этого я не знал.

Вначале я здорово удивился, узнав, что Девять оставили нас на таком большом расстоянии друг от друга. Район был настолько обширен, что мы свободно могли провести здесь целый год в напрасных поисках друг друга. Уверен, что Девять добивались не этого. К тому же они знали, что я не буду терять времени на розыски в джунглях Калибана в то время, когда моей жене угрожала опасность в Лондоне. Док тоже знал это. Я был больше чем уверен, что он уже двинулся в путь к ближайшему аэродрому, если только он не установил контакта со своими приятелями-стариками и те не вызвали самолет по радио. В таком случае они на много дней опередили бы меня.

Я двинулся в путь. Дорога предстояла не близкая. Прошло не более получаса, как рассвело, и утренняя заря набирала силу, все шире и шире разливаясь по небу. Зимородок с пестрым оперением спикировал передо мною к самой земле и вновь свечой взмыл в небо. Будь на моем месте негры или антропоиды, они приняли бы это за добрый знак, предвещающий удачу. Я же давно утратил химерическую надежду, что Некое высшее существо следует за моей судьбой. Но, несмотря на это, вид кувыркающегося в воздухе зимородка доставил мне большое удовольствие. Кто знает, быть может, где-то в самой глубине моего "я", где были собраны воедино смешные и трогательные ценности моего детства, я еще верил в счастливые приметы.

Окрестности я знал хорошо. Несколько лет назад неподалеку отсюда, в развилке огромного старого дерева, я построил охотничий домик, сродни тому, что можно увидеть в одном из этих глупых фильмов обо мне. По правде говоря, это идея пришла мне в голову именно после просмотра этого фильма. Дом был комфортабелен, насколько это возможно во влажной и душной атмосфере дождевого леса. Мы прожили здесь с Клио некоторое время. Но отсутствие возможности перекинуться с кем-нибудь словом, тишина, холод и влажность все-таки одержали верх над романтикой. К концу второго месяца Клио уже умоляла меня вернуться в Кению, на нашу плантацию. Зато первые три дня тут были замечательно идиллическими.

Я шел весь день и часть ночи и успел преодолеть две горы. На следующий день я очутился всего в нескольких сотнях метров от моего старого дома. И хотя время поджимало, я не смог устоять перед искушением сделать небольшой крюк и взглянуть, что с ним стало. Я всегда испытываю ностальгию по местам, где жил когда-то, даже если жил там очень короткий промежуток времени. За единственным, пожалуй, исключением, касающимся моего дома в Лондоне: вокруг слишком много народа, шума и тошнотворных запахов.

В густом подлеске воздух был совсем неподвижным. Когда я почувствовал трупный запах взрослого человеческого самца, то сразу определил, что с момента смерти прошло немногим более часа и что он находится совсем неподалеку от меня. Запах указал мне направление.

Мой биограф не раз подчеркивал, что ноздри у меня были такими же чувствительными к запахам, как и у животных. Он объяснял это тем, что я вырос и воспитывался в джунглях. Но это объяснение несостоятельно, и он это прекрасно знает. У людей обонятельные способности весьма ограничены, и они не могут превзойти некий предел, как их ни тренируй. Мои же способности нельзя назвать обычными, они паранормальны, так как я (и я это очень подробно объяснил в предшествующих томах) являюсь мутантом (детали, касающиеся подробностей моих мутаций, изложены в IV томе «Записок»). Мой нюх не уступает нюху ищейки, что дает определенные преимущества. Но у каждой палки есть два конца. Знали бы вы, люди, что я испытываю, ощущая запах паров бензина или, еще хуже, выхлопных газов от автомобилей!

Через минуту я обнаружил место с поломанной растительностью и втоптанной в землю зеленью, которая едва начинала распрямляться. Эти и многие другие признаки показывали, что недавно здесь происходила отчаянная борьба. Под одним из кустов я нашел сумку из шкуры леопарда. По другую сторону куста виднелось тело белого человека, лежащее на боку.

Он был высок, где-то около двух метров, и весил самое малое килограммов сто пятьдесят. Мужчина был очень мускулистым, хотя немного жирноват. Выпирающий живот указывал на любителя пива. Он был гладко выбрит. Длинные волосы а ля Битлз челкой падали ему на глаза, а сзади доходили до плеч. Чтобы они не мешали при ходьбе, на голову был надет тонкий ремешок из шкуры леопарда. У трупа была оторвана правая рука, которой нигде не было видно поблизости, и отсутствовали гениталии.

Я пошел по следам крови, которые тянулись от трупа. Они привели меня к тесаку, который был очень похож на мой нож, на тот, каким он был когда-то, прежде чем время и частая заточка клинка не превратили его в стилет. Тремя метрами далее лежала толстая дубинка, один из концов которой был весь испачкан в крови. Глядя на этих свидетелей сражения, я пришел к выводу, что, прежде чем убить человека с повязкой на голове, его противник должен был сначала выбить нож из его руки ударом дубины.

Следы ног, которые я обнаружил немного дальше, где земля была более влажной, заставили встрепенуться и забиться мое сердце быстрее. Глядя на них, я вдруг почувствовал, что вернулся к родному очагу. Это были следы двух взрослых больших антропоидов, самки и самца.

Я ускорил шаг в надежде догнать их. Крупные слезы бежали по моим щекам. Слезы радости. Ведь я считал этот вид безвозвратно исчезнувшим.

След вел прямо к моему дому, и я понял, что это не случайно. Кроме того, здесь были следы убитого человека, который шел в этом направлении менее часа тому назад.

Передо мной лежала большая поляна, в самом центре возвышалось огромное старое дерево с толстыми мощными горизонтальными ветвями. На двух нижних, шедших почти параллельно друг другу, я и соорудил мою хижину. Сквозь отверстие в густой листве кустарника я заметил самку, сидящую, прислонившись спиной к дереву. Обеими руками она прижимала к себе детеныша, которому на вид было не более года от роду. Они были достаточно близко от меня, и я чувствовал их запах. Дело было плохо: от ребенка доносился явный запах смерти. Он лежал потный, с закрытыми глазами, и его частое дыхание прерывалось приступами сухого лающего кашля.

И поза, и запах матери выдавали ее безмерное отчаяние. Отрешенным взглядом она смотрела на своего самца, который валялся на траве у подножия дерева, распластавшись на теле какой-то женщины.

Я был поражен, увидев то, чем он занимается. Большой взрослый антропоид – самец, довольно грозный и страшный противник в обстоятельствах, угрожающих его жизни, в обычной ситуации избегает человека как чумы. При приближении человека он стремится обычно убежать, если только не загнан в угол и не вынужден защищаться. Этот же самец убил человека, занял дом, построенный человеком, который он должен был бы обойти за версту. В его голове явно было что-то не так. Я не мог представить себе причины, которая могла бы столь коренным образом изменить все их привычки и поведение. Может быть, долго блуждая в одиночестве и не находя подобных себе, он повредился умом? Или его самка отказывает ему из-за болезни детеныша, и он потерял голову из-за длительного воздержания. Могло случиться и так, что он застал того мужчину, когда тот насиловал свою женщину, что возбудило в самце желание повторить то же самое.