Hitman: Враг внутри - Уильям Дитц

За исключением крайне редких встреч с глазу на глаз, как с мистером Нуо, Диана была единственным связующим звеном 47ого с Агентством. И его единственная надежда, когда дела шли наперекосяк.

Таковы были размышления агента, когда он шел после завтрака в свой номер. Нужно было найти информацию о Торакисе. То, что предоставляет ему Агентство, теперь было под сомнением.

Первая и самая главная задача заключалась в том, чтобы выяснить, где искать финансового магната. Грек был хорошо известен, поэтому набрав имя „Аристотель Торакис“ в обычной поисковой системе, агент столкнулся с почти двумя миллионами статей. Большинство из них имели отношение к деловым сделкам магната. Но потом — просматривая некоторые сообщения по поводу улучшения дел семейной компании — 47ой натолкнулся на статью, ссылающуюся на одного из его конкурентов. Некий мексиканский бизнесмен Хосе Алварез, который только начинал присваивать себе дела магната, как вдруг он захлебнулся в собственном бассейне. Это был несчастный случай. Так, по крайней мере, говорится в статье.

47ой знал об этом чуть больше, потому что это он был там той ночью. Вместо использования скубы, которая произвела бы пузыри, 47ой был снабжен военным ребризером[41] и уже собирался достигнуть самого дна бассейна, когда Алварез нырнул. Утянуть предпринимателя вниз было относительно легко. Удержать его там — немного труднее.

Продолжая поиск, 47ой смог найти десятки статей из журналов и газет о Торакисе, его семье и его жизни. После беглого просмотра этих статей, агент пришел к выводу, что когда Аристотель не посещал деловые встречи в Лондоне, Нью-Йорке, Гонконге и других центрах международной торговли, финансовый магнат проводил большую часть своего времени в семейном поместье близ Каламаты. В высоком доме, находящегося в совладении в Афинах, на борту супер-яхты „Персей“ или в довольно скромном особняке в Синтре.

Как вскоре узнал агент из кратких обзоров, по слухам, был дом, где у бизнесмена была любовница-эфиопка. Об их отношениях — опять же по слухам — жена знала, но предпочитала не обращать внимания.

Определив места частого пребывания Торакиса, следующим шагом киллера было сконцентрироваться на текущем местонахождении финансового магната. Казалось, это было безнадежно, пока агент не обнаружил недельной давности газеты, которые рассматривали аллею голливудских звезд, избалованных аристократов и — Да! — богатых бизнесменов, таких как Торакис. Особенно если они были ничтожествами, что, основываясь на самом последнем номере „La Dolce Vita“, как раз относилось к Аристотелю.

Судя по захватывающей истории, которая сопровождалась огромным снимком финансового магната, сейчас Торакис залег в Синтре у своей любовницы. И, судя по шести чемоданам, которые были выгружены из лимузина, бизнесмен собирался надолго задержаться. Один звонок в мелкую газету был достаточным, чтобы убедиться в его присутствии в Синтре.

Но вместо того, чтобы сломя голову отправиться туда и покончить с Торакисом, 47ой решил все детально спланировать, что, в общем то, было в его стиле. Это означало приготовление соответствующий маскировки, наведение справок о местности и подбора экипировки. Обычно об этом заботилась Диана, но теперь, вынужденный самостоятельно проводить сборы, агент почти сразу нашел подходящую роль для перевоплощения.

Как член свободной, постоянно соперничающей и неэтичной группы фотографов, к которым часто обращались как „папарраци“, он мог околачиваться рядом с особняком Торакиса часами и днем, и ночью, носить с собой кучу камер и фотоаппаратов и открыто следовать за греком куда бы он не пошел. И это все — не привлекая внимания.

Конечно, прежде чем стать назойливым фотографом, агенту необходимо изменится внешне. И не чуть-чуть, а полностью, потому как Торакис хорошо знал, как выглядит 47ой, и если он действительно был перебежчиком, Puissance Treize быстро увезет Аристотеля и найти его будет практически невозможно.

Агент сделал пару звонков, записал адрес и поставил багаж на сигнализацию.

47ой узнал много о гриме и театральных приспособлениях за время работы в Агентстве. Так много, что когда он вошел в „Портелло Делль Фасе“, он успешно смог выдать себя за британского актера, которого неожиданно попросили сыграть шекспировского Фалстаффа. Создалось много суеты, когда хозяйка, некогда бывшая актриса, пошла искать пристежной пенопластовый живот. Данное приспособление в комбинации с полукругом черных волос и вставными щеками, смогло превратить ее посетителя в бесстыдного, лживого жирдяя, каким и был Фалстафф.

Хозяйка была хорошо снабжена костюмами, и невзирая на то, что 47ой был слишком высок, чтобы играть Фалстаффа, она сказала, что сможет предоставить ему соответствующую одежду.

Однако 47ой отказался, настаивая, что у театральной группы будет для него костюм. Далее пришло время посетить салон мужской одежды, где агент настоял на самостоятельном выборе, и, в конечном счете, остановился на костюме, который кассир посчитал слишком большим для него.

Довольный своим новым видом и зная, что теперь он может свободно передвигаться возле особняка, 47ой вернулся назад в отель. И здесь родился Тазио Скапарелли. Этот папарраци был свойским человеком, с лысой макушкой, окруженной черными взъерошенными волосами, пухлыми щеками, родинкой над верхней губой и огромным брюхом, который не только свисал поверх ремня, но и грозилась разорвать его дешевую спортивную футболку. Мешковатые штаны и тонкие ботинки довершали костюм.

Он не собирался брать с собой сильверболлеры или вальтер. Свою обычную одежду он так же не брал, так как Скапарелли она не подошла. Агент взял самое необходимое, упаковал все в свой чемодан и вышел из отеля через запасной выход.

Через десять минут он позвонил из телефона-автомата и дождался неизменного ответа. Он прервал оператора.

— Это 47ой. Пожалуйста, отправьте кого-нибудь забрать мой багаж. Ах, да. Еще одна вещь: передайте тому, кого отправите, пусть не трогает замки. Иначе от него не останется и мокрого места.

Оператор пытался что-то возразить, но 47ой положил трубку.

Глава 17

ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ

Обстановка внутри тюрьмы Санте, четырнадцатого административного округа Парижа, являла собой подлинный ад. Грязные камеры, оглушительный шум, повсеместное использование наркотиков, постоянные инфекции и вполне будничное насилие; способ избежать всего этого был один — совершить самоубийство. К нему заключенные в основном и прибегали.

Безусловно, Санте была очень опасным местом для простого человека, но только не для Луиса Легарда, который, будучи руководителя Puissance Treize, располагал всеми привилегиями о которых только могли мечтать его сокамерники — у него была личная охрана, специально приготовленная еда и множество других благ.

Однако, вне зависимости от всех удобств, меньше всего Легард хотел быть именно в этой тюрьме. Ковыляя вслед за своим телохранителем на костылях, которыми он вынужден был пользоваться после покушения, Легард отнюдь не чувствовал себя счастливчиком. Несмотря на более чем два миллиона евро, потраченных на юристов, взятки и апелляции, он понимал, в насколько глубокую дыру его засунуло французское правительство. Не за убийства, неоднократно им совершенные, а за уклонение от уплаты налогов. Преступление одновременно прозаичное и нелепое.

Тюремные заключенные и охранники, казалось, просто растаяли, когда глава Puissance Treize вместе со своими сопроводителями свернул в главный коридор и направился к контрольно-пропускному пункту, где его должны были обыскать, прежде чем он смог бы войти в комнату для визитов, находившуюся позади. Проверки не мог избежать даже Легард, хотя обычно высокомерные охранники были осторожны и пытались не разозлить преступника, зная что произойдет, если это случится.

На самом деле, не прошло и года, как один из новичков охранной службы обратился к Легарду как „гадкий калека“. Его жена и дети были таинственно убиты через три дня. До сих пор никого не арестовали, но послание было ясным, и с тех пор с Легардом обращались весьма деликатно.

Когда его проверили, он прошел через просторную комнату к ряду узких кабинок, в которых заключенные могли разговаривать с посетителями через тонкий мутноватый плексиглас. Охрана, за небольшую доплату, регулировала поток заключенных, стараясь посадить Легарда в кабинку между двумя пустующими; казалось бы столь незначительная привилегия позволяла защитить приватность разговора, а это было очень важно для калеки.

Посещения Легарда всякий раз наводили ужас на Пьера Дуэя. Во-первых, обстановка была неприятной, а во-вторых, заместитель постоянно требовал побольше свежих фруктов, новых пересмотров дел и лучшего медицинского обслуживания. Когда Легард вошел в кабинку и положил костыли на пол, Дуэй опустил руку в карман пальто и включил шифровальное устройство, с виду напоминавшее обычный MP3-плеер.