Жизнь счастливая, жизнь несчастная - Алёна Митина-Спектор

намерений, а когда увидел, что жертва купилась на его доброту, обобрал. Мужчина дал ему достаточно времени, чтобы он успел скрыться во мраке ночного города.

Я взглянула на мужчину в чёрной шапке. Он сделался ещё более несчастным, чем был. Поплатился за свою доверчивость и искреннее отношение к людям.

Людей в зале ожидания было не много. Кто-то сидел, уставившись в одну точку, кто-то дремал, наклонив голову, кто-то монотонно разговаривал. Мы с детьми обследовали магазинчики с сувенирами, зашли в продуктовый отдел и вернулись обратно к сумкам, оставленным у сидений. Я не чувствовала томительного ожидания перед поездкой. Напротив, мне было комфортно и я не торопила время. Оно шло своим чередом, спокойно и легко.

Муж снова собрал детей на прогулку. Когда они ушли, спустя некоторое время напротив меня присел молодой мужчина. У него было смуглое лицо, тёмные волосы, уставший, томный взгляд. Я чуть-чуть приоткрыла глаза, но в ту же секунду закрыла их, увидев, что он на меня смотрит. «Смотри сколько хочешь, – подумала я. – Мне всё равно, я сплю».

Не знаю, сколько времени я дремала, но когда проснулась, мужчина по-прежнему сидел напротив. Он заговорил с бездомным дедом и слегка улыбнулся мне. Затем он встал и куда-то ушёл, а когда вернулся, нёс в руке стакан пива, который отдал деду.

Мужчина сел на прежнее место и заговорил со мной.

– Куда едешь? – спросил он.

– Далеко, – ответила я спокойно, словно ожидала этого вопроса.

У меня не было привычки разговаривать с незнакомыми людьми и тем более отвечать на вопросы.

– Очень далеко?

Он не был навязчив. Его вопрос прозвучал как вопрос маленького пытливого мальчика, который хочет что-то узнать у родителей, а те не говорят.

– В Усть-Илимск. А вы? – спросила я.

– Я в Кемерово еду, – ответил он. – Были там?

– Да, была… В детстве, проездом.

Его обаяние действовало положительно, располагало к себе, но не сбивало меня с толку.

– Скоро ваш поезд? – спросил мужчина.

– Да, похоже на то, – ответила я и посмотрела на электронный график поездов.

Мужчина тоже посмотрел в ту сторону.

– Ааа, точно, – протянул он, словно только что узнал о существовании графика.

С прогулки вернулись муж с детьми. Моё внимание переключилось на них, а потом я обнаружила, что мой собеседник исчез из виду. Сын сполз с сидения, словно тесто, которое перевалило за край кастрюли. За всё время, что мы провели на вокзале, он ни разу не вздремнул. Вернулся мужчина с томным уставшим взглядом и протянул моим детям по шоколадке «Алёнка».

– Что надо сказать? – спросила я у детей.

– Спасибо, – ответили они.

Муж не показал виду, но его выражение лица стало напряжённым, когда незнакомец протягивал Дане и Соне лакомства. Я не давала поводов для ревности, но думаю, в тот момент именно она овладела мужем.

Через час поезд прибыл на путь. Соня не хотела идти за руку, и я ругалась на неё пока мы спускались вниз по ступенькам. Мы вышли на перрон. Небо над нашими головами было по-ночному тёмным. Провожатый быстро проверил наши билеты и паспорта, и мы вошли внутрь поезда.

В вагоне горели лампочки, освещая мягким желтоватым светом проход вдоль номеров купе. Мы быстро рассовали вещи под диваны и на антресоли, разделись и легли, выключив свет. В нашем распоряжении был целый номер, состоящий из четырёх спальных мест. Никаких посторонних, никакого смущения и неудобства. Мы с дочерью устроились на нижних полках, а муж с сыном – на верхних. Я накрылась чистой простынёй, сверху постелила тёплое шерстяное одеяло и быстро погрузилась в крепкий и глубокий сон. Ничто не мешало и не нарушало спокойствия. Всё шло своим чередом, естественно, как весна сменяет зиму, а осень – лето.

Когда я проснулась сквозь щелки жалюзи пробивался белый свет. Дети и муж ещё спали. Я почувствовала, что хочу есть. Тихо встала с постели, оделась и вышла из номера в коридор, чтобы набрать в стакан горячей воды. Я заварила овсяные хлопья быстрого приготовления и стала ждать, пока они набухнут. Когда дети проснулись, я заварила кашу и им. После завтрака Даня с Соней отправились обследовать коридор. Оказалось, что в соседних номерах тоже ехали с детьми. Сын быстро подружился с мальчиком его возраста. Ребятишки весело играли и смеялись, время от времени наблюдая, как за окном мелькают вагоны с различными грузами.

Муж проснулся позднее всех нас. На вид он не выглядел счастливым. У меня сложилось такое впечатление, что ему всё надоело и было в целом не важно – едет он в поезде или же сидит дома перед телевизором. Мне было обидно, что муж не разделяет нашей радости и лёгкости. Его настрой озадачил меня, ведь он так рвался уехать из села… И вот мы всей семьёй сидим в купе, слушаем стук колёс, иногда пошатываемся от неровного хода поезда… а у мужа на лице уставшая недовольная мина. Если он был счастлив, то где-то очень глубоко в душе.

Поезд мчал нас вперёд двое суток. Время, проведённое в дороге, прошло на удивление быстро, пролетело под стук колёс и оставило позади счастливые мгновения небольшого семейного путешествия. Нам с детьми хотелось ещё немного побыть в нашем номере, наблюдая за зимними пейзажами, населёнными пунктами, мимо которых мы держали путь, за незнакомыми людьми, тёмные силуэты которых виднелись из окна, когда поезд делал остановки. Нет, я не желала с этим расставаться. Но поезд прибыл на станцию и на этом путешествие закончилось.

Глава 22

В девятом классе мне запретили посещать секцию вольной борьбы, а вскоре после этого я начала странно себя вести. Навязчивые мысли не давали покоя, тревога пульсировала в висках. Я выполняла одни и те же движения с целью избавиться от беспокойства, которое ходило за мной по пятам. Я не знала, что со мной происходит и воспринимала всё происходящее как данность.

Прошло много лет, прежде чем я нашла в интернете статью, в которой прочитала, что странное поведение, а также навязчивые мысли, преследовавшие меня в школе, называются обсессивно-компульсивным расстройством. Я-то думала, что у меня какая-то загадочная болезнь, доселе неизвестная науке, а оказалось, что этот недуг давно выявлен и я не единственный человек, страдающий им.

Расстройство иногда сходило на нет, но потом снова возвращалось. Не знаю отчего я уставала больше – от непрерывной череды беспокойных мыслей или от повторяющихся действий. В дни обострения я не жила. Подчиняясь мыслям, я выполняла ритуалы и становилась тряпичной куклой, которую дёргала за ниточки тревога.

Я прикасалась к различным предметам, а