Сын Солнца - Кристиан Жак

— Ну разве это не чудо? Я люблю работать в роскоши: дела кажутся мне не такими обременительными. Хочешь молодого вина?

— Нет, спасибо. Вся эта светская любезность претит мне.

— Мне тоже, но она необходима: храбрецы любят, когда им оказывают почести. Ведь они рискуют жизнью, как ты, чтобы сохранить мир и безопасность. Ты отлично проявил себя в Нубии, а ведь дело начиналось не слишком благоприятно.

Шенар растолстел. Любивший хорошо поесть, пренебрегающий физическими упражнениями, он походил на провинциального вельможу с ярко выраженным брюшком.

— Наш отец мастерки провел эту кампанию. Одно его присутствие повергло противника в ужас.

— Конечно, конечно… Но твое появление на спине слона не было чуждо нашему успеху. Ходят слухи, что Нубия произвела на тебя неизгладимое впечатление.

— Это правда, я полюбил эту страну.

— Как ты оцениваешь поведение нубийского наместника?

— Как недостойное и преступное.

— И однако Фараон оставил его в должности.

— Сети умеет управлять.

— Это долго не продлится. Наместник вскоре совершит какой-нибудь новый серьезный промах.

— Думаешь, он не извлек урок из своих ошибок?

— Люди не так легко меняются, дорогой брат. И они имеют склонность снова впадать в свои грехи. Наместник не будет исключением из правил, поверь мне.

— Каждому своя судьба.

— Его отставка может коснуться твоей судьбы.

—: Каким образом?

— Не притворяйся, что не понимаешь. Если тебе так полюбилась Нубия, единственная подходящая для тебя должность — должность наместника. Я могу помочь тебе ее добиться.

Рамзес не ожидал такого поворота событий. Шенар заметил его замешательство.

— Я считаю твое желание вполне законным, — продолжал он. — Если ты займешь эту должность, никаких попыток восстания больше не будет. Ты принесешь пользу стране и обретешь счастье.

Мечта… Мечта, которую Рамзес изгнал из своего сердца. Жить там со своим львом и собакой, каждый день обходить огромные пустынные пространства, чувствовать свое единство со скалами, с Нилом и позолоченным песком… Нет, это слишком великолепно.

— Ты насмехаешься надо мной, Шенар.

— Я докажу Фараону, что ты создан для этой должности. Сети видел тебя в деле. Многие голоса присоединятся к моему, и ты своего добьешься.

— Как пожелаешь.

Шенар попрощался с братом.

В Нубии Рамзес не будет стоять у него на пути.

Аша скучал.

За несколько недель он исчерпал радости административной работы, которую ему доверило начальство. Бюрократия и архивы не слишком привлекали его, только приключения на месте происшествий были притягательны. Завязывать контакты, разговаривать с людьми самого разного положения и достатка, угадывать ложь, проникать в малые и большие тайны, раскрывать то, что от него пытаются утаить — вот что было ему интересно.

Время он должен сделать своим союзником. Сгибая спину в ожидании назначения, которое позволит ему путешествовать в Азии и понять образ мысли противников Египта, он применил единственную стратегию, которую мог использовать дипломат: бродить по коридорам и собирать слухи.

Таким образом он познакомился с опытными людьми, скупыми на слова и ревниво хранящими свои секреты, и сумел их задобрить. Ничего не требуя, будучи вежливым, образованным, он легко завоевал их доверие. Аша заводил разговоры с собеседниками, никогда не докучая им. Он понемногу узнал содержание множества секретных документов, не читая их. Лесть, взвешенные комплименты, к месту заданные вопросы и изысканная речь обеспечили ему уважение высших вельмож из Управления по Иностранным Делам.

Шенар, собиравший о нем сведения, получил исключительно благоприятные отзывы о молодом дипломате. То, что он сделал его одним из своих союзников, было одним из наиболее успешных его предприятий. Во время их личных конфиденциальных встреч Аша информировал его обо всем, что затевалось в коридорах власти. Шенар таким образом проверял и дополнял свои собственные сведения. День за днем он методично готовился стать Фараоном.

Со времени своего возвращения из Нубии Сети все время выглядел усталым. Несколько советников выступали за назначение Шенара соправителем, чтобы снять с владыки часть тяжкого груза его обязанностей. Поскольку решение было принято и не встречало никакого сопротивления, зачем же ждать дальше?

Хитрый Шенар смирял свою страсть. Его молодость и неопытность пока препятствуют такому назначению, — убеждал он себя. Нужно было положиться на мудрость Фараона.

Амени снова перешел в наступление. Оправившись от кровоизлияния, которое на некоторое время пригвоздило его к постели, он постарался доказать Рамзесу, что его расследования не были напрасны. Чрезмерный труд наносил вред здоровью молодого писца, но, огорченный этой вынужденной задержкой, он собирался возобновить работу с прежней серьезностью. Хотя Рамзес не высказал ни малейшего упрека, Амени чувствовал себя виноватым. День передышки представлялся ему непростительным грехом.

— Я обыскал все помойки, и нашел одну улику, — заявил он Рамзесу.

— «Улика», не слишком ли сильно сказано?

— Это два обломка известняка, которые соединяются так, что не остается сомнений. На одном упоминается подозрительная мастерская, на другом — имя владельца, к сожалению, отбитое, но оно заканчивается буквой Р. Разве это не указывает на Шенара?

Рамзес уже почти забыл цепь происшествий до его путешествия в Нубию. Конюх, возничий, негодные чернильные бруски… Все это казалось ему таким далеким и малозначительным…

— Ты заслуживаешь похвалы, Амени, но ни один судья не согласится возбудить дело из-за такой малости.

Писец опустил глаза.

— Я боялся такого ответа… А может, нам стоит все-таки попытаться?

— Это заранее обречено на неудачу.

— Я найду другие доказательства.

— А это возможно?

— Не давай Шенару одурачить себя. Если он добивается твоего назначения в Нубию, то только чтобы избавиться от тебя. Его злодеяния будут забыты, и у него окажутся развязанными руки, чтобы действовать в Египте.

— Я осознаю это, Амени, но я люблю Нубию. Ты поедешь со мной и откроешь для себя эту чудесную страну, вдали от интриг и мелочных склок двора.

Личный писец царевича не ответил, убежденный, что расположение Шенара скрывает новую ловушку. Пока он живет в Мемфисе, он не откажется от поисков правды.

Долент, старшая сестра Рамзеса, изнывала на берегу бассейна, в котором купалась в жаркие часы, прежде чем ее тело намажут маслами и подвергнут массажу. Со времени последнего назначения мужа она целыми днями предавалась лени и чувствовала себя все более утомленной. Парикмахер, мастера по уходу за телом, домоправитель, повар… Все утомляло ее.

Несмотря на мази, прописанные врачом, кожа ее оставалась жирной. Она, правда, должна была бы лечиться более старательно, но светские обязанности поглощали большую часть ее времени. Осведомленность о тысяче и одной тайне двора предполагала присутствие на всех приемах и церемониях, случающихся в жизни высшего египетского общества.

Уже несколько недель Долент была обеспокоена: приближенные Шенара оказывали ей меньше доверия, как будто опасаясь ее, поэтому она сочла необходимым поговорить об этом с Рамзесом.

— Так как вы с Шенаром заключили мир, ты можешь теперь чего-то добиться, — предположила она.

— На какую помощь с моей стороны ты надеешься?

— Когда Шенар станет соправителем, у него будут большие полномочия. Я боюсь, как бы он не забыл обо мне. Меня начинают понемногу отодвигать в сторону. Вскоре я буду значить меньше, чем какая-нибудь провинциальная обывательница.

— А что я могут поделать?

— Напомни Шенару о моем существовании, о моей обширной сети знакомств. В будущем она может ему пригодиться.

— Он посмеется мне в лицо. Для моего старшего брата я уже лишь нубийский наместник, не более.

— Значит, ваше примирение было внешним?

— Шенар просто распределил обязанности.

— И ты готов смириться с изгнанием к неграм?

— Мне нравится Нубия.

Долент вышла из своей истомы.

— Ты не должен смиряться, пожалуйста! Это недопустимо. Давай объединяться, чтобы противостоять замыслам Шенара. Пусть это чудовище вспомнит, что у него есть семья, что он не должен отвергать ее.

— Мне очень жаль, сестрица, но я ненавижу заговоры.

Она поднялась в бешенстве.

— Не бросай меня одну!

— Я думаю, что ты вполне способна сама себя защитить.

В тишине храма Хатор, исполнив вечерний ритуал под пение жриц, царица Туйя размышляла. Служение божеству позволяло отстраниться от людской подлости и думать о будущем страны с большей ясностью ума.

Однажды во время долгих бесед с мужем царица выразила сомнение по поводу способности Шенара управлять. Как обычно, Сети очень внимательно выслушал ее. От него не укрылось то, что на жизнь Рамзеса покушались и что истинный виновник, если не говорить о конюхе, погибшем на бирюзовых рудниках, был по-прежнему не найден и не наказан. Хотя враждебность Шенара по отношению к брату вроде бы угасла, можно ли было считать его невиновным? При отсутствии улик подобные подозрения казались чудовищными. Но ведь жажда власти может любого человека превратить в кровожадного зверя!