Разбойничьи Острова - Яна Вальд

class="p1">— Осенью на Островах увидимся, — ответил он, наконец. — Тогда и поговорим…

В четырех переходах от Рогатой Бухты, на земле Лусинии, Герцог наголову разбил монландцев. Навязал Лусинии и Монланду выгодный для себя мир и возвращался с победой. Островитянам не откуда было знать, что целая армия идет домой близко от их любимого убежища.

Тем летом Море кричало, предупреждая. Был штиль, какого не помнили и старики, Море было гладко и напряжено, как тетива лука. Оно ждало, и Дельфина ждала с ним — беды, но не знала, какой. Она понимала язык Моря, но невозможно его перевести на человеческий, выразить словами. Снова и снова она вспоминала, как сказал Теор Наэву: “явиться к Герцогу, указать, где корабли”. Отмахивалась. Наэв никогда бы… Море кричало безмолвно, звало и подсказывало ответ.

Той весной Наэв и Ана поссорились накануне рейда. В Гавани Ана выглядела больной и растерянной от обиды, не обняла мужа, не дала обнять себя. Где-то сзади хихикала Тина, Теор упорно смотрел в другую сторону. У Дельфины на языке вертелось “ты же себе никогда не простишь, если…”. Но так и не решилась сказать сестренке “если с ним что-то случится”. Слышала, как Наэв, прижимаясь к ней, бормочет:

— Прости. Знаю, что дурак…

Ана оттолкнула его.

— Я верю тебе, — сказал Наэв.

Она горько расхохоталась.

У Наэва прощание весь рейд стоит перед глазами — Дельфина думала об этом на пути в Сургурию. У сестренки не было от нее секретов, и поливать корни Дэи молоком они ходили вместе. Дельфина знала, что Ана сейчас в том ужасном состоянии, когда холодно и жарко одновременно; хочется и не хочется есть; уже невмоготу, но еще не выворачивает. Знала, что ее болезнь, — не что иное, как первые месяцы беременности. От остальных, даже от мужа, Ана скрывала до последнего, боясь спугнуть долгожданное счастье.

Дельфина склонялась к воде, просила Господина Морей:

— Защити их.

И понимала — как он защит их от того, что они творят сами?

Поляна

Земля Герцога. Рогатая Бухта, дом злого бога, которого боится Побережье. Лес величаво шагает по скалам, спускается к самому Морю. Их учили когда-то на Острове Леса: густые деревья — лучшее убежище для лучника.

После деревушки Теор жил, как во сне. На корабле он нарывался на ссору, либо лежал неподвижно, пропуская свой черед грести, на стоянках бессмысленно шатался по берегу или уходил в лес. Тэру, законы и приказы больше не существовали для него, Милитару пришлось с этим мириться. Милитар махнул рукой и оставил Совету решать, что это — безумие или причуда. В тот день Главарь велел Теору убраться вон с глаз и набить в лесу птиц. Отослал подальше от Рогатой Бухты, чтобы до вечера вздохнуть с облегчением. Много лет спустя Дельфина решит: жизнью правят случайности. Неприязнь и недальновидность Милитара. Ссора с Аной. Бесполезно искать причину. Двадцатилетняя Дельфина того лета еще называла цепь случайностей судьбой, которую прядет богиня Нера.

Ускользнув из Бухты потихоньку, прокрадываясь через лес, Наэв так и не понял, сумел ли единственный раз в жизни перехитрить Теора, или тот и землетрясения сейчас бы не заметил. Наэв хотел только поговорить — по крайней мере, сам себе это повторял.

Сына Тины он нашел сидящим на поляне — про охоту тот совершенно забыл, положил лук на землю. На шорох в кустах и головы не поднял. Сын Авы почувствовал, как тяжелеет его собственный лук за спиной: “С Марой заигрывает! Так и напрашивается на стрелу.” Богиня Смерть всегда была благосклонна к Теору, словно сама влюбилась в лучшего из лучших.

Ана призналась накануне отплытия, что Дэя, наконец, услышала молитвы. Два года Тина хвалилась, что бесплодную красавицу вот-вот отдадут ее сыну. “А она и рада будет”, — говорила Тина. Бессчетное число раз Ана и Теор были наедине. И Наэв задал ей вопрос, за который теперь хотелось себя придушить. Она растирала в ступке листья мяты — теперь она все время носила их с собой — и замерла с деревянным пестиком в руке. Повторила, давясь словами:

— Твое ли дитя? Твое ли? — и закричала, наступая на него: — А мне откуда знать? В деревне много мужчин, не только Теор. Вот, как ты обо мне думаешь!

— Четыре года детей не было, что теперь изменилось? — произнес он безжалостней, чем хотел. Ведь и он вырос, и не был мальчиком, ловившим каждую ее улыбку, как милостыню. — Что я должен думать про… вертихвостку? — удержал ее руку: — Не смей! Мать меня по лицу не била и ты, женщина, не ударишь.

Его чуть не сжег взгляд жены. Так смотрела она — нет, не на регинцев. Их лучница убивала легко и хладнокровно. Когда — очень редко — Ана промахивалась на стрельбище, глаза ее становились уже и светлее, из бархатно-карих — в цвет молнии. Словно непокорная мишень стала ее личным врагом. Она ударила свободной рукой, в которой сжимала деревянную ступку, по запястью мужа. Не как разгневанная женщина — как тэру. Наэв ее отпустил, и машинально она приняла боевую стойку, готовая защищаться. Лицо так и горело, бросало вызов: давай, поколоти меня, если сможешь! Разумеется, Наэв ее тронул.

Потом Ана долго стояла одна на берегу, подставив лицо бризу. Смотрела в даль. Теребила в руках изумрудные листья, слизывая капли сока. А Наэв смотрел на нее и не звал обратно. Злился на себя за сомнения — она настолько искренне казалась оскорбленной. Верил ей — своей Ане, которая никогда не врала и ничего не боялась. И совсем не верил в себя. Он, тень Теора, как может быть любим самой красивой женщиной Островов? Было еще свежо по-весеннему, ветерок без толку обдувал взмокшее лицо Аны, платок шевелился, волосы выбивались и липли ко лбу. Она выглядела совсем измученной. Наконец, она запихнула в рот всю пригоршню листьев и, давясь, проглотила. Опустилась на колени и вывернула все назад. Наверное, ей это помогло. Ана зашла в дом, не взглянув на мужа. И больше не позволила к себе прикоснуться даже в момент прощания.

И вот в ландском лесу Наэв спрашивал себя, не найдет ли свой дом пустым. Увидит ли жену на берегу, когда “Ураган” подойдет к Острову Кораблей? И кого из двоих она обнимет? Всего десять шагов было до Теора — не промахнется даже ребенок. Милитар и Совет подумали бы на регинцев.

Самому холодно от таких мыслей. Он только поговорить хочет, убедить словами. А лук взял из