Жизнь и смерть Маноэла дос Сантоса Гарринчи - Игорь Валерьевич Горанский

которой жил в последнее время. Больше она ничего не сказала. На выходе в город Элзу ждали ее водитель и сын Гарринчинья. Она взяла на руки сына и села в свою машину. Гарринча уехал на такси.

Однако в тот же день в вечерней газете был опубликован более подробный рассказ Элзы. Репортер, очевидно, сумел встретиться с ней днем. «Эта женщина — убийца, — так охарактеризовала Элза новую жену Гарринчи. — Ее братья подпоили Мане и сильно его избили. Затем ему сделали во время сна инъекцию кокаина и сонного перенесли в комнату служанки. Вандерлейя не любит его и ждет его смерти…»

Газеты выступили в защиту Вандерлейи. «Я не виновата в том, что он алкоголик, — заявила молодая женщина. — Он становится веселым лишь когда выпьет. Гарринча никого не любит и бредит только футболом».

Гарринча продолжал «финтить» до последнего часа.

Ноябрь 1982 года. Первые свободные выборы после двадцатилетнего правления военных. В последний раз Гарринча едет в Пау-Гранде, чтобы проголосовать за избрание губернатором штата признанного лидера бразильской оппозиции Леонела Бризолу.

Рождество он проводит один в столице Бразилиа, куда приехал только для того, чтобы сыграть минут двадцать за местную «Планалтину». 25 декабря он в последний раз в жизни надел футболку с седьмым номером, бутсы и вышел на футбольное поле столичного стадиона, где собралось полторы тысячи зрителей.

Ровно через год столичному стадиону в память о «великом правом крайнем нападения сборной Бразилии», как записано в декрете президента страны, присвоят имя Маноэла дос Сантоса Гарринчи. А месяцем позже, в годовщину его смерти, имя Гарринчи получит славный стадион «Ботафого» в Рио-де-Жанейро. То, что порой забывают сделать при жизни человека, совершают после его смерти. Мане немало удивился бы, узнав о такой чести…

Декабрь 1982 года. Гарринча медленно приближается к гибели. После матча в столице он начинает понимать, что футбол на большом поле ему больше не под силу. Приободрить его теперь некому. Рядом нет Элзы, нет и друзей.

Как могло случиться, что столь общительный и радушный человек оказался в огромном, шумном и веселом Рио-де-Жанейро, где каждый знал его в лицо, совершенно одиноким? Знали в лицо, когда он был в зените славы, поражал публику своими удивительными финтами. Когда же Гарринчу стали преследовать травмы и он временно оставил футбол, капризная торсида тут же забыла о своем идоле. Маноэл утратил контакты и с бывшими футболистами сборной, с которыми вместе играл на протяжении десяти лет и объездил полсвета. Всех их занимали собственные заботы, и никто не вспомнил о старом товарище, попавшем в беду.

Рождество 1982 года стало для него роковым. Он теряет счет времени, живет как бы в прострации. Неделями не выходит из дому.

Доктор Ана Элена Тейшейра Бастос из клиники доктора Эйраса, куда Гарринчу доставили в состоянии комы, рассказала позже следующее: «Гарринча в течение последних дней находился под давлением острой депрессии, полного нервного расстройства. К тому же его организм из-за отсутствия нормального питания оказался обезвоженным, а в жарком Рио-де-Жанейро это равносильно смерти». Она подтвердила, что больной поступил в больницу из пункта «Скорой помощи» совсем один. Никто его не сопровождал.

Сестра обнаружила его мертвым на полу палаты в шесть часов утра 20 января. Вначале она решила, что он, упав ночью с кровати, повредил череп. Однако, осмотрев его, не обнаружила никакой травмы. Врач, проводивший экспертизу, установил, что причина смерти — алкоголизм, расстройство нервной системы.

Гарринча за последние два года шесть раз попадал в больницу из-за алкогольного заболевания, и никто ему не пытался помочь.

— Умер человек одинокий и забытый, — сказал на другой день в радиопередаче, посвященной памяти Гарринчи, спортивный комментатор Сандро Морейра, хорошо знавший Маноэла. — И что особенно больно, он так и не мог понять, насколько был любим и почитаем в народе, какую огромную радость приносил людям его необычный футбол.

Гарринчу хоронили пышно. За гробом шло более трехсот тысяч человек. Процессия начала путь в восемь часов тридцать минут утра со стадиона «Маракана», где в течение суток гроб простоял в центральном вестибюле. На этом стадионе он провел свои лучшие матчи. Здесь зрители увидели его удивительные скоростные проходы с мячом, здесь он получил прозвище «радость народа».

С утра до поздней ночи шли на стадион люди проститься с Гарринчей. Многие оставались около него всю ночь. Пели национальный гимн Бразилии, гимн клуба «Ботафого», любимые карнавальные песни Гарринчи. Наутро вдоль всей авениды Бразил, от ворот стадиона и до выезда из города, выстроился живой человеческий коридор. Он казался бесконечным. Люди стояли плотной стеной в ожидании траурного кортежа.

Проводить Гарринчу в последний путь вышли даже те кариокас, кто никогда не бывал на футболе, не видел, как играли большие мастера. Но все знали Гарринчу, знали, какую славу он принес стране. Среди провожавших присутствовали знаменитые футболисты. Из действующих игроков проститься с Мане пришли трое: Робертиньо, правый крайний «Фламенго», Луизиньо Лемос, центр нападения «Америки», и Карлос Роберто, игрок средней линии «Бонсусессе». Многие недоумевали: в чем дело? Почему не пришел на похороны Пеле, другие «золотые сборники», с кем Гарринча дважды завоевывал кубок Золотой богини? Пеле потом оправдывался, что боится покойников и всегда избегает участвовать в таких печальных церемониях. Кого боялись другие футбольные знаменитости, так и осталось тайной. Однако многие в Рио-де-Жанейро оценили их отказ отдать последний долг ушедшему из жизни товарищу как еще одно проявление того самого забвения, которому Гарринча подвергался в последние годы своей жизни.

На огромном открытом катафалке корпуса пожарных гроб, усыпанный цветами, был похож на маленькую усыпальницу. Видно было только лицо покойного. Казалось, что он спал в цветах. А люди все несли и несли гвоздики, розы, астры, пионы.

За чертой города к процессии присоединились сотни автомобилей, автобусов, грузовиков. В кузовах стояли, прижавшись друг к другу, плачущие поклонники футбольного таланта Гарринчи. Люди не скрывали своего горя.

Маленькая церквушка на кладбище в Пау-Гранде не способна была вместить такое огромное количество людей, и падре, будучи не в силах преодолеть беспорядок, не смог провести прощальную мессу. Он лишь принял тело покойного.

А люди все шли и шли. Разрушена ветхая ограда вокруг кладбища, повержены зеленые кустарники. В Пау-Гранде спешат пожарные машины, кареты «скорой помощи», отряды полиции. На место происшествия прибыло триста полицейских во главе с полковником Алсиром Лейте, начальником окружной полиции. С трудом удается предотвратить давку и навести порядок.

После похорон в полупустой бар Доди пришел негр Пинсел, давний друг Мане. Он признавался Доди, что боится умереть от