Черный дракон - Джулиан Седжвик

Дэнни старательно концентрируется на своих действиях. Он еще ни разу в жизни не взламывал настоящий замок. Отец учил его пользоваться отмычками, но они тренировались только на наручниках и амбарных замках для папиных выступлений. А еще однажды, когда пьяные Клоуны Хаоса заперлись случайно в трейлере вместе с ключами, Джимми Торрини показал Дэнни, как с помощью отмычки и карточки открыть дверь машины.

Дэнни вставляет отмычку в замок и, засунув карточку в щель у двери, проводит снизу вверх, нащупывая ригель. Ага, вот он. Осторожно надавить. И аккуратно повернуть замок отмычкой. Он синхронно действует двумя руками, и вдруг замок с приятным щелчком открывается. Подавив прилив радости, Дэнни забирается внутрь и ищет что-нибудь, что могло бы им подсказать, где искать Квана, а может, и Лору. На сиденьях ничего нет, только на ручнике одиноко лежит красный носовой платок Квана.

Между тем Замора осматривает машину снаружи.

– Под дворником квитанция на парковку, – сообщает он. – Дата сегодняшняя, но оставил он ее рано утром. И боковое зеркало разбито.

– Когда Кван вез нас из аэропорта, оно было целым. Я смотрел в него.

– И колесо пробито. А вот тут, на крыле, вроде как дыра от пули, no?

– Значит, они и его поймали, – говорит Дэнни. Сердце у него холодеет. Ему представляется лицо Квана с остекленевшими совиными глазами в мутной воде на дне бухты. Очки сломаны. Лежит где-то там же, где нашли изуродованное тело Тана.

– Идемте, – говорит Син-Син, бросая взгляд через плечо. – Нам надо на пятый пирс.

Центральный паромный причал выглядит не таким современным, как окружающие его небоскребы, сверкающие стеклом и металлом. Часы на белой башне, возвышающейся над главным зданием, показывают шесть двадцать пять. Минутная стрелка заметно подрагивает.

Син-Син подводит их к надписи «Ченг-Чау» и покупает билеты. Хотя они ее отговаривали, Син-Син сама за них платит, достав несколько банкнот из толстой пачки гонконгских долларов, которая лежит у нее в кошельке.

Замора удивленно поднимает брови:

– А ты, оказывается, богатенькая, мисс Син!

– Вообще-то нет. Просто дядя Чарли всегда заставляет меня брать с собой много денег. На всякий случай. Идемте. Паром отходит, а следующего нам ждать некогда.

8

Как найти даму

Ровно в шесть тридцать паром отходит. Скользит на малом ходу между лодок в бухте, а потом включает двигатель на полную и, выбрасывая назад мощную струю воды, выходит в открытое море.

Син-Син потирает ребро ладони. Перекрикивая объявление по громкой связи, поясняет:

– Ну и дубовая же шея у этого номера четыреста тридцать восемь!

Небоскребы и пик Виктория стремительно удаляются, становясь все меньше и меньше на фоне воды и неба – бархатно-синего на юго-востоке и нежно-розового на западе.

– Смотришь в одну сторону – и становится тоскливо, – задумчиво замечает Замора, – смотришь в другую – радостно. Как в жизни: выбирай сам. Пойду-ка я наведаюсь в бар, если вы не возражаете.

Син-Син смотрит ему вслед:

– Мне он нравится. Очень.

Дэнни улыбается. Большинство людей непременно бы что-нибудь сказали про рост карлика. И при первой встрече все изначально теряются. Но Син-Син, и глазом не моргнув, сразу приняла Замору таким, какой он есть.

Она смотрит на колоду карт у Дэнни в руках:

– Так покажешь мне фокус?

– Но у меня теперь не хватает одной карты.

Ему становится немного грустно – он столько лет пользовался этой колодой. Ему вспоминаются карты, рассыпанные по полу раздевалки в школе «Болстоун». «Кажется, что с тех пор прошло сто лет! – пораженно думает Дэнни. – Интересно, что бы сказал этот нахал Джейми, если бы видел меня сейчас?»

Син-Син засовывает руку в задний карман джинсов…

– Хочешь фокус? – спрашивает она, резко достает карту и сует ему под нос. – Твоя? – Это пиковый туз с чуть замятым уголком. – Я подняла его после того, как вырубила бандита с рваными ушами.

– Спасибо, – говорит Дэнни. – Огромное тебе спасибо.

– Не за что.

Довольный, что оказался с ней один на один, он внимательно рассматривает ее лицо:

– Ты живешь здесь? В Гонконге?

– Да, у Чоу. С тех пор, как мать умерла. Но это было давным-давно.

– Мне очень жаль… Как… как это случилось?

– Самоубийство. Вскоре после того, как ее контрабандой привезли с материка, – объясняет Син-Син таким тоном, будто говорит о пустяковой неудаче или плохой погоде. Но прерывистое дыхание ее выдает. Она только делает вид, что ее это ничуть не волнует. – Меня удочерил дядя Чарли.

– А твой отец?

– Тоже умер. Он был бандитом, состоял в триаде. Говорят, страшный был человек. И уж поверь мне, никто не плакал, когда он умер! Так что я сирота. Думаю, ты знаешь, каково это.

Она умолкает. И тут из бара возвращается Замора с бутербродами в руках.

– Сколько тебе было лет, когда мама… – начинает Дэнни, но останавливается. Син-Син резко тряхнула головой. Что это означает, сказать трудно. Может быть, скуку, а может, недовольство. Но Дэнни кажется, что скорее неодобрение – как если бы он сделал неудачный ход в шахманой игре.

– Есть хотите? – спрашивает Замора, разрывая целлофан.

– Ужасно! – радостно сообщает Син-Син.

– Вот эта девчушка в моем вкусе! Молодец, мисс Син! – хвалит ее Замора. – Я взял вам обоим с тунцом. Ничего? А сам выпил немножко пива.

Дэнни задумчиво жует бутерброд и смотрит на широкую струю воды, отбрасываемую теплоходом. Он совсем не чувствует вкуса и ест машинально. Нужно же откуда-то брать силы. Кто знает, что их ждет впереди. В последние тридцать шесть часов им не удавалось нормально поесть и поспать.

Они достигли финальной точки – «момента Гудини», как ее называл отец. Это тот миг, когда делаешь шаг с платформы на натянутый канат, когда воздушный акробат отпускает трапецию и летит вниз, доверяясь шелковому тросу, который в последнюю секунду спасет от удара о землю. Тот момент, когда эскаполог погружается в камеру с бурлящей водой…

Отец бьется в камере…

«Я думал, что он в тот вечер утонет. Что-то было не так, но он не хотел об этом говорить. И когда Замора разбил стекло, публика ахнула, вода залила арену, я почувствовал, что мы в опасности. Да и раньше было ясно: что-то не так. На той неделе мама и папа несколько раз ругались. Хотя обычно они ссорились очень редко. «Ты проводишь с ними слишком много времени, – говорила мама. – Это плохо кончится». А отец кричал: «Черт побери, Лили, это последняя поездка, и все!» – «Но что, если ты опять сделаешь что-то не так, Гарри?» – не сдавалась мама.

От волнения она проглатывала окончания и акцент звучал сильнее, как всегда бывало, когда она нервничала.