Выйти из боя - Юрий Валин

В обнимку они уковыляли за сарай. Лейтенант неловко сел-упал на траву. Катрин, невзирая на боль, рывком стащила с себя сапог. Была готова вылить из него литр крови, но ничего подобного. На пятке всего лишь образовалась ярко-розовая проплешина.

Девушка босиком спустилась к близкой реке, вымыла руки. Неторопливо текла спокойная прохладная вода, лягушки продолжали распевать свои песни. Катрин вернулась к сараю. Любимов, не дыша, медленно-медленно тянул с себя присохшую гимнастерку.

Следующие двадцать минут Катрин ругала немцев, Гитлера, лейтенанта, себя и всю советскую медицину. В выражениях девушка не стеснялась. Так было легче самой и, отчасти, лейтенанту. Наконец, вспухшие царапины были обработаны, поврежденные ребра туго стянуты всеми имеющимися бинтами. Любимов охал, но не ругался. Противопоставить обильному международно-непарламентскому лексикону Катрин молодому лейтенанту все равно было нечего.

Катрин промыла остатками перекиси свою пятку, заклеила обрывком грязноватого пластыря. Большую часть рулона дизелисты-медики, очевидно, извели в качестве замены электроизоляции.

Любимов слушал канонаду на севере.

— Что там происходит? Бродим как слепые. Двадцатый век на дворе. Изобрели бы что-нибудь, чтоб не только слышно, но и видно было.

— Наизобретали уже, — пробурчала девушка. — Называется — телевидение. В каждом доме электронный ящик будет стоять. Народ за уши не оттащишь.

— Да ладно, — не поверил Любимов. — Такой прибор только для правительственных и военных целей нужен.

— Для правительства в первую очередь. Оно всегда там такое красивое, фотогеничное. А еще телевизор нужен для правильного понимания новостей, фильмов, «мыльных опер» и футбола.

— Оперы и по радио хорошо слушать. А футбол? Это какого же размера ящик нужен?

— Футбол у нас средненький. Поместится.

— А здорово было бы. Кино — прямо дома. «Волга-Волга», «Три мушкетера»… Жаль, не доживем до такой сказки.

— Доживешь.

— Наверное, в клубах ящики поставят…

— Везде поставят. За деньги, правда. Пенсионерам скидка…

— Почему пенсионерам? — удивился лейтенант. — Они что, отдельно смотреть будут?

— Отстань, — взмолилась Катрин. — После войны будешь смотреть телевизор. С вот такущим экраном, — она развела руки во всю ширь. — Пятьдесят программ. И футбол, и хоккей, и пленумы ЦК, и порнуха…

— Что?

— Обедать, говорю, пойдем, товарищ лейтенант.

Лейтенант-пограничник и водитель терпеливо дожидались спутников. Импровизированный стол украшал тщательно разделенный «бутерброд», кроме того, у водителя нашлась банка рыбных консервов и с десяток видавших виды карамелек. Запивали пиршество колодезной водой.

— Вот уж никогда не думал, что действительно из дамских рук есть буду, — невесело произнес пограничник. В своих «варежках» он с трудом мог удерживать ложку, а уж с такими деликатными вещами, как маленькие ломтики хлеба, справиться совсем не мог. Катрин вкладывала кусочки ему в рот, лейтенант жевал. Свои клешни держал разведенными, бинт от пропитавшей его грязи и ожоговой мази стал серо-желтым.

— Сладкая жизнь, — сказал пограничник, разгрызая карамельку, — девушки, река, хорошая погода. Пикник. А что-то каверзно на душе.

— Подлечиться нужно. А там снова на фронт, — утешил его повеселевший после перевязки Любимов.

— Понятное дело. Я не про это. Сидим мы как-то… легко. Вам-то хорошо. А я, если что, прямиком в плен. Даже пулю в висок не пустишь, — лейтенант прижал локтем бесполезную кобуру с «наганом». — Эх, надо было ноги тренировать. Несут — ничего, не жалуюсь. А стрелять не обучены.

— Зубы у тебя тоже ничего, — Катрин вытащила из кармана комбинезона порядком набившую бедро «лимонку». — Кольцо выдернешь, а швырнуть и забинтованной лапой можно.

— Спасибо. Швырять придется под ноги. Можно и зубами.

— Но-но, дешево отделаться хочешь. Тебе еще до Берлина тащиться. Воюй, — Катрин достала и вторую гранату.

— Честное слово, никогда мне девушки подарков не делали, — серьезно заявил пограничник. — Я бы на вас, Екатерина, после войны женился. Характер советский, выдержка железная. О внешности я не говорю, вам бы в кино сниматься.

— Ой, я счас краснеть начну, — пробурчала Катрин.

— Скромная, заботливая. А кругозор какой! Языки иностранные знаете. И русский особенно… Откуда комсомольский работник такие термины знать может?

— Что, так слышно было?

— Ну, на той стороне реки, может быть, и нет, а нам очень даже отчетливо.

— Засмущали вы меня. Пойду я умоюсь. Вы, пока на мне не женились, здесь посидите, пожалуйста.

Сбрасывая комбинезон, Катрин воровато поглядывала по сторонам. Вот неймется тебе, подождать не можешь. Разоблачилась под носом у товарищей по оружию. Девушка вынырнула из заскорузлого комбинезона и принялась стягивать с себя остатки гимнастерки. Распавшаяся на отдельные куски бывшая форменная рубашка местами просто прилипла к телу. С ненавистью отдирая от себя ветхие клочки, Катрин зашла по колено в воду. Уф, хорошо как! Пряча почти незагорелую, сияющую попку, девушка погрузилась, проплыла несколько метров, окунулась с головой. Хотелось бы хоть каплю шампуня.

«И фен, и так далее… Ты и вправду до Берлина дойти собралась?»

Ноги вязли в илистом дне, но выходить из прохлады все равно не хотелось. Катрин повернула к берегу. Храбрые лягушки неохотно уступили дорогу, глазели с неодобрением.

Катрин ступила в комбинезон, начала натягивать. Грязная грубая ткань царапала кожу. Хуже, чем кольчугу на голое тело напяливать. Катрин дернулась — на нее смотрел Любимов.

— Ты чего? — возмутилась девушка, с некоторым опозданием поворачиваясь спиной. — Эротики в жизни не хватает? Вылупился…

— Я это… думал, умываешься, — лейтенант выглядел искренне ошарашенным, и Катрин смилостивилась.

— Думай, глядя в другую сторону, — потребовала она, извиваясь в попытках засунуть руки в рукава.

Любимов торопливо отвернулся, охнул от боли в боку.

Катрин, наконец, втиснулась в рукава, с облегчением начала застегивать ремень.

— Катя, а ты… — нерешительно начал лейтенант.

— Если ты насчет отсутствия моего нижнего белья, то это трагическое стечение обстоятельств. Следствие вероломного нападения немецко-фашистских захватчиков.

— Да нет. Извини, у тебя правда на руке наколка? Ты что, оттуда?

— Откуда? С зоны, что ли? Нет. Вряд ли там так рисуют.

— Можно посмотреть?

— Ты, Любимов, наверное, выздоровел, если искусством интересуешься. У меня не Третьяковка. — Катрин без особой охоты закатала рукав.

Лейтенант смотрел, смотрел, потом глаза его начали обморочно расширяться.

— Тихо, — девушка придержала его за гимнастерку.

— Засасывает, — озадаченно прошептал Любимов. — Никогда такого не видел. Там правда сказочный замок и феи есть?

— Там все что хочешь имеется, — вздохнула Катрин. — Ты чего пришел? Спинку мне потереть?

— С мостом глухо. Думаем в объезд двинуть. Километров тридцать, но, наверное, быстрее будет…

Катрин с предчувствием пытки обулась. Мокрый пластырь держался плохо. Вот дура, — сначала надо было водные процедуры проводить, потом лечение.

Лейтенант обернулся на далекое жужжание. Отсюда, от реки, открывалась широкая панорама. Едва различимые самолеты шли на запад. Вроде бы бомбардировщики, но чьи — не разглядишь.

— Поехали, пока кто-нибудь из них сюда не завернул, — сказала Катрин. Она чувствовала некоторую вину за несвоевременное купание.

— Значит, объедем через Темчино, — сказал лейтенант, аккуратно пристраивая на плечо винтовку. — Водитель вроде дорогу знает. Нужно вернуться до просеки и дальше вдоль опушки…

Водитель уже завел машину. Пограничник что-то ему говорил. Катрин окинула взглядом гостеприимный берег, сельскую улочку. По-прежнему курили у машин водители. От леса спускалась колонна машин. Вроде даже танки. Куда в «пробку» прутся? Сейчас придется им навстречу ехать, пылью дышать.

Странно…

Шедший впереди Любимов замер. Медленно-медленно повернулся. Катрин увидела его недоуменные, неверящие глаза. Поняла сама.

— Немцы!

Пограничник резко обернулся на ее крик. Водитель, не расслышав, смотрел с удивлением.

Все происходило мучительно медленно.

Катрин скинула с плеча винтовку. Еще оставалась доля сомнений, хотя она видела высокие морды «Опелей»,[33] длинный полугусеничный тягач. Возглавлял колонну «PZ-II»[34] с оторванным левым «крылом». На броне сидели несколько фрицев. Катрин показалось, что палец потянул спуск раньше, чем глаза определили характерную форму глубоких немецких касок.

Даже сквозь гул приближающихся двигателей «СВТ» выстрелила удивительно громко.