Тень над короной Франции - Александр Бушков

Ришелье усмехнулся:

— Боюсь, д'Артаньян, вам никогда не стать политиком — вы не умеете спокойно относиться к таким вещам, как это умеет герцог. Между прочим, нельзя исключать, что он сам готовил их устранение в тот самый миг, когда они планировали его смерть… Политика, д'Артаньян, и не более того… Здесь не бывает ни друзей, ни врагов… Ну хорошо, оставим это. Я пригласил вас, господа, не столько выволочки ради, сколько для того, чтобы дать поручение. И уж его извольте выполнить в точности! Никакие оправдания приниматься не будут. Вы обязаны победить, вам понятно? В таком случае прошу внимания. Завтра утром вы все трое, прихватив с собой должным образом вооруженных слуг, отправитесь в Кале. Там на судне, капитан которого мне всецело предан, вы отплывете в Англию. В Лондон. Миледи Кларик и Рошфор уже выехали туда и, скорее всего, прибудут в Лондон раньше вас, но это не беда. У вас в запасе еще несколько дней, и вы сможете спокойно прожить их в Лондоне, не вмешиваясь ни в какие авантюры… особенно это касается Каюзака. Вы меня поняли, Каюзак?

— Конечно, монсеньёр, — смиренно проговорил великан. — Проживем спокойно… А потом?

— Потом вам тоже не придется впутываться в авантюры, — спокойно сказал Ришелье. — Вам нужно будет, получив от миледи Кларик крохотную вещицу, которую можно спрятать в кулаке, доставить ее в Париж и передать мне в руки. В этой вещице — судьба королевы… Я объясню подробно. У меня нет от вас в данном случае никаких тайн — когда человек точно знает, что именно ему предстоит совершить, он прилагает все силы… А вам необходимо знать, ради чего вы рискуете головами… да-да, головами! Через неделю в парижской ратуше городские старшины устраивают бал для королевской четы. Королева обязана будет посетить это празднество. Один из приближенных его величества, — при этих словах на его губах появилась тонкая улыбка, — словно бы невзначай сумел навести короля на мысль, что ее величеству ради такого случая непременно следует надеть подарок супруга — алмазный аксельбант из двенадцати подвесок…

— Но ведь они у Бекингэма! — воскликнул д'Артаньян, не сдержавшись.

— Именно, — с улыбкой кивнул Ришелье. — У Бекингэма. Который непременно наденет это украшение, отправившись на бал, который вскоре будет дан в Лондоне, в королевском дворце Хэмитон-Корт. Нет нужны покушаться на все украшение — поднимется шум, задуманное провалится… Достаточно будет, если миледи Кларик, улучив момент, срежет с плеча герцога две-три подвески. Этого вполне достаточно. Король их сразу узнает, даже если их будет не двенадцать, а всего две… Теперь понятно, что именно вам предстоит доставить во Францию?

— Безусловно, — сказал д'Артаньян, и двое других согласно склонили головы.

— Будьте предельно осторожны, господа. Дело может оказаться смертельно опасным. О вашей поездке никто не знает… но окончательно быть уверенным в сохранении полной тайны невозможно. Без сомнения, королева уже встревожена. Она попытается послать к Бекингэму гонцов — это первое, что придет в голову любому в ее положении. Перехватить этих гонцов всех до одного — моя забота. А ваша задача — привезти подвески. И, повторяю, друзья мои, — осторожность, осторожность и еще раз осторожность! В некоторых отношениях ваша миссия даже более опасна, чем военный поход. По крайней мере, на войне имеются четко обозначенные боевые порядки, и вы открыто отвечаете ударом на удар… Здесь же для вас главное — не победить противника, не ответить на его удар, а доставить подвески в целости и сохранности, не опоздав к назначенному дню, иначе все усилия пойдут прахом. Бекингэм — некоронованный владыка Англии, если он обо всем узнает и решит вам помешать, он сможет распоряжаться на этом туманном острове, словно сам король… Да и во Франции, на обратном пути, вы можете столкнуться с неожиданностями. Я ничего еще не знаю точно, но предпочитаю заранее предполагать самый худший оборот дела. Если так и произойдет, человек заранее готов к худшему и не потеряет времени даром, а если страхи окажутся преувеличенными — что ж, тем лучше… Вам все понятно, господа? В таком случае отправляйтесь по домам и собирайтесь в дорогу втайне от всех. Не ввязываться в поединки, даже если вас сбежится оскорблять весь Париж! Ясно вам? Вы с этой минуты не принадлежите себе. Если вопросов все же будет не избежать, придумайте что-нибудь убедительное — едете к родственникам в провинцию, отправляетесь покупать лошадей, приглашены в гости живущими вдалеке от Парижа друзьями… Хлопоты о наследстве, роман с замужней дамой… Все, что вам на ум взбредет. Лишь бы никому и в голову не пришло, что вы уезжаете по моему поручению, что вы уезжаете в Англию… — И лицо кардинала вновь стало суровым, а его взгляд по-настоящему ледяным. — Только победа, господа! Только победа…

Глава третья О том, на какие неожиданности можно порой наткнуться, взявшись утешать даму

— Сударь, — осторожно сказал Планше, принимая от хозяина красный плащ. — Что-то у вас лицо печальное… Вы, часом, не попали ли в немилость к кардиналу?

— С чего ты взял? — устало спросил гасконец.

— У нас же, у слуг, тоже есть глаза и уши… Мы-то слышали, как в том доме палили из пистолета… Ясно было, что не получилось у вас что-то, и его высокопреосвященство мог разгневаться…

— Ну, не все так мрачно… — сказал д'Артаньян и решительно распорядился: — Планше, собирайся в дорогу. Вычисти мою шпагу, проверь пистолеты и свой мушкет… В общем, все, как в прошлый раз. Мы уезжаем с рассветом.

— Опять в Нидерланды, сударь?

— На сей раз в Англию, — сказал д'Артаньян, понизив на всякий случай голос чуть ли не до шепота. — Но не проболтайся смотри…

Он невольно окинул комнату быстрым взглядом. Стены здесь были солидные, сложенные из камня, не то что перегородки в доме на улице Вожирар, которые без труда можно проткнуть кинжалом, после чего смотреть и слушать, сколько душеньке угодно. И под дверями никто вроде бы не подслушивает — его комнату отделяла от коридора небольшая прихожая, куда никто не мог прокрасться незамеченным. Но все же он повторил тихонько:

— Не болтай, смотри у меня! За дело, Планше, за дело… И не забудь сходить в конюшню, посмотреть лошадей — подковы проверь, спины и все прочее… Живо!

Планше вышел, не выказав ни малейших признаков удивления, — за время службы у гасконца, пусть и не особенно долгое, он уже успел привыкнуть к самым неожиданным поворотам судьбы и непредсказуемым сюрпризам…

И почти сразу же в дверь осторожно, почтительно постучали. Вошла служанка и, теребя фартук по свойственной простолюдинкам привычке, сообщила: