Молот ведьм - Константин Образцов

Дарина начала рассказывать о себе: про родной город где-то в Поволжье, про маму, которую она очень любит и старается по возможности помогать ей деньгами, про то, что в прошлом году закончила технический ВУЗ и хочет получать теперь второе высшее образование, и о том, какие у нее серьезные планы на будущее. Наверное, на смену темы повлиял мой ответ на вопрос о роде занятий. Она легла на живот, подняв вверх согнутые в коленях ноги, так что цветная татуировка оказалась прямо перед моим носом. Я задумчиво уставился на узор из цветов и листьев, и тут заметил какую-то странность, мелочь, нарушающую целостность композиции. На нетронутом татуировкой участке белой кожи, между лепестками двух ярких бутонов, едва заметно виднелись несколько синеватых штрихов, образующих перевернутый трезубец.

Я откинулся на спинку кресла, еще немного послушал болтовню про позитивное мышление, формирование образа цели и какие-то монады, и спросил:

– Дарина, скажите, а на выезд Вы работаете?

– Ну, только со знакомыми…

– Но ведь мы уже знакомы?

Она снова заулыбалась и кивнула.

– Мне очень понравилось с Вами общаться, – проникновенно сказал я. – Правда, давно не приходилось разговаривать с такой интересной и умной девушкой. Я бы хотел как-нибудь пригласить Вас к себе, на весь день. Это возможно?

Дарина с готовностью кивнула. Само собой, возможно, еще бы нет: оплаченный выходной, в который ничего не нужно делать, а только болтать, что в голову взбредет.

– Да, конечно, я буду рада!

– Тогда, может быть, Вы дадите мне свой личный номер телефона? Чтобы мне не звонить через администратора…

Дарина задумалась и покачала головой.

– Вообще-то, нам запрещено давать гостям личные номера, – заговорщицки понизив голос сообщила она. – И все равно придется заехать сначала сюда и рассчитаться, но… давайте Ваш телефон.

Я протянул ей трубку. Она быстро понажимала на кнопки и вернула аппарат обратно:

– Вот. Но это на всякий случай, чтобы ты меня не потерял, – и подмигнула. – А звонить надо администратору и приезжать…

– Да-да, понимаю, – заверил я, отметив переход на «ты». Хороший знак.

– Когда ты позвонишь? – спросила Дарина.

Я прикинул в голове время, нужное для поиска подходящего места.

– Где-то через неделю.

– Я буду ждать, – сказала она и вдруг быстро поцеловала меня в губы. Я чуть не отдернул голову: вспомнилось оцененное пользователями форума одно из важных достоинств Дарины, а именно то, что она глотает после окончания в рот.

Как будто поцеловался со сливным отверстием для застоявшейся спермы и душевных нечистот.

Ее номер я записал в блокнот, а телефон, с которого всю неделю звонил по борделям, выкинул по дороге домой: слишком длинную цепочку следов оставил он за собой. Дарине я позвоню с другого номера, через неделю, как и обещал. Она ведь будет ждать. А я не могу обмануть ожиданий девушки.

В первых числах апреля весна пришла в город – простуженная, похмельная, недовольная, нехотя выбравшаяся из мокрых скомканных простыней грязных сугробов. Потеплевший воздух был влажным, туманным и пах несвежей водой и обнажившимися из-под талого снега экскрементами. Ледяные дожди со снегом сменились меланхолической задумчивой моросью. Ночь была черной, мокрой, влажно блестела яркими рыжими искрами света, отраженного в лужах и каплях. Тарас остановился у высокого кирпичного забора и прислушался. Было тихо.

На территории огромного, давно остановившегося завода у канала на самой границе старого города жизнь теплилась только у проходной, да в нескольких более или менее благоустроенных корпусах, переоборудованных на скорую руку под офисы, которые арендовали мелкие, сомнительные конторы для своих не менее сомнительных дел. Но то было днем; ночью железные ворота наглухо закрывались, и лишь в будке охраны тускло светилось окошко и виднелись голубоватые сполохи телевизора. Предполагалось, что сторожа должны обходить территорию каждый час, но никто, разумеется, этого не делал: как-то не находилось желающих предпочесть тихому полутрезвому времяпрепровождению в теплой караулке долгие переходы в ночи, под дождем, среди исполинских, заброшенных заводских корпусов, которые пялились в темноту черными окнами и провалами в стенах, как потусторонние многоглазые сычи. Да и звуки в дикой, удаленной от импровизированных бизнес-центров части завода, раздавались порой такие, что спокойнее было их вовсе не слышать и не гадать, что может твориться за кирпичными старыми стенами, и что лучше предпринять: вызвать полицию или просто бежать со всех ног подальше и побыстрее.

Так что охрану в расчет можно было не брать; тем более, что боевой пост местных сторожей находился в южной части заводского периметра, а Тарас стоял сейчас у западной стены: трехметровой, сложенной из голых кирпичей, с обрывками ржавой колючей проволоки наверху. Кладка в одном месте частично осыпалась, образовав невысокий «залаз», в нескольких шагах за которым возвышалось одно из молчаливых, покинутых зданий. Тарас последний раз с силой затянулся затрещавшей сигаретой и отшвырнул окурок – тот покатился по мокрой земле, рассыпавшись искрами. Поднял воротник кожаной куртки – «косухи», потоптался немного и шагнул к стене. Идти не хотелось. Не просто не хотелось – было страшно.

Неизвестность и мрак его не пугали. Он бывал в этом месте и раньше, причем не единожды, и тоже ночами. Кто-то другой на его месте мог бы почувствовать страх, вызванный воспоминаниями об обстоятельствах прошлых визитов или голосом совести, но она давно уже не издавала ни звука, а лежала, свернувшись почерневшим ссохшимся трупиком, на самом дне каменного мешка души. По ночам Тарас спал крепко, кошмары его не тревожили, в потустороннюю жизнь и привидения он не верил. Людей тоже не боялся: во-первых, их тут и не было, ибо даже бродяги избегали заходить на территорию старого завода и не пытались обустроить тут свои лежбища; во-вторых, Тарас был на голову выше большинства, что вкупе с широченными плечами и внушительным телосложением позволяло почти всегда чувствовать себя уверенно, а вести – нагло. Исключения были редки. Первым из них было пребывание в тюрьме по дискомфортной 134 статье УК. Четыре года показались тогда столетием и оставили о себе память в виде нескольких татуировок на спине и седалище, которые лучше было не обнажать при посторонних.

Вторым исключением была она. И если в первом случае все было объяснимо – попробуй не испугаться, когда ты один против десятка расписных, свирепых уголовников, – то отчего его так пугала женщина, он не понимал. Конечно, она вовсе не выпускница пансиона благородных девиц, и в хладнокровной жестокости не уступит самым злобным уркам, да и силы с ловкостью ей было не занимать, но все равно, это ведь женщина. Баба. А Тарас боялся ее так, что покрывался холодным потом даже тогда, когда видел ее имя на экране звонящего телефона. В этот было что-то от страха перед гремучей змеей: как ни превосходи ее в размерах и физической силе, а попробуй, окажись с ней в одной комнате, и будешь думать только о том, как бы убраться подобру-поздорову.

Впрочем, страхи страхами, но работать с Дианой хотелось. Хотя то, что он делал для нее, и работой назвать было нельзя, одно удовольствие, а она еще и платила за это: немного, всего тысячу долларов за раз, но, если бы у Тараса были деньги, он бы заплатил сам гораздо больше за целую ночь яростного, звериного наслаждения. И похоже, что сейчас такая ночь ждала его снова. Если бы только не этот страх…

Он вздохнул и начал неуклюже перебираться через залаз. Кирпичное крошево и мелкий мусор осыпались под подошвами старых ковбойских сапог. Тарас вскарабкался наверх, подобрался, покачиваясь, как Кинг-Конг на верхушке нью-йоркского небоскреба, и грузно спрыгнул вниз, с громким чавкающим плеском приземлившись прямо в невидимую в темноте глубокую лужу. Выматерился, выбрался из холодной грязи, ожесточенно топая сапогами, и поправил заткнутый за ремень пистолет.

Вот до чего дошло. Обычно Тарас не носил собой оружие – только лишние нервы при встрече с полицейскими, которые время от времени останавливали его на улице для проверки документов. Но сегодня необъяснимый, томительный страх и дурные предчувствия были настолько сильны, что он не удержался и взял пистолет, купленный когда-то при случае у одного из старых знакомых. Береженого Бог бережет. Пусть даже он и не верил ни в Бога, ни в черта.

Тарас протиснулся вдоль стены, свернул на узкую дорожку между бывших складов и быстро пошел по разбитому, сырому бетону. Старый завод возвышался вокруг, как зловещий заброшенный замок: провалы гигантских ворот, призраки сумрачных башен, уходящих в мглистое небо, и даже полуразрушенный мост, переход между двух корпусов, почти совершенно осыпавшийся вниз кусками цемента и заросший по краям чахлым кустарником, невесть как уцепившимся за голые камни. Тарас прошел под мостом, опасливо посматривая наверх, повернул влево, и через высокую арку с разбитой, ржавой решеткой, висящей на петлях, как порванная паутина, попал во внутренний двор, окруженный с четырех сторон высокими стенами с оскалами выбитых окон. Справа короткая лестница со стертыми ступенями вела к приоткрытой низкой двери. Из черной щели тянуло стылой сыростью. Тарас потянул за железную ручку, со скрежетом раскрывая дверь полностью, вытащил из кармана куртки фонарик и вошел в подвал.