Клаузевиц - Александр Свечин

Гете повторял за греками, что людей сбивают с толка не события, а догма о событиях. «Трудно поверить, сколько мертвого и мертвящего в науках, пока серьезно и с увлечением не погрузишься в них». «Индукция полезна только тому, кто хочет заговорить другого. Согласишься с двумя-тремя положениями, с несколькими выводами, и вот уже погиб». «Не хорошо слишком долго задерживаться в области абстрактного». «Никогда не будет излишним воздержаться от чрезмерно поспешных выводов, сделанных из опыта». Эти мысли Гете являлись как бы руководящими для Клаузевица и повторяются им в различных оттенках.

Совершенно в стиле Гете звучат следующие мысли Клаузевица из предисловия к его классическому труду: «Я никогда не уклонялся от философских заключений, но в тех случаях, когда связь доходила до крайне тонкой нити, я предпочитал обрывать ее и снова прикреплять к соответствующим явлениям реального порядка. Подобно тому, как некоторые растения приносят плоды лишь при том условии, если они не слишком высоко вытянули свой стебель, так и в практических искусствах листья и цветы теории не следует гнать слишком вверх, но держать их возможно ближе к их родной почве — реальному опыту».

Однако, в жизни Клаузевица не было периода увлечения Гете, в то время как Мария Брюль была известна как страстная поклонница и большой знаток произведений Гете. Имеются все данные предполагать, что в художественном налете гетевских настроений и понятий на многих страницах капитального труда Клаузевица скрывается влияние Марии.

В этом кабинетном затворничестве прошло двенадцать долгих лет. Клаузевиц не считал себя достаточно подготовленным к тому, чтобы сразу взяться за работу над теорией военного искусства. Нужно было предварительно проработать огромный военно-исторический материал, систематически просмотреть своей вполне уже созревшей мыслью опыт важнейших войн, накопить ряд заключений из жизни и только затем приступить к увязке их в одну теорию.

Клаузевиц уже в молодости проработал походы Густава-Адольфа в Тридцатилетней войне; теперь он дал стратегическое освещение походам Тюренна, Люксембурга, Яна Собеского, Миниха, Фридриха Великого, Фердинанда Брауншвейгского и перешел к изучению войн эпохи Наполеона, на которых он остановился несравненно подробнее: кампания 1796 года в Италии, 1799 года — походы Суворова в Италии и Швейцарии, кампания 1806 года в Пруссии, поход в Россию в 1812 году, война за освобождение Германии в 1813–1815 годах.

Клаузевиц не собирался издавать трудов, относящихся к большей части этих войн; тем не менее, свою работу по каждой войне Клаузевиц облекал в литературную форму. Эту подготовительную часть работы Клаузевица можно сравнить с работой студента-медика, засевшего в анатомическом театре и препарирующего трупы. Объем этой работы можно оценить по итогу — около 1 700 страниц убористой печати. Большая часть этих военно-исторических трудов составляет содержание семи последних томов посмертного издания.

Центр тяжести этих работ, ныне почти полностью напечатанных, лежал в исследовании опыта наполеоновских походов. Клаузевиц, конечно, не мог опираться в своих исследованиях на систематическое изучение архивных документов или на документально обоснованную историю этих войн, так как первые архивные данные по наполеоновским войнам начали появляться в печати только через три десятилетия после смерти Клаузевица. Материал, находившийся в руках Клаузевица, был очень несовершенен и фиксировал только даты занятия различных пунктов и численные соотношения с примесью различных, чрезвычайно субъективных оценок, как это бывает всегда в книгах, написанных по горячим следам событий.

Милютин, русский военный историк и впоследствии военный министр, работая над суворовским походом в Италию и Швейцарию по русским архивам, мог найти немалое количество небольших ошибок в труде на эту тему Клаузевица; то же можно сказать о Камоне, французском писателе, сравнившем уровень наших современных исторических знаний о походах Наполеона с данными Клаузевица. Однако, все же в правдивости окончательных выводов изложение Клаузевица может поспорить с Милютиным и Камоном и далеко превосходит их по глубине и цельности.

В военно-исторической работе Клаузевиц различает три момента: установление фактов, раскрытие причинной связи хода событий, критику примененных для достижения цели средств. Первые два момента представляют элементы обычной научной работы историка, третий момент — это задача не столько историка, сколько военного критика. И по качеству материалов, имевшихся в распоряжении Клаузевица, и по его характеру, и по цели, которую он ставил себе, он в очень слабой мере задерживался на первых моментах работы историка и сосредоточивал все свое внимание на третьем — на критике планов кампаний и сражений, на рассмотрении других возможных планов для достижения цели, на способах устранения невыгод обстановки и использования представляемых ею плюсов, на риске, шансах и последствиях отдельных мероприятий.

Существуют два метода военно-исторической работы: первый, более пассивный, заключается в том, чтобы следовать шаг за шагом за событиями, наблюдать постепенный переход одних форм в другие и отмечать мелкие детали медленного роста и становления новых условий.

Второй метод заключается в пропуске ряда промежуточных звеньев исторического развития и в сосредоточении всего внимания на решительных пунктах и драматических моментах, когда сталкиваются противоположные тенденции развития, все напряжения достигают наибольшей силы и создается кризис.

Клаузевиц являлся талантливым представителем этого второго метода, требующего большой творческой силы мышления, глубокого проникновения в динамику событий, отбрасывающего все схемы и выдвигающего своеобразие данного конкретного явления. Собственно история у Клаузевица обращается лишь в материал, на основе которого развивается философское обсуждение интересовавших его проблем. Метод Клаузевица переносит центр тяжести исторического труда на критику «использованных средств».

В дальнейшем метод Клаузевица продолжил известный начальник прусского генерального штаба Шлиффен в известном труде «Канны», и значительное отражение он получил в трудах Фрейтага фон-Лорингофена и руководимого им военно-исторического отделения прусского большого генерального штаба. Напротив того, русский, французский и австрийский генеральные штабы не выходили за первую ступень и предпочитали опасностям драматизированного и заостренного изложения, легко могущего соскользнуть на тенденциозность, спокойное и плавное повествование о минувшем.

Военно-исторические труды Клаузевица втрое превосходят по объему его капитальный труд о войне, достигающий 600 страниц; однако, большая часть последних двенадцати лет научной работы Клаузевица была посвящена капитальному теоретическому труду. Рассмотрение последнего мы переносим в следующую главу.

Клаузевиц отказывался от всякого участия в военно-научных дискуссиях. Выступления по частным вопросам представлялись ему бесцельными, они отрывали его от работы над капитальным трудом, который должен был под одним углом зрения охватить все вопросы стратегии.

Лишь однажды, насколько нам известно, Клаузевиц отказался от своей сдержанности. В 1827 году Мюфлинг, тупица, заменивший Грольмана на посту начальника прусского генерального штаба, дал своим сотрудникам стратегическую задачу на тему войны Пруссии против Австрии в союзе с Саксонией. Никаких политических данных о том, что эта за война, из-за чего она произошла, какие цели преследуют стороны, в задании не значилось. Один из получивших эту задачу, майор фон-Редер, ввиду известности Клаузевица как стратега, переслал ему два решения этой задачи — свое и другого лица, крупного работника генерального штаба, и просил Клаузевица дать критику этих решений. Клаузевиц выполнил эту просьбу в двух письмах, в которых изложил в заостренной форме основы своего учения.

Крупный стратегический план, — указывал Клаузевиц, — имеет преимущественно политический характер; решение стратегических задач при отсутствии политических данных — вредное занятие. Если Австрия преследует цель сокрушить Пруссию, она двинет свою армию через Саксонию на Берлин, если же война вызвана более мелкими причинами и преследует ограниченные цели, то направление австрийского удара последует на Силезию, чтобы захватить и удержать эту провинцию. Война не является чем-либо самодовлеющим, а представляет собой только инструмент в руках политики. В одном случае для Пруссии самым опасным будет направление на Берлин, в другом — на Силезию, так как в этих последних обстоятельствах обещает успех только умеренный план. Задача слишком несовершенна, чтобы возможно было найти для нее решение. Поэтому Клаузевиц направил острие критики не столько на самое решение, сколько на форму приведенных в его пользу доказательств.