Свет – Тьма - Елена С. Равинг

Теперь в зеркале оказалась я: бледная, растрёпанная, измученная, с широко распахнутыми от испуга глазами, дрожащей рукой касавшаяся своего отражения. Я понимала, что давно перестала следить за собой, поскольку мне было всё равно, как воспринимали меня незнакомые люди. А знакомые уже привыкли, что я выглядела и вела себя странно. Однако лишь сейчас я осознала, насколько сильно стала похожа на маму: под глазами появились синяки, щёки впали, давно нестриженые волосы висели беспорядочными крысиными хвостиками, а шея казалась такой тощей, что вот-вот могла переломиться под тяжестью головы.

Но постепенно моё отражение начало меняться: лицо посвежело, усталость и следы хронического недосыпания исчезли, взор стал чётким и ясным, в нём появилась какая-то сила и странный огонь, а волосы, словно змеи, зашевелились и заструились густым водопадом, превратившись в роскошные кудри голливудских звёзд. Теперь на меня смотрела совсем другая я. Более сильная, более смелая, уверенная в себе, необъяснимо красивая, пленительная и властная. И мне вдруг отчаянно захотелось стать такой же. Больше не бояться ничего и никого, не переживать, не плакать и не пугаться своего отражения. Жить для себя, прихорашиваться и наряжаться, чтобы люди восхищались и любовались мною. Захотелось самой вершить свою судьбу, а не позволять кому-то распоряжаться ею…

«Ты можешь быть такой… Всё может быть так…»

Женщина в зеркале улыбнулась.

Я резко отдёрнула руку, но моё отражение продолжало смотреть, прислонив ладонь к невидимой грани, разделявшей нас.

«Я хочу помочь… Всё будет так…»

«Помочь… — мысленно повторила я, и это слово показалось мне странным. — Помочь…»

Теперь сильная девушка в зеркале выглядела зловеще. Она уже не обещала, а требовала, давила и гипнотизировала. Её взгляд странным образом обострился, став хищным и пугающим, но у меня не получалось не смотреть на неё. Я не могла оторваться от её глаз — от своих глаз. Я не могла ни повернуть головы, ни опустить веки, которые словно приросли к коже. Мне казалось, что образ злой женщины будет просматриваться даже сквозь них, даже если у меня это получится.

«Ты должна…»

Девушка исчезла.

В зеркале вновь поплыли образы знакомых мне людей, но теперь они из счастливых и радостных превратились в таких, какими были на самом деле: больная и угасающая мать, грустный и загруженный проблемами отец, расстроенный и печальный Ваня, знакомые, с которыми мне так и не удалось найти общий язык, и подруга, которую я не успела увидеть перед смертью…

И он.

Он стоял на поле брани, покрытый пятнами крови и грязи, протягивал ко мне руку и что-то беззвучно кричал. Но я не смогла разобрать ни слова. В это мгновение кто-то ударил его в спину. Лицо воина исказилось от боли, и он упал, потонув в плотных клубах пыли.

«Нет!» — воскликнула я, по привычке прикрыв рот рукой, хотя из него и так не вырвалось ни звука.

Я вновь почувствовала горечь и отчаянье, охватившие уставшую душу, а на глаза навернулись слёзы бессилия. Как в ожившем ночном кошмаре, незнакомец снова умирал у меня на глазах, а я сидела здесь, в своей кровати, парализованная и разбитая горем, и была не в силах ему помочь. Я до боли в груди надеялась, что мужчина сейчас встанет, но его уже затоптали ноги сражавшихся вокруг людей.

«Ты должна помочь им! — теперь голос почти требовал. — Должна!»

Я хотела этого! Безумно хотела! Сейчас я отдала бы всё на свете, чтобы печальные видения оказались лишь очередным затянувшимся кошмаром. Чтобы я проснулась, а вокруг всё вернулось к счастливому началу. Чтобы темноглазый воин, смерть которого я видела уже во второй раз, оказался жив. И чтобы он оказался реален, ведь, если его показывали вместе с остальными, настоящими людьми, значит, он тоже мог быть вполне настоящим. Но как же помочь им? Разве в моих силах было изменить прошлое — вернуть к жизни Дарину и отменить то средневековое сражение? И разве мог это сделать голубой свет?..

«Ты можешь всё исправить…»

«Как?..» — спросила я.

«Пойдём со мной…»

«Куда?»

«Пойдём со мной… Я помогу… Я всё верну… Ты ведь этого хочешь?»

«Но…»

Я насторожилась и мысленно промолчала, хотя желание согласиться рвалось из груди вместе с воздухом, обжигая лёгкие и горло.

Я хотела, но почему-то боялась произнести самое главное, заветное слово. Что-то словно удерживало меня. Подозрения прокрались в душу, разрослись в ней и опутали своими сетями уставший разум, не позволяя согласиться. Моё сознание разделилось надвое, и половинки вступили в не менее страшную борьбу, чем я видела во сне. Одна хотела сказать: «Да». Другая вопила: «Нет». Доводы одной казались соблазнительными, они совпадали с моими желаниями и могли закончить это жалкое, забитое существование. Другая же половина билась в истерике, подобно испуганной птице, пытаясь вырваться из тесной клетки подсознания. Я прислушалась к ней, с трудом отпустив желания, и она тут же заняла весь мой мозг. Она предупреждала, кричала об опасности, не верила вкрадчивому голосу и хотела, чтобы я тоже перестала верить.

«Нет…» — неуверенно выдавила я.

Хотя мне упрямо казалось, что сейчас я совершала большую ошибку.

«Это всё из-за тебя!» — прошипел голос.

«Нет, нет…» — попыталась я оправдаться, но мои мысли сбились.

Мамино сумасшествие началось слишком давно, ещё до моего рождения — именно из-за него отец ходил расстроенным. Происшествие с Дариной было случайностью — я узнала об этом лишь спустя несколько дней. И разве была я виновата в смерти того воина? Я даже не знала, существовал ли он на самом деле или жил только в моей голове. Единственное, в чём я действительно была виновата — в испорченных отношениях с Ваней. Но с ним я могла всё решить своими силами…

«Он погиб из-за тебя! — не унимался голос. — Но ты можешь всё исправить!»

«Я не верю…» — мысленно прошептала я.

Однако в глубине души почему-то казалось, что голос не врал. Что я каким-то непонятным образом была причастна и к маминому безумию, и к гибели воина.

Вот только каким?

«Ты должна спасти их! Ты можешь! Пойдём со мной…»

«Нет!» — уже твёрдо произнесла я, загнав предательские желания и сомнения куда подальше.

Так было правильно.

Так должно было быть правильно.

Возможность развернуть вспять полжизни и изменить её течение обязана была чем-то оплачиваться, и я чувствовала, что чем-то страшным. Хотя нежелание следовать этим обещаниям могло являться просто моим эгоизмом…

«Ты должна!» — властно настаивал голос.

Должна…

Должна?..

Я должна была сделать лишь одно — избавиться от неведомого искусителя!