Белая гардения - Белинда Александра

— Отнеситесь к этому серьезно, Аня, — шепнул он. — Григорий Бологое, это казак, ведет переговоры с Международной организацией беженцев о том, чтобы эвакуировать русских из Шанхая. В скором времени на Филиппины отправляется корабль. Если останетесь, китайские коммунисты отправят вас в Советский Союз. Последние шанхайские русские, вернувшиеся туда, были расстреляны как шпионы.

Не обращая внимания на дождь, я опрометью бросилась домой с запиской Дэна в руке. Мне было больно и страшно. Уехать из Китая? Но куда? Покинуть Китай означало потерять надежду когда-либо снова встретиться с матерью. Как она узнает, где меня искать? Я подумала о миссис Ричардс, беременной и счастливой, которая спокойно возвращалась в Америку, где скоро к ней присоединится любящий, преданный муж. Как все-таки непредсказуема судьба! Почему именно на мою долю выпало истретить Дмитрия? Я сложила руки на плоском животе. Мужа у меня больше нет, но, может, ребенок принесет счастье? Я представила себе девочку, темноволосую и с янтарными глазами, как у моей матери.

В квартире было темно. Мэй Линь меня не встретила, и я решила, что она отправилась в магазин или легла вздремнуть у себя в комнате. Я закрыла входную дверь и начала снимать шубу. Но вдруг мой нос уловил пряный запах табака, по спине пробежал холодок. Я начала всматриваться в тень рядом с диваном, пока та не приобрела отчетливые контуры. Дмитрий. Красный кончик сигареты у него во рту горел, как уголек в темноте. Глядя на него, я не могла понять, кто стоит в тени, то ли Дмитрий, то ли его призрак. Я зажгла свет. Он молча смотрел на меня, не выпуская изо рта сигарету, словно не мог без нее дышать. Я прошла в кухню и поставила на плиту чайник. Когда вода закипела, заварила чай, но ему не предложила.

— Я сложила твои оставшиеся вещи в чемодан. Он в шкафу, в коридоре, — сказала я. — Это на тот случай, если ты их искал и не нашел. Когда будешь уходить, запри дверь.

Я закрыла за собой дверь спальни. Я слишком устала для разговоров, и мне совершенно не хотелось, чтобы общение с Дмитрием причинило мне новую боль. Я сбросила туфли и стянула через голову платье. В комнате было холодно. Зарывшись в одеяло, я стала вслушиваться в дождь. Сердце гулко стучало в груди, но кто был тому виной, Дмитрий или Дэн, я не понимала. Я посмотрела на маленькие золотые часы на столике у кровати, подарок от Михайловых на помолвку. Прошел час, и я решила, что Дмитрий уже ушел. Но только у меня начали закрываться глаза, дверь в спальню распахнулась и вошел Дмитрий. Я повернулась на бок, притворяясь, что сплю. Сердце замерло у меня в груди, когда я почувствовала, что он опустился на кровать. Кожа у него была холодная как лед. Он положил руку мне на бедро, и я словно окаменела.

— Уходи, — твердо произнесла я.

Его пальцы сжались крепче.

— После того как ты поступил со мной, ты не можешь просто так взять и вернуться.

Дмитрий не проронил ни слова. Было слышно лишь тяжелое дыхание. Я сжала ладонь так сильно, что ногти впились в кожу и выступила кровь.

— Я тебя больше не люблю, — сказала я.

Рука скользнула по моей спине. Его кожа уже не казалась мягкой, как замша. Это была наждачная бумага. Я попыталась оттолкнуть его, но он сжал мне щеки руками, заставляя посмотреть на себя. Даже в темноте я смогла увидеть, как он истощен. Амелия высосала его до дна и вернула мне пустым.

— Я тебя больше не люблю, — повторила я.

Горячие слезы упали мне на лицо. Они обожгли кожу, как огонь.

— Я дам тебе все, что ты захочешь, — глотая слезы, произнес он.

Я оттолкнула его и выбралась из постели.

— Я не хочу тебя! — закричала я. — Я больше тебя не хочу!

На следующее утро мы с Дмитрием завтракали в бразильском кафе на авеню Жоффр. Он сидел, подставив вытянутые ноги под лучи слабого солнца, проникающие в зал через окно. Глаза его были закрыты, и казалось, что мыслями он где-то очень далеко. Я вилкой выбирала из омлета грибы, собираясь полакомиться ими в конце. «Грибы в лесу прячутся, как клады, и ждут внимательного грибника». Я вспомнила песню, которую пела мне мать. В кафе не было никого, кроме усатого официанта, который возился за стойкой, делая вид, что протирает ее. Пахло деревом, маслом и луком. Даже сейчас, когда я ощущаю подобную смесь запахов, мне вспоминается утро, когда ко мне вернулся Дмитрий.

Я хотела знать, вернулся ли он потому, что все-таки любил меня, или потому, что у них с Амелией не заладилось. Но напрямую спросить я не решалась. Вопросы жгли язык, как горький перец. Недосказанность разделяла нас подобно стене. Вслух про-ичпести имя этой коварной женщины означало вызвать к жизни ее дух, а на это у меня храбрости не хватало.

Спустя какое-то время Дмитрий сел нормально, расправив плечи.

— Тебе нужно вернуться в дом, — сказал он.

Сама мысль о том, что я снова увижу дом Сергея, причинила мне боль. Я не хотела жить там, где они были вместе. Я не хотела, чтобы каждый предмет мебели напоминал мне о предательстве. Мне была невыносима мысль о том, что я буду спать и своей старой кровати после того, как она была осквернена.

— Нет, я не хочу, — ответила я, отодвигая тарелку.

— В доме жить безопаснее, а это сейчас очень важно.

— Я не хочу переезжать в дом, я не хочу его даже видеть.

Дмитрий потер лицо.

— Если коммунисты ворвутся в город, твоя улица окажется у них первой на пути к концессии. Квартира никак не защищена, а дом по меньшей мере окружен стеной.

Он был прав, но мне все равно не хотелось переезжать.

— Что, по-твоему, они сделают, если придут к власти? — спросила я. — Вышлют всех нас, как и мою мать, в Советский Союз?

Дмитрий пожал плечами.

— Нет, не думаю. Кто же для них тогда будет зарабатывать деньги? Они свергнут правительство и приберут к рукам всю деловую жизнь Китая. Меня беспокоят ограбления и погромы, которые могут начаться.

Дмитрий решительно поднялся. Увидев, что я все еще сомневаюсь, он протянул руку.

— Аня, я хочу, чтобы ты была рядом со мной, — сказал он.

Сердце замерло у меня в груди, как только я увидела дом.

Землю в саду размыло дождями. Никто не подрезал розовые кусты. Страшные ползучие побеги карабкались по стенам, впиваясь в оконные рамы, оставляя коричневые шрамы на краске. Гардения потеряла все листья, превратилась в голую палку, торчащую из земли. Клумбы сплошь были забиты комьями грязи. Несмотря на приближающуюся осень, никто не позаботился о том, чтобы пересадить цветы. Из прачечной донесся голос Мэй Линь, она что-то напевала. Я поняла, что Дмитрий, должно быть, перевез ее в дом еще вчера.

Дверь открыла старая служанка. Увидев меня, она улыбнулась, и в ее запавших глазах блеснули искорки. На секунду лицо китаянки озарилось. За все те годы, что я знала ее, она ни разу не улыбалась мне. Странно, но сейчас, когда мы оказались на краю беды, Чжунь-ин вдруг решила полюбить меня. Дмитрий помог ей занести во двор мои чемоданы. Других слуг почему-то не было видно.

Стены гостиной пустовали, все картины куда-то пропали. Остались лишь дырочки от креплений, на которых они раньше висели.

— Я их спрятал. Для безопасности, — объяснил Дмитрий.

Старая служанка начала распаковывать чемоданы и заносить мою одежду наверх. Дождавшись, когда она скрылась из виду и не могла услышать моих слов, я повернулась к Дмитрию и сказала:

— Не лги мне. Никогда больше не лги мне.

Он вздрогнул, словно получил от меня пощечину.

— Ты их продал, чтобы потратить деньги на клуб. Я не дура; И не девчонка, хоть ты меня и считаешь такой. Я повзрослела, Дмитрий. Посмотри на меня. Я постарела.

Дмитрий зажал мне рот рукой и притянул к своей груди. Он выглядел совершенно измученным и тоже постарел. Я это чувствовала. Сердце у него еле слышно билось. Он сильнее стиснул мои руки и прикоснулся своей щекой к моему лицу.

— Она забрала их, когда ушла.

От его слов я вздрогнула, как от удара кнутом. Стало невыносимо больно. Значит, она ушла от него, а не он бросил ее ради меня. Я отстранилась и, отойдя к серванту, спросила:

— Она больше не вернется?

— Нет, — ответил Дмитрий, пристально глядя на меня.

Я глубоко вдохнула. Мне предстояло сделать выбор между двумя разными мирами. В одном из них я собирала чемоданы и возвращалась в квартиру, в другом оставалась с Дмитрием. Я сжала ладонями виски.

— Тогда забудем о ней, — жестко произнесла я. — Выбросим ее из нашей жизни.

Дмитрий бросился ко мне и уткнулся лицом в плечо.

— «Она», «ее», «была»… Такими словами мы теперь будем о ней говорить, — сказала я.

Танки Национально-освободительной армии грохотали по городу день и ночь. Казни сторонников коммунистов прямо на улицах стали обычным делом. Однажды по пути на базар я прошла мимо четырех отрубленных голов, насаженных на дорожные знаки, и обратила на них внимание, только когда у меня за спиной закричали девочка и ее мать. В те дни на улицах пахло кровью.