Фишки нА стол ! - И Собецкий

- Эй, мужик, ты сюда за что подсел?

Это хамское обращение стало последней каплей, переполнившей чашу. Гринберг вскочил, сжал кулаки и заорал на мужика:

- Да идите ВЫ ВСЕ на хрен* со своими проблемами! На хрен* идите!!!

В камере водворилась зловещая тишина...

Тем временем адвокат Гринберга, потратив двое суток на тщетные поиски следователя, заявился в кабинет Хусаинова. С собою он привел Киндера, который был обрадован возможностью наконец-то официально сыграть роль правозащитника.

Нежданные визитеры ничуть не обрадовали зампорозыску. Даже одного Киндера Хусаинов выносил с трудом. Но в присутствии адвоката Зверева он испытывал невыносимую тошноту и временами ощущал себя великорусским шовинистом, хотя и был чистокровным татарином.

Виталий Ноевич Зверев начал свою трудовую биографию в ХОЗУ ГУВД. Однако скромные доходы, извлекаемые там, вскоре перестали его удовлетворять. Он перешел на работу следователем. Но в новой должности Виталий Ноевич не успел по-настоящему развернуться. Со своими инстинктами он пришелся как нельзя более "ко двору", когда новый министр Федорчук объявил жестокую войну старым порядкам. В тесном кабинетике с видом на "Детский мир" очень вежливый молодой человек стал задавать Звереву смешные вопросы:

- Виталий Ноевич, на какие средства вы приобрели кооперативную квартиру на проспекте Калинина?

- Виталий Ноевич, почему вы отдыхали в санатории Министерства внешней торговли?

- А как вам удалось построить такую замечательную дачу всего за 500 рублей?

- По какому праву вы получали продовольственные заказы в магазине номер 51?

Расставшись с Виталием Ноевичем и так и не получив ответов на свои вопросы, молодой человек поделился сомнениями с начальником - крупным мужчиной в лоснящемся на локтях отечественном костюме.

- Да гони ты этого чудака* в жопу из милиции! - рявкнул шеф.

- Но ведь он у нас на связи уже два года, - осторожно возразил молодой сотрудник!

- Гнать в жопу, я сказал! - отрезал начальник.

Распоряжение было исполнено частично. Вместо указанного органа Виталий Ноевич перебрался в Московскую коллегию адвокатов, где быстро поправил пошатнувшееся материальное положение. Ореол жертвы КГБ и действительно неплохие ораторские способности по нынешним временам ценились и привлекали клиентов. На этом достоинства их защитника не исчерпывались - он действительно знал, КАК надо разваливать дела.

Вот и сейчас Ноевич взялся явно за самые уязвимые места.

- Изъятие ножа из вентиляционной шахты было проведено с нарушением процессуальных норм, - заявил адвокат. - А предметы и документы, полученные с нарушением закона, как известно, исключаются из числа доказательств. Так что про ножик можете забыть, Марат Ахметович.

- Но вы забыли про...

- Нет, Марат Ахметович, я-то все помню!

- Но даже если следственный эксперимент и проведен неправильно, нож к делу все равно привязан - на нем кровь Фотиева, и это доказано...

- Это неважно! Раз нож выпадает, то и заключение эксперта из доказательств исключается.

- Ничего подобного, Виталий Ноевич! - ласково сказал Хусаинов, - насчет нарушения процессуальных норм при изъятии ножа - это только домыслы! Нож доставали из шахты незаинтересованные граждане, и суд это нарушением не признает!

Спор в таком духе продолжался еще минут 10 и закончился ничем. Наконец, Зверев решил прибегнуть к сильнодействующим средствам. Благоразумно приоткрыв дверь, он предложил зампорозыску подтвердить свою правоту некоторым количеством денежных знаков.

- ...мне кажется, Марат Ахметович, это решение было бы действительно справедливым и приемлемым для всех, - соловьем разливался адвокат, держась за ручку двери и приготовившись спастись бегством.

Впрочем, чрезвычайные меры не понадобились. Взяв под локоток защитника и выведя его в курилку, зампорозыску растолковал, что гораздо выгоднее для них обоих будет иной вариант. Хусаинов раскручивает клиента на убийство с отягчающими, предъявляя дополнительные улики, а адвокат "отмазывает", естественно за дополнительное вознаграждение, которым делится. Ноевич сразу же почуял, что так действительно будет выгоднее, и быстро согласился. Нож снова вернулся в число доказательств по делу.

Избавившись таким образом от адвоката, Хусаинов принялся спроваживать Киндера, что оказалось не так легко. Кривозащитник изливался безостановочно, не делая пауз. Казалось, что он не нуждается в кислороде. Из общего потока иногда вылетало: "права человека... демократическое общество... президент США... независимая пресса... Хельсинкские соглашения... вы совершаете ошибку..."

Смысл в этом потоке отсутствовал полностью. Хусаинов и не пытался его уловить. Он просто скорчил ужасную гримасу и приложил палец к губам Киндера. Тот потрясенно замолк.

- Нет, Михаил Яковлевич, это вы совершаете ошибку! - Хусаинов выложил на стол три толстенные папки. Верхняя в самом деле касалась убийства Фотиева, две другие зам по розыску достал за компанию. - Вот эти доказательства, - он внушительно похлопал по бумагам, - убедят любую "демократическую общественность", что член вашего "Союза демократов" - вор и убийца. Хотя я лично думаю, что он не имеет к вашей организации непосредственного отношения, - Хусаинов скорчил физиономию "я все понимаю".

До Киндера начало доходить, что в этом кабинете он ничего не добьется. Еще через какой-то час он окончательно уверился в таком мнении и в раздражении покинул кабинет зампорозыску.

В великом гневе захлопнув дверь отделения, Киндер отправился прямо на квартиру Стародомской. Собственно говоря, Калерия Ильинична постоянно опасалась ареста и скрывалась на квартирах своих знакомых. Сейчас она жила в громадной квартире в "сталинском" доме на Фрунзенской набережной, где ее пригласил пожить один из самых надежных и доверенных соратников и в которой, по ее мнению, под диванами не сидели "стукачи" и "сексоты". Уважая одиночество великой демократки (а еще больше свои нервы), хозяин квартиры предпочитал ночевать в своем кабинете на площади Дзержинского, ограничив общение с Калерией Ильиничной прослушиванием всех ее разговоров. На квартире в основном сидели двое его подчиненных, выполнявших мелкие поручения Стародомской и заодно фотографировавшие всех гостей.

Киндер позвонил в дверь условным звонком. Открывшая ему девушка радостно улыбнулась, пропуская гостя в прихожую, и убрала в карман приготовленные сигареты с зажигалкой "Минокс" - Киндер уже всем намозолил глаза. Девушка заглянула в гостиную и интимным шепотом предупредила:

- Калерия Ильинична, к вам Миша Киндер!

Тут Киндер просочился в комнату собственной персоной. Он уже не мог сдержать словесный понос.

- Гринберга арестовали! - воскликнул почти восторженно Киндер. - Надо его вы... - слово "выручать" замерло у него на языке, показавшись неуместным, его... защищать от преследований режима, - подобрал он наконец формулировку, соответствующую окружению.

Негодованию Стародомской не было предела. От ее мощного голоса вибрировали стекла и звенела посуда. В соседней квартире человек в наушниках страдальчески сморщился и торопливо выдернул штеккер - он мог все слышать и без техники.

Громкие заявления Стародомской однако не вылились в громкие акции "СД" ввиду наступивших уже назавтра чрезвычайных обстоятельств. У "Союза демократов" пропала казна.

Возможно, судьба Гринберга сложилась бы несколько иначе, начнись кампания в его поддержку. Но кампания не началась. Все, включая комитетчиков, были бы очень удивлены, если бы узнали, что благодарить за это следует маленького скромного человечка, известного в определенных кругах как Сергуня Ковалевский, а в еще более определенных - как агент "Пилигрим".

Операцию "Пилигрим" гостеприимный квартирохозяин Стародомской готовил полгода и всерьез рассчитывал на повышение по службе после ее завершения. Задумка действительно была грандиозной. Главным героем операции волею судьбы стал настоящий советский патриот и неудачливый воришка Сергуня Ковалевский. Этот импозантный господин ("Сергей Адамович, к вашим услугам!") издавна пробавлялся мошенничеством, но в последние, перестроечные времена его стала преследовать неудача, которая в конце концов и привела интеллигентного жулика в объятия грозного Комитета. Грозного, но милосердного. Если, конечно, "грешник" проявит благоразумие...

Далее предполагалось внедрить Ковалевского в ряды "Союза демократов", позволить ему продвинуться в организации, стать широко известным диссидентом. Потом естественным образом следовала эмиграция. Попав же в США, Сергей Адамович при всем желании не смог бы удержаться от многочисленных соблазнов. Ибо клептомания - это не политические убеждения, а медицинский диагноз. Здесь-то и планировалось взять реванш у забугорной пропаганды. На этот раз видного советского диссидента будут судить по уголовной статье не у нас, а в самой демократической стране - стране развитого капитализма.