Новый Мир. № 4, 2000 - Журнал «Новый мир»

Февраль 1999.

Иерусалим.

Алексей Туробов

Америка каждый день

Записки натуралиста

Все полтора часа занятия студенты сидят передо мной в бейсбольных кепках. Штукатурка, что ли, на плешь насыпется? В тренажерном зале толкают в ней штангу, каждый раз задевая перекладиной за козырек. А играя в баскетбол на улице, поворачивают козырьком назад, чтобы не мешала.

Вообще у американцев какая-то непропорциональная оценка потребности в одежде. Всю зиму многие так и ходят в шортах, только куртку дутую сверху накинут. А чуть выпадет снег — выйдут отгребать его от ворот в шерстяных масках с вырезами для глаз, как у полярников и террористов. Я и сам к шортам незаметно привык, стал в них и дома, и на занятия ходить. Удобно оказалось — продувает, коленки не вытягиваются.

Обожают экипировку. Чтобы она точно соответствовала проводимому занятию. Доехать на велосипеде километр по тихой улице — наденет шлем, повышающие скорость рейтузы. Выйдет покататься на роликах у дома, едва ноги переставляет — полный набор: обтягивающий костюм, шлем, щитки на руках и ногах, горнолыжные затемненные очки.

Босиком в спортзале ни один не ходит. Обязательны кроссовки. Даже тапки не пойдут. Кроссовки желательны побольше, с бортиком. Носят их нараспашку, незашнурованными — для вентиляции, нога внутри так и пылает.

Целомудренные. Плавал в университетском бассейне в обычных шерстяных узких плавках, которые у меня пятнадцать лет. Пригляделся, уяснил, что так — просто неприлично, вызывающе. Должны быть широкие спортивные трусы до колен. В них многие ребята и в сауне сидят, стесняются, под душем только оттопырят.

Пожалуй, к манере общения русскому труднее всего привыкнуть в Америке. Никак не могу ухватить эту манеру. Внимание и в то же время безразличие. Я или начинаю брататься, или остаюсь нелюбезно немногословен. Когда пытаюсь изобразить их любезность — тянет что-то вроде расшаркаться и раскланяться, в стиле восемнадцатого века.

У них чем ближе человек, тем меньше восклицаний при встрече-прощании. У нас наоборот: чем ближе — громко, чужому — сдержанно. Такие восторженные интонации у меня просто голосовые связки не воспроизводят. «Oh!! Fine!! Good!! And you??» С приписком даже.

«Хай!» при приветствии я тоже еле из себя выдавливаю. Какое-то вялое гавканье. То ли дело наши «Привет!» и «Пока!». Крепкие, энергичные слова.

В рукопожатии есть свои отличия. Наши мужики часто здороваются за руку как-то сбоку, сприсядки, заговорщицки. В школе у нас называлось — «Держи краба». А эти прямо стоят, далеко тянут выпрямленную руку, прямо смотрят в глаза.

— How are you doing? (Как у вас дела?)

— Oh, thank you, I’m fine! And how are you? (О, спасибо, прекрасно! А как вы?)

— Oh, thank you, I’m just fine! (О, спасибо, просто прекрасно!)

— Good! (Вот и хорошо, что все хорошо!)

Встретились и разошлись.

Как-то я пожаловался соседке по кабинету, веселой преподавательнице испанского, что эта бессмысленная перепевка действует мне на нервы. Нельзя ли ритуал немножко подсократить?

— Э нет! — отвечала она. — Меня еще мама в детстве учила: «Не забывай сама спрашивать в ответ: „And how are you?“ А то будет невежливо».

С тех пор я, сталкиваясь с соседкой в коридоре, хитро смотрел на нее, дожидался ее приветствия и в ответ спрашивал: «And how are you?» При этом особо ударял на «you», как скажут в магазине или автомастерской, когда клиент покровительственно поздоровается первым: мол, мы-то что, вот вы-то как?

Передача была по ТВ в прямом эфире, как выпутываться из долгов. Звонит зритель, обращается к ведущему:

— Как вы?

— Прекрасно! А как вы?

— О, спасибо, просто прекрасно!

— В чем вопрос?

— Да я тут потерпел банкротство… Тяжко. Такое чувство, что весь мир ополчился против меня.

У нас если отвечает на вопрос: «Как дела?» — «Прекрасно!» — значит, нечестным трудом живет или не работает. Значит, продавщица ворует или чиновник взятки берет. А если «Потихонечку» — значит, работяга.

А для них «Потихонечку» (Little by little) — значит, что-то задумал нехорошее, скрывает, что-то на уме. Под других копает. А если «Fine!» — значит, на других не глядит, своим доволен.

Важнейшее правило американского общения — «Be artiсulate!» (Будь выраженным!)

Это значит, попав в общество, не куксись, не отсиживайся в углу, не изображай из себя умника. Если нечего сказать — все равно говори. Если кажется, что тут не с кем говорить, — подходи к кому-нибудь и что-нибудь говори!

Исходящие от тебя звуки должны быть громкими, отчетливыми. Желательно, чтобы их вообще было побольше. Мямленью тут нет места. Неприемлемо хихикать и испускать всепонимающие тонкие полуулыбки. Надо только громко и отчетливо смеяться: га-га-га!

Нет места публично выставленному духовному томленью, переливам психологии. Люди хотят иметь о тебе ясное и простое представление, и ты должен помочь им в этом. Не лишне рассказать о своем прошлом, о своем baсkground (подоснове), — это поможет лучше понять тебя. Желательно вообще составить о себе краткую легенду, чтобы не отцеживать каждый раз из всей своей жизненной истории три-четыре значимых для других момента.

Не стесняйся открыто говорить о своих планах и намерениях, даже если они корыстные. Тебя поймут, тут все такие.

Всякие наши прошлые фразочки типа: «Врага надо знать в лицо» — оправдание слушания «Голоса Америки». Отсюда наша ухмыльчатость, себе на уме и, в общем, испорченность. Выражается глазами вниз и такой всепонимающей, всепрощенческой улыбочкой. Отпечаток на трех поколениях.

А у них своя испорченность, заметная для нас. Наивное, прямое, иногда довольно пламенное отстаивание чего-то, прямой взгляд, прямой ряд зубов и губ (у нас — змеиный, лисий), но и — барьер как бы перед лицом у каждого стеклянный: поговорили — и хватит, у каждого свои дела.

Взгляд этот прямой устремлен через тебя на его (свои) дела, к которым он сейчас же рванет, сказавши тебе: «Take сare!» — и показавши пятерню пальцами вверх.

Россия: закон торможения бумажки. «Бумаге ноги требуются».

США: закон ускорения бумажки. Как круги по воде: стоит заикнуться — спешат исполнить. Если просьба в пределах достижимого — сделают, и ничего ходить проталкивать не надо. Но если уже за водоразделом возможного — никакие ноги не помогут.

(Проверил на нашей университетской администрации — заказал компьютер с русским шрифтом. Прислали через месяц, прямо с завода.)

Доверчивые. Контракт на год подписали (а весь контракт-то: факс, на котором сначала президент университета поставил свою приглашающую подпись, а потом я свою соглашающуюся), просвещать молодежь на трибуну выпустили, а ни университетского, ни кандидатского диплома никто так и не спросил. Пишет про себя Туробов, что он PhD, — значит, такой и есть.

Взяв в продуктовом что-нибудь к обеду, доставал новенькую чековую книжку и с удовольствием вписывал в очередной листок: «Уплатить по предъявлении магазину „Марш“ $ 4.56 — четыре и пятьдесят шесть сотых доллара», — ставил подпись, вырывал и протягивал кассирше. Причем в кармане имелось достаточно наличных. В кино насмотрелся, что ли? Там все американцы выписывают друг другу чеки, попыхивая сигарой.

В сущности же мои действия выглядели смешно и даже подозрительно. Выписка чека на четыре с половиной доллара означает, что человек сидит на бобах, дожидается получки и рассчитывает, что, пока чек дойдет до банка, деньги как раз и придут. А может, и того хуже — что чековая книжка осталась, а счет уже закрыт.

Потом перешел на кредитную карточку. Выбрал VISA, самую универсальную. В ходу еще карточка Ameriсan Express, но она считается удобнее для тех, кто часто ездит за границу. Потолок кредита дали тысячу долларов — половину месячной зарплаты. Единственное условие для получения — наличие работы. Есть банки, которые соглашаются выписать кредитку и без наличия регулярного дохода, но под крупный денежный залог тысяч в пять долларов.

В обязательном порядке нужно еще и завести карточку социального страхования. Ее номер, прописанный во всех компьютерах, по сути, заменяет американцам все наши так называемые «паспортные данные».

Вообще, кредитная карточка тоже не нужна. Только затягивает в покупки. Собственно кредитом, то есть рассрочкой платежа, я так ни разу не пользовался. Но во многих делах карточка служит как бы подтверждением состоятельности. Например, машину без нее в прокат не дадут. Да и просто платить удобно: сунул кассирше, она там возится, а ты стоишь посвистываешь.

Хорошо, когда в жилище два этажа. Я никогда так не жил. Возникает дополнительное чувство защищенности. Как в башне замка. Стоит внизу незнакомец, а ты его незаметно наблюдаешь сверху, можешь облить кипятком или варом.