Наваждение - Даниэла Стил

Она замялась, и Чарли понимающе кивнул.

— Да, — сказала Франческа, благодарно улыбнувшись ему. — Для меня это было слишком сложно. В конце концов я, наверное, сошла бы с ума.

Это ужасно, все время ждать встречи с ним — случайной встречи на улице, в музее, в «Гранд-опера» — и ненавидеть его, когда действительно столкнешься с ним лицом к лицу. Каждый раз, когда я открывала газеты, включала телевизор и видела его, читала о нем, я начинала плакать, но не могла справиться с собой, не могла не смотреть, не читать. Это как болезнь, Чарли. Потому-то я и уехала. И теперь я просто не могу себе представить, что я когда-нибудь смогу жить там.

Она вздохнула и стала накручивать капеллини на вилку.

— Ты хочешь остаться в Шелбурне? — спросил Чарли. Ему нравилось разговаривать с Франческой, нравилось слушать и смотреть на нее, даже когда она молчала. Очевидно, для них обоих было огромным облегчением обсудить с кем-то свои проблемы, которые иначе могли бы разрушить их жизни. Пока горе оставалось внутри, оно казалось огромным и невыносимым, но стоило только назвать проблему вслух, облечь ее в слова, как она теряла почти половину своей прежней значимости.

— Не исключено, — Франческа слегка пожала плечами. — Моя мама считает, что я должна жить с девочкой в Нью-Йорке, чтобы Моник получила приличное, как она выражается, образование. Но нам и здесь нравится, а школа, в которую ходит Моник, весьма неплоха. Моник любит кататься на лыжах, и мне нравится наш маленький дом на окраине — там так тихо и спокойно… В общем, время все обдумать еще есть. Сначала я хочу закончить диссертацию, а там будет видно. Впрочем, много времени эта работа у меня не займет — здесь хорошо пишется…

«…И читается», — подумал Чарли, вспомнив о дневнике Сары, но вслух ничего не сказал.

— Да, здесь действительно очень хорошо, — согласился Чарли. — Я и сам подумывал о том, чтобы вернуться к моим занятиям живописью. Когда-то я очень неплохо рисовал, но потом архитектура вытеснила все остальное. Слава богу, здесь нечего разрабатывать и строить.

Он действительно когда-то писал маслом в манере, напоминающей работы Эндрю Уайета[5]. Особенно хорошо Чарли удавались пейзажи, и он уже решил сделать несколько набросков в окрестностях Шелбурн-Фоллс.

— Да у тебя, оказывается, множество скрытых талантов! — удивленно протянула Франческа, сверкнув своими зелеными глазами, и Чарли улыбнулся ей. Ему нравилось, когда она шутила и слегка поддразнивала его: казалось, в эти моменты она почти забывает о горьких обстоятельствах своей жизни.

К этому времени Моник расправилась со своими спагетти и вступила в беседу со всей своей напористой энергией. Ей нравилось слушать, как разговаривают мама и Чарли, но она молчала вовсе не потому, что ей нечего было сказать. Просто некоторое время роту нее был занят, но теперь…

И она принялась с воодушевлением рассказывать Чарли о своей жизни в Париже, об их большой квартире в старинном доме, которая ей так нравилась, о том, как каждый день она возвращалась из школы домой через Булонский лес, о прогулках и путешествиях, в которые она ездила с классом или с родителями, о вылазках в горы, которые они совершали почти каждую неделю, потому что ее отец «ну просто обожал» лыжи. Слушая ее, Франческа снова загрустила, и на лице ее появилось какое-то ностальгическое выражение, увидев которое, Чарли забеспокоился. Он вовсе не хотел, чтобы Франческа снова замкнулась в себе, отгородившись от него холодной стеной отчуждения. Нужно было срочно что-то делать, и Чарли с воодушевлением спросил:

— Как насчет того, чтобы покататься в воскресенье на лыжах? Можно снова съездить в Клэрмонт — ведь это совсем недалеко. Утром уедем, а вечером вернемся. Ну, как?

От Глэдис он знал, что именно так делают многие местные жители, и ему казалось, что это предложение не встретит возражения Франчески. Кроме того, у него была сильная союзница.

— Поехали, мамочка, ну пож-ж-жалуйста! — с энтузиазмом воскликнула Моник, немедленно загораясь этой идеей, и Франческе было очень трудно устоять.

— Но ты, наверное, занят, — сказала она. — Да и мне тоже надо кое-что сделать. Мне кажется, это не…

— Поехали, решено, — мягко и убедительно сказал Чарли. — Это будет полезно всем нам.

Предложение Чарли было не случайным. Он прекрасно понимал, что и ему, и Франческе очень не хватало простой, человеческой, ничем не омраченной радости, и он надеялся, что день, проведенный на природе, поможет им развеяться.

— Думаю, ты вполне можешь позволить себе отдохнуть денек от своих дел, — с нажимом сказал он. — А уж я и подавно.

Ему действительно совершенно нечего было делать — разве что читать дневник Сары.

— Договорились, да?

Чарли смотрел на нее с такой надеждой, а голос его звучал так убедительно, что Франческа сдалась сразу, хотя и знала, что, приняв приглашение, будет чувствовать себя обязанной. Этого она хотела избежать любой ценой, боясь, что потом Чарли попросит ее о чем-то, что она не сможет ему дать.

— Хорошо. Но только на один день, — согласилась она.

— Ура! — завопила Моник и захлопала в ладоши. Ее настроение повысилось сразу на несколько пунктов, и она принялась описывать Чарли и Франческе «змейки», развороты и виражи, которые она собиралась проделать. Когда она с самым серьезным видом стала разбирать достоинства и недостатки клэрмонтской трассы, сравнивая ее с такими горнолыжными мекками, как Корчевелло и Кортина-д'Ампеццо, Франческа и Чарли не выдержали и рассмеялись. Оба знали, что в смысле качества трасс Клэрмонт был, по сути дела, третьеразрядным провинциальным местом, однако это не могло испортить им удовольствия от катания. Во всяком случае, на обратном пути в Шелбурн-Фоллс они говорили только о предстоящем выходном.

Чарли довез их до самого дома Франчески. Это было аккуратное деревянное строение с небольшим палисадничком; забор и стены были выкрашены белой краской, а ставни и крыша — зеленой. Ведущая к крыльцу дорожка была расчищена от снега до самого асфальта, а в сугробе справа от двери торчал ярко-алый бумажный цветок — творение рук Моник.

Выбравшись из машины, Франческа поблагодарила Чарли за ужин.

— Все было чудесно. Мне очень понравилось, — сказала она искренне.

— И мне тоже! — пискнула Моник. — Спасибо, Чарли!

— На здоровье, — улыбнулся Чарли. — Увидимся завтра. Когда мне за вами заехать?

Чтобы не испугать Франческу, Чарли не сделал никакой попытки зайти в дом и даже остался сидеть за рулем, хотя в другой обстановке он обязательно проводил бы их до дверей. Франческа снова стала похожа на пугливую лань, готовую скрыться в лесу при малейших признаках опасности, и Чарли не хотел рисковать. Ему было очевидно, что она боится подпускать его слишком близко, какими бы откровенными ни были их разговоры.