Мы - сталкеры. Загадки Зоны (сборник) - Александр Шакилов

– Мальчики, это вы были дублёрами у Шварцнеггера в «Терминаторе»? – Хельга качнула широким бедром. – Хорошие костюмчики. Дадите поносить?

На миг она завладела вниманием телохранителей. Но только на миг! Заур ничего не успел предпринять. Да и не собирался пока. Он надеялся на мирные переговоры. При посредничестве Ильяса он должен найти бомбу, от этого зависит жизнь многих честных, хороших людей. Миллиарды жизней. И судьба всего мира. На запястьях работорговца – Заур на это обратил внимание в первую очередь – нет тех самых якобы швейцарских часов, а следовательно, Ильяс понимает, что делает, владеет собой. И потому обязан помочь. Пусть работорговец – сволочь, каких мало, но не идиот же. Он должен понимать, что погибнет вместе со всеми, если бионоида не остановить!

Это противоречило принципам Заура, всему, чем он жил, противоречило, но он – палач от Бога! – предложил-таки преступнику сделку:

– Ильяс, если ты поможешь мне, всем нам поможешь, всей планета нашей, то я… Я забуду о твоём преступном сговоре со Львом Глоссером. Ты понял, Ильяс? Я уничтожил врача-маньяка согласно Закону и совести и должен уничтожит тебя, но я…

Услышав о смерти Глоссера, Пападакис, как показалось Зауру, встрепенулся. Гости Ильяса замерли с бокалами в руках. Танцевать больше никто не хотел.

Работорговец молчал, то ли переваривая услышано, то ли раздумывая, как лучше ответить. Заур его не торопил, хотя очень хотелось. Это тот самый случай, когда надо пожертвовать минутой, чтобы спасти от гибели вечность.

– Ты хочешь знать, где он спрятал его? – опустив глаза, прошамкал Ильяс.

Голос его при этом дрожал. Работорговец постарался – не получилось! – загнать свой страх так глубоко, чтобы никто из его подчинённых и подумать не мог, что босс в принципе способен бояться до ужаса, до потери контроля над телом – до обмоченных штанов и слюнявой мольбы о милости, когда причитают: «Не надо! Пожалуйста! Я хочу жить, я сделаю всё что угодно…»

Зауру стало не по себе, когда он осознал масштабы животного страха Ильяса и представил себя на месте работорговца. Если бы палач, угодил в такой переплёт … Нет. Лучше умереть!.. Он заметил, что Ильяс за ним наблюдает. Ильяс будто прочёл мысли палача – и затравленное выражение на лице работорговца сменилось триумфом. Вспыхнули от радости, засверкали только что тусклые глаза. Ильяс, повелитель тысяч рабов, вновь стал самим собой, ничего в нём от старика больше не было, разве только седые волосы.

Почему так? Что его привело в чувство?..

К сожалению, Зауру очень скоро предстояло узнать, из-за чего торжествует Ильяс.

– Мне надоела эта комедия, я хочу жрать. – Не обращая внимания на наставленные на него стволы пулемётов, Пападакис отделился от тройки особых гостей и двинул к столам, кивая кому-то и кого-то приветствуя словами. Ему осторожно кивали в ответ.

– Стой, – ударил его в широкую спину приказ Ильяса. – Назад!

Пападакису заломили руки за спину и потащили обратно. Поставили на колени рядом с Хельгой и Зауром.

Лицо шефа стало багровым, он тяжело дышал. А когда заговорил, слова вылетали из него вместе с брызгами слюны:

– Ты хотел его, Ильяс? Этого палача-калеку?! Ну так получай! На, жри! Это мой тебе подарок на день рождения!

Вот он, миг торжества работорговца Ильяса… Заур покачнулся. Накатила слабость. А вместе с ней пришла боль, много боли, болело всё тело. Слишком долго палач заставлял свой измочаленный организм игнорировать раны, полученные в Вавилоне и после, в Киеве… Заур почувствовал, как уплывает в пустоту и – стыдно признаться – обрадовался этому. Всё кончено. Больше не надо спасать грешные души, не надо буквально жить под огнём врага, незачем терпеть, хватит терпеть, можно больше не терпеть… И нечем дышать, и… Пальцы непроизвольно коснулись горла, соскользнули по груди, туда, где на кое-как связанной цепочке висел нательный крест – и точно ударило током. От пяток до темени палача встряхнуло, затрясло, горло перехватило спазмом, едва не раздавив гортань запретив крику, полному отчаяния, вырваться наружу.

Охрана элитного посёлка стала вдруг приветливой не просто так, а потому что шеф назвал пароль, известный только местным обитателям и их доверенным лицам!

И лифт ещё. Как же Заур ещё там, в двадцатичетырёхэтажке не сообразил, что кнопка-то должна была сработать, только опознав своего по отпечатку пальца?! И открыла любовница Ильяса не абы кому, а тому, кого знала, кому доверяла!

Вот она, страшная правда: Алекс Пападакис, безупречный палач со стажем, начальник Управы, был своим для работорговца Ильяса! Они в сговоре! Потому-то Ильясу и Глоссеру столько лет безнаказанно удавалось проворачивать свои тёмные делишки, что их крышевал не абы кто, а сам Пападакис!

Страшный миг озарения.

А после – разом отпустило.

Белёсая пелена спала с глаз. Боль ушла. Нет и не было трещин в рёбрах. Из спины извлекли раскалённый добела лом, вернув на место позвоночник. Гематомы и синяки попроще рассосались, конечно же. И череп никто не вскрывал, чтобы ошпарить мозг кипятком предательства.

«Спасибо, Господи, за ниспосланное избавление от мук!»

Губы Заура сами собой принялись шевелиться, нашёптывая заговоры, ещё в детстве вызубренные по наказу Учителя.

– Почему? – оборвав себя и глядя на затылок Пападакиса, смог продавить сквозь стиснутые зубы палач.

Шеф не рискнул встретиться с бывшим коллегой глазами:

– Из-за дочери.

Щёлчок! Последний кусочек пазла встал на место. Девушка, которая открыла дверь квартиры Ильяса, – дочь Пападакиса. Вот почему её внешность, её жесты показались Зауру знакомыми. Уже который год эта дурёха – любовница Ильяса. Всё надеется, курица безмозглая, кукла бестолковая, что работорговец – этот поддонок! – на ней женится. Но главное – она на крови пообещала, что проклянёт отца, если тот не поможет её возлюбленному избежать внимания слуг Закона.

– Заур, я не мог иначе. Она моя дочь. Единственная! У тебя нет детей, ты не понимаешь…

Заур молча вытащил из кармана – Ильяс навёл на него пистолет, ожидая сюрприза, – знак активиста и швырнул в Пападакиса, который так и не осмелился встать с колен. Заур действительно не понимал. Ну не мог он! Он отказывался такое понимать!

«Господи, как же противно…» Заур больше не хотел быть палачом. Не хотел!..

За высоким забором, требуя открыть ворота, просигналили. Вновь прибывших ждали – ворота тотчас открылись.

Громыхая разбитой в хлам подвеской и рыча загнанным движком, не жалея дорожек и газона с насаждениями, на территорию имения, ворвался грузовик-автозак. На борту его был намалёван отдыхающий в свете полной луной волк – такой эмблемой клеймились все грузовики из личного автопарка Ильяса. Отсекая Заура, Хельгу и Пападакиса от работорговца, телохранителей и гостей, микроавтобус притормозил аккурат между ними.

Заур тотчас выхватил «микробиков». Хельга – пистолет. Пападакис даже голову не поднял, не попытался встать с колен.

Ситуация стремительно менялась, развиваясь вовсе не по тому сценарию, который палач мысленно для себя набросал – сжато, по пунктам.

Пункт номер раз: Ильяс с благодарностью принимает предложение Заура, со слезами и чуть ли не с лобызанием рук и просьбой благословить. Номер два: вместо выяснения отношений, которое уже случилось, они должны были вместе обнаружить бомбу путников. Три: в идеале – сходу дезактивировать её. Четыре: при этом работорговцу разрешалось геройски погибнуть, посмертно заслужив всенародную благодарность. Это избавило бы Заура от неоходимости его узаконить и дальнейших угрызений совести.

Но всё пошло наперекосяк.

А теперь ещё автозак прервал переговоры на самом интересном месте.

И времени до взрыва – Заур чувствовал это – всё меньше и меньше!..

«Господи, помоги слуге своему сделать всё единственно верно, упаси от лишних жертв!»

«Микробики» сняты с предохранителей, готовы открыть огонь. Пора уничтожить десяток-другой грешников, чтобы убедить Ильяса в необходимости сотрудничества. Должны же быть у хорошего человека хоть какие-то радости в жизни накануне библейского апокалипсиса?..

Открылась дверца будки автозака. Заур не видел этого, – как он сам невидим сейчас боевикам Ильяса – но отлично слышал. Резко прозвучал непонятный гортанный выкрик. Страна давно превратилась в мультикультурный бедлам. Её открыли для иммигрантов. Половина новых граждан не владеют украинским или хотя бы русским языком…

– Хельга, прикрывай! Ворота! Если кто – сразу! – Заур приготовился стрелять, как только из-за автозака покажется организм, которому не хватает витаминов и пуль. Хельга с «макаровым» развернулась на сто восемьдесят. Теперь они – спина к спине. Ощущения – круче чем в постели.