Орлы и звёзды - Александр Антонов

Что касательно подготовки отрядов особого назначения, то тут мы, на мой взгляд, особо не преуспели. Помимо моей шестёрки какую-то ценность представляли тринадцать – тьфу! тьфу! тьфу! — снайперских групп (семь большевистских и шесть эсеровских), подобранных в основном из бывших фронтовиков, для которых удалось раздобыть винтовки с оптическим прицелом по одной на группу. Из более чем тридцати групп, вооружённых «Самопалами», — прижилось это название за «Борзами», которыми большевики с большой неохотой вынуждены были поделиться с товарищами эсерами – только четверть можно было хотя бы отдалённо причислить к спецназу. Потому перед этими группами пришлось ставить задачи различной сложности. У большевиков подготовкой спецгрупп руководил я, у эсеров – Ольга. Когда я спросил у неё, чего достигли её подопечные, Ольга только печально усмехнулась: «В основном отучились лапать инструктора». Перехватив мой потяжелевший взгляд, поспешила добавить: «Да ты не хмурься. Кроме как попытаться я им ничего не позволила». В это я охотно поверил, потому сразу успокоился.

Несмотря на не слишком обнадёживающие результаты, пара дюжин бойцов (по совокупности с той и другой стороны) на примете всё же была. Их я постарался запомнить, поскольку в ближайшем будущем собирался расширять свой отряд.

В коридоре послышалась возня и вскоре рядом со мной тянули к огню озябшие руки Ёрш да Макарыч.

— Чё припозднились? — оглядел я друзей. — Небось, по заседаниям зады просиживали?

— Было дело, — подтвердил Ёрш, когда Макарыч только щурился на огонь. — Так поперёд того и натопали немало. Ты про локаут на Путиловском уже слышал? — Я кивнул. — Большевики постановили завтра отметить Международный женский день чередой стачек и митингов.

— У эсеров та же фигня, — сказал Макарыч. — Всё, как и в наше время. Завтра начнётся Февральская революция!

— Да погоди ты с революцией! — прервал я Макарыча. — Что вы там про Международный женский день говорили?

— Завтра восьмое марта по новому стилю, только и всего, — пожал плечами Ёрш.

— А мне напомнить слабо было? — упрекнул я товарищей. — Где я, на ночь глядя, цветы для Ольги достану?!

— Как это где? — удивился Ёрш. — Достанешь из рукава.

— Я вам что, факир? — возмутился я.

— С такими друзьями как мы можешь стать и факиром, — улыбнулся Макарыч. — Цветы уже спрятаны в твоём пальто. Мы с Ершом их туда засунули.

— Ну у вас, ребята, головы! — восхитился я.

— А кормить вы эти головы намерены? — спросила заглянувшая в комнату Ольга. — Стол давно накрыт.

Сюрприз у ребят удался. Когда я спросонья, почти не прибранная, будучи в полной уверенности что окажусь там одна заявилась на кухню, первое что я увидела, были сияющие физиономии моих мужчин.

— Поздравляем с праздником! — дружно проскандировали они, а Глеб вручил мне букет цветов.

Пока они тыкались губами в мои щёки, я пыталась сообразить: о каком празднике идёт речь?

— Это, типа, мы отмечаем День Советской Армии? — пробормотала я не вполне ещё проснувшимся голосом. — Так её вроде как ещё нет?

— Да нет же! — воскликнул Мишка. — У НАС сегодня отмечают 8 Марта. Здесь, впрочем, тоже, но только по старому стилю.

Это, значит, у меня сегодня праздник, а я в таком виде? Разворачиваюсь и молча шествую в ванну. Вернулась уже в подобающем виде, а стол и накрыт. Приятно. На этом, правда, праздник и кончился. После завтрака мужчины посерьёзнели лицами и мы стали собираться на битву с самодержавием. Сам самодержец, к слову (Мишкиному слову), отбыл вчера вечером в ставку. Так что, с кем мы будем сегодня воевать, мне было не совсем ясно. Ну так нам, что той боеголовке: была бы цель загружена. В штабе к нашему приходу уже собрались посыльные, снайперы и наиболее подготовленные «самопальщики». Остальные должны были собираться в местах проведения митингов, чтобы помимо хлебных лавок охранять сегодня и их.

Мишка сразу отвёл в сторону командиров эсеровских отрядов, и что-то стал им объяснять, грозно сверкая глазами. Потом подошёл к нам и объявил, обращаясь к Глебу:

— Я переподчинил под твоё начало вверенные мне отряды. Сам немедленно отправляюсь на Путиловский!

Ёрш хотел, было, возразить, но Глеб его остановил.

— Пусть идёт. Видишь, ему помитинговать страсть как охота. Здесь от него толку уже не будет.

Мишка зыркнул на Глеба лихим глазом, открыл рот, закрыл, так и не произнеся ни слова, махнул рукой и поспешно удалился.

Вскоре стали поступать сообщения о том, что одними митингами нынче, как мы и предполагали, не обойдётся. Выборгские рабочие уже строятся в колонны, то же происходит и на Путиловском.

Глеб собрал командиров отрядов.

— Начинаем действовать по второму варианту. «Самопальщики», бегом к закреплённым колоннам. Сопровождайте их дворами и по параллельным улицам, прикрывая фланги. Снайперы, выдвигайтесь на заранее намеченные позиции. Помните, стрелять только в исключительном случае. Ключи от чердаков никто не забыл?.. Тогда вперёд! Ведьма, ведёшь третью группу!

— Есть! — ответила я, радуясь как та боеголовка, что только что захватила цель.

Группа прикрытия взяла под контроль пути отхода, а боевой расчёт: я и ассистент – занял стрелковую позицию. Отличное место! Все возможные цели как на ладони. На площади офицеры нервно прохаживаются перед двумя шеренгами солдат. Штыки уже примкнуты, но сами винтовки пока приставлены к ноге. Вход на площадь перекрыт полицейскими, по обе стороны от них в подворотнях маячат казаки. С этими, в случае чего, должны управиться «самопальщики». Они наверняка уже где-то рядом. Колонна демонстрантов медленно приближается. Какая же она огромная! По крайней мере, конца я не могу разглядеть даже в оптический прицел. Вот уже видны лозунги на транспарантах: «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!». По обе стороны колонны снуют люди с красными повязками на рукавах. Это дружинники охраняют не столько саму колонну, сколько витрины попутных магазинов от затесавшегося в ряды демонстрантов хулиганья. Люди в колонне поют. Пытаюсь разобрать слова. Нет, слишком далеко! Но вот порыв ветра доносит вполне отчётливо:

…ржавый стон замрёт.Но в недрах глубоко земля поёт:Вперёд, друзья, вперёд…

И тут меня натурально пробивает на хи-хи. Дело в том, что я немедленно вспомнила фильм «Собачье сердце». Помните песню, какую пели Швондер и компания? Мне показалось, что очень похоже. Гоню прочь крамольные мысли и ловлю в прицел первый ряд колонны. Мишка! Чтоб мне провалиться!

Надо было прямо с утра идти на Путиловский. А так, на митинг я опоздал. Когда подошёл, колонна уже строилась. Меня теперь тут знали хорошо, потому выделили место в первом ряду. И мы пошли: большевики, меньшевики, эсеры и прочая партийная, околопартийная и вовсе беспартийная братия – все в едином строю. Вот так бы и дальше через войны и годы! Позже к нам пробились Молотов и Калинин. Возбуждённые и злые. Оно и понятно. Партийное руководство решило обойтись нынче без демонстраций, но народ ещё не был скован единой цепью и поступил по своему разумению. Теперь, раз уж демонстрацию не удалось предотвратить, её надо было возглавить. Так и шли, пока не замаячил впереди полицейский кордон. А когда навстречу колонне сквозь разомкнувшийся строй выехал на белой лошади какой-то полицейский чин, та стала замедлять ход, а потом и вовсе остановилась.

— Шалфеев, Шалфеев… — зашелестело по рядам.

— Кто таков? — спросил я одного из рабочих.

— Начальник пятого полицейского отделения полковник Шалфеев, — ответил рабочий. — Злой дед, зубы он мне собственноручно выбил в участке, когда поймали с листовками.

Глаза у Шалфеева и вправду были злые. Седая борода лопатой вызывающе топорщилась на надменном лице. Полковник, видимо, чтобы придать словам дополнительный вес достал шашку, взмахнул ей и прокричал зычным голосом:

— Приказываю разойтись!

Потом вернул шашку в ножны и замер в ожидании. Колонна роптала, но стояла на месте. Не, ребята, это не революция! Я решительно покинул колонну и, не обращая внимания на предостерегающие оклики, направился к Шалфееву. Тот достал из сапога нагайку и ждал меня с видимым интересом. Когда я подошёл совсем близко прошипел: – По плётке соскучился? — и замахнулся на меня нагайкой. Зря он это сделал. Я встретил нагайку стандартной «восьмёркой» и, наматывая плеть на руку, быстро сблизился с конём, одновременно пригибая к себе не догадавшегося отпустить плеть всадника. Коротко ткнув пальцами в шею, я отправил дедулю в глубокий нокдаун, после чего подозвал одного из полицейских. Тот был, видимо, из тех с кем мне уже довелось говорить, поскольку смотрел он на меня и испуганно, и подобострастно.