Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика - Вильгельм Йонен

Все было в порядке. Подготовлены ремонтная мастерская, столовая, комнаты отдыха, казармы. Венгры вели себя очень вежливо и старались выполнять все наши желания. Шуллейт оказался не только безукоризненным организатором, но и великолепным переговорщиком. Венгерский офицер связи говорил на ломаном немецком и ужасной смеси других языков; когда Шуллейт исчерпывал все свои знания немецкого и переходил на родной язык с отчаянной жестикуляцией, он делал вид, что все понимает, и кротко приговаривал: «Ага, ага». Его так и прозвали — Ага. Уже в день нашего прибытия к вечеру я смог доложить командиру дивизии, что эскадрилья готова к боевым вылетам.

Июльские ночи в Венгрии очень жаркие, и в ожидании приказов по дивизии мы прохлаждались в шезлонгах перед зданием штаба на краю летного поля. Я объяснил экипажам наши задачи, предупредив, что бороться: британскими самолетами-снабженцами мы будем двумя волнами. Первой волне предстояло атаковать британцев на пути к Варшаве, второй — на обратном пути к Фодже. Для аварийных посадок в нашем распоряжении взлетно-посадочные полосы Будапешта, Белграда и Сомбора. Летать придется над территорией, контролируемой партизанами, поэтому каждый экипаж должен брать с собой автомат и трехдневный запас провизии. Более ого, в случае вынужденной посадки в партизанской зоне все мундиры необходимо уничтожить, иначе не останется шансов вернуться домой живыми. Штурман наведения обер-фельдфебель Крамер доложил, что летное поле готово для посадки, и в подтверждение своих слов гордо включил ограничительные огни летного поля и взлетно-посадочной полосы. Создалось впечатление, будто здесь поработал волшебник. Я приказал всем явиться к штабу, чтобы ознакомиться с ночной иллюминацией. Крамер продемонстрировал свои достижения. На поле была лишь одна взлетно-посадочная полоса, сориентированная на север-юг. В направлении восток-запад не было достаточно места, а взлетать на юг было опасно из-за невысокой горной цепи. К северу местность была совершенно ровной. Я увидел, что нет западного искусственного горизонта, и указал на это Крамеру.

— Черт побери, герр гауптман. Я совсем упустил это из виду. Но откуда я его возьму? У нас нет ни кабелей, ни фонарей, ни столбов.

И все же Крамер, бывший летчик компании «Люфтганза», не растерялся. С помощью обер-лейтенанта Ага он раздобыл два десятка деревянных столбов и керосиновые лампы. Затем они вдвоем вышли на ноле с лопатами и топорами, вкопали столбы на расстоянии 30 футов друг от друга и повесили на них фонари. Теперь мы располагали горизонтом взлета, хотя керосиновые лампы разглядеть довольно трудно.

В тот вечер мы, как в добрые старые времена, восхищались прекрасным звездным небом, и вдруг затрезвонил телефон: мы получили приказ отправить на задание три истребителя. Приближался отряд английских бомбардировщиков. Замечательно! Я схватил револьвер и поспешил к своему самолету. Мале и Грасхоф уже были в кабине, пристегивали парашюты. Я пору лил к старту, закрыл фонарь кабины и, взлетев первым, направился в сектор «Скорпион». Связь со штурманом наведения была хорошая, но вскоре после взлета мы получили приказ: «Возвращайтесь на базу». Вероятно, вражеские самолеты повернули к дому или штаб дивизии решил потренировать нас на взлет. Я распрощался со штурманом наведения Шварцем, сидевшим в глухом углу Пусты. Шварц и три солдата службы связи составляли весь персонал наземной радиолокационной станции — «Скорпион». Я полетел к Нови-Саду и начал снижаться. Еще издали я опознал фонари и маяки Крамера. Сделав широкий вираж, я приземлился через двадцать минут после взлета. Техники заправили мой самолет, а я обсудил с Крамером улучшение освещения аэродрома. Вскоре приземлились остальные самолеты: сначала обер-лейтенант Будер, новичок в эскадрилье ночных истребителей, затем фельдфебель Хубач. Оба ухмылялись, докладывая о полете, а коллеги подшучивали над ними. Через полчаса штаб дивизии опять приказал взлететь трем машинам, так как группа английских бомбардировщиков над Адриатикой следовала северо-восточным курсом. На этот раз мы не ожидали подвоха. Взлетели опять я, Будер и Хубач, а через полчаса нас снова отозвали.

— Домой, домой, домой. Ни одного самолета в воздухе, — разносилось в эфире.

— Понял, спокойной ночи, — откликнулся я и отправился на аэродром. Второй полет занял полчаса.

Войдя в начале первого ночи в столовую, я встретил группу оживленных венгерских офицеров.

— Выпьем с нами за интернациональное братство нилотов, — услышал я.

Мы пили за интернациональное братство до утра, и только с восходом солнца я с тяжелой головой отправился спать.

Следующие дни ушли на то, чтобы обустроиться в Нови-Саде. Мы постепенно привыкали к особой тактике партизан. Сначала мы заметили исчезновение керосиновых ламп: искусственный горизонт стал меньше. Крамер, тихо ругаясь, схватил автомат и бросился с несколькими солдатами в кукурузные поля. Мы услышали отдаленную стрельбу, Крамер вернулся, и через полчаса горизонт был восстановлен.

— Почему вы стреляли, Крамер? — спросил я.

— Эти парни зарываются в поля, как кроты, герр гауптман. Думаете, я подставлюсь под пули горсточки проклятых цыган? Я спугнул их, но в следующий раз не обойтись без ручных гранат. Иначе их не выкурить.

— Ох, Ага, Ага, — вздохнул я. В ту ночь я тренировал новые экипажи. Мы не пролетали и часа, когда приземляющиеся самолеты были обстреляны из Фруска-Горы. Услышав треск автоматных очередей, я прервал учебный полет и приказал техникам осмотреть самолеты. У одной машины обнаружилось несколько пулевых пробоин в крыльях и фюзеляже, а также была срезана антенна. Я снова поднялся в воздух в другой машине, решив контратаковать. Мы спикировали на вражеские позиции, открыв огонь из всех пушек и пулеметов. Воцарилась тишина. Когда мы заходили на посадку, нас больше не обстреливали. Однако на следующий вечер нас разбудил жуткий взрыв. Мы схватились за автоматы. Что произошло? Взорвался один из самолетов? К счастью, нет. На всякий случай я поставил у каждого самолета по охраннику, снабдив их паролем. Вскоре один из солдат сообщил, что неподалеку от аэродрома был взорван мост. Партизаны не оставляли нас в покое ни на один день. Зенитная рота, отправившаяся на заготовку леса для укрепления своей позиции, попала в засаду у Фруска-Горы и была уничтожена. Одному из зенитчиков удалось убежать. Он и сообщил о судьбе, постигшей его товарищей. Так что боевые действия продолжались: если не в воздухе, то на земле. Нас это удивляло. Днем под жарким солнцем ковырялись в своих полях безобидные с виду крестьяне; они даже кланялись нам, когда мы проходили мимо. Очень мирная картина. А ночью начиналось настоящее светопреставление. Партизаны чувствовали себя как рыбы в воде.