Герварт Вальден — куратор нового искусства. Жизнь и судьба - Зинаида Аматусовна Бонами
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Чувство, порожденное телесной природой, мы не способны себе представить, как же мы можем его воплотить?» Ложное умозаключение. Маленькое «я» г-на Бройера прячется за большим «МЫ». Разумеется, эгоцентрик не может представить себе чувства, порожденного телесной природой. Он и телесное не в состоянии изобразить. Потому что копирование природы — не творчество. Телесное является лишь скелетом, весь остальной организм формируется с помощью силы искусства. Г-н Бройер должен сам знать, является ли он человеком-скелетом или нет. Неспособность видения — упрек не к видению, а скорее к неспособности.
«Также с большим трудом можно изобразить движение без объекта, по отношению к которому или с помощью которого это движение совершается». Только дело не в объекте, а в движении. Поскольку именно движение есть жизнь. Подражание природе плодит на картинах лишь трупы, падаль или имитации фотографии. Средства природы иные, чем средства искусства. Почему именно рационалисты с таким злобным постоянством калечат понятия? Тот, кто нуждается в свежем воздухе, должен пойти проветриться. Тот, кто хочет помыться, должен идти не на выставку, а куда-то по соседству. Тот, у кого есть потребности, не должен удовлетворять их за счет других. А тот, кто ищет телесное, порожденное чувственным, пусть идет в анатомический театр или паноптикум.
Только такого эффекта добиваются художники, которые в процессе написания картины руководствуются материей, а не чувством. Жизнь — вот главное. Жизнь — движение. Художник придает объекту движение. Художник не может перевоспитать г-на Бройера (воспитание — сфера деятельности буржуазии), но при некоторых обстоятельствах он может сделать из г-на Бройера произведение искусства. Даже мертвое можно и должно оживить с помощью искусства.
Г-н Карл Шеффлер тоже высказался по поводу футуристов. Чтобы составить лучшее представление об этом лучшем критике, следует знать, что г-н Шеффлер находит, что «Оскар Кокошка подражает Климту». Далее г-н Шеффлер считает поэзию «искусством разума». Г-н Шеффлер склонил голову в позе мыслителя, и вот уж пред ним вновь выстраиваются произведения живописи рассудка. Доказательство тому, как он считает, — названия картин. «Названия „Прощание“, „Власть улицы“, „Воспоминания о ночи“, — очевидно, это названия рассказов». Г-н Шеффлер, кажется, посвятил много времени изучению каталога, поскольку за всеми толкованиями не видит самой живописи. Объяснения рассчитаны, естественно, на самого образованного человека, который сам ничего «распознать» не может. Можно предположить, что критики оценивают каталог, а не живопись. Почему бы г-ну Шеффлеру не придраться к названиям «Завтрак на траве», «Суд Париса», «Расцвет наук при дворе в Урбино», «Завоевание Туниса императором Карлом V», «Фонтан молодости»? Но он этого не делает, поскольку эти названия «придуманы» уже ушедшими художниками. Г-н Шеффлер считает футуристов абсолютно бездарными и утверждает, что наши современные художники давным-давно уже достигли тех целей, что ставят футуристы, и в пример приводит Карла Штратмана{2} и Мартина Бранденбурга{3}. Если г-н Шеффлер считает их талантливыми — пусть остается при своем мнении. Но с вот этим утверждением я никогда не соглашусь: «Вызывает озабоченность следующее: они кажутся интеллектуально неискренними. Их искусство представляется нечестным соревнованием. При всем показном энтузиазме между строк их манифестов считываются зависть и другие неблаговидные инстинкты. Они не настоящие фанатики, как сами утверждают, а фанатики в погоне за успехом любой ценой. Не молодежной бурей и натиском движимо их творчество, а довольно неприятной человеческой природой». Если бы г-н Шеффлер умел «считывать между строк» лучше, если бы он обладал инстинктами, пусть даже исключительно неблаговидными, то он бы заметил неприятную человеческую природу в непосредственной близости от себя. Картины, которые он не в силах понять, ему хочется засунуть в свой старый морализаторский сундук при помощи натуралистов (GmbH). Ну, г-н Шеффлер не обладает не только физической, но и духовной силой. Его критика производит впечатление интеллектуально неискренней. «Дня не проходит, чтобы меня кто-нибудь несколько раз не спросил: что вы думаете о футуристах? Забавно, но никто ни разу не требовал от меня сказать, что я думаю о творчестве Рембрандта». Я не любопытен, г-н Шеффлер, но мне было бы очень интересно это узнать.
Г-н Роберт Бройер впал в бешенство. Ему хватило ума не назвать журнал «Штурм» организатором выставки из страха, что его читатели смогут ознакомиться с критическими способностями г-на Бройера. Несчастный изливает свою ярость во всех провинциальных газетах от Веймара до Гамбурга. <…>
Мы лучшего и желать не можем, чем доставлять этим паршивцам постоянное удовольствие нападками и критикой.
Общегерманская газета Post, разумеется, разглядела в выставке угрозу всей Германской империи. Газета мужественно бросила в бой репортера — дамочку, прежде писавшую о моде. «Посреди гордого великолепия нашего Тиргартена, откуда берут гордое начало животворящие источники, развилось это гниющее общество».
Надеюсь, деревья остались целы. «Со злым умыслом здоровых людей можно бороться, потому что даже сбившиеся с пути и заблудшие люди в перспективе могут рассчитывать быть спасенными». После перспективы Тиргартена открылась перспектива на монастырь святой Магдалены. Нет, дамочка эта сам ангел во плоти: «Но те, кто разрушают свой организм в ночных заведениях, мужчины, образ жизни которых превращает их в сварливых баб, которые хотят на своем разложении заработать пару грошей на абсент, этих можно смахнуть со своего тела только мощным ударом кулака!» Но, барышня, поверьте, никто не хочет вашего тела. В вас нет прекрасных перспектив, и мощный удар кулака исходит не от вас. Вы пишете: «Поскольку даже у безнадежно сошедших с ума бывают минуты просветления, то и
