Макиавелли - Никколо Каппони

Бальони и вправду участвовал в заговоре, который тайно замышляли кардинал Асканио Сфорца, клан Орсини, Бартоломео д’Альвиано — один из выдающихся итальянских кондотьеров на службе испанской короны — и Пандольфо Петруччи. Они хотели восстановить во Флоренции власть Медичи, а затем использовать город в качестве плацдарма для масштабной кампании с целью изгнания французов из Ломбардии. Причем кардинал Асканио преследовал личный интерес: Людовик XII завладел всей собственностью его брата, герцога Людовико, и заточил его в тюрьму во Франции. Заговорщики знали, что во Флоренции могут рассчитывать на поддержку семей, некогда тесно связанных с Медичи, а также отдельных граждан, особенно из числа молодых аристократов, ненавидевших республиканскую власть. И удача оказалась на стороне республики. В конце мая Сфорца неожиданно пропали, что спасло Флоренцию и сокрушило надежды Медичи — хотя бы на время.

Тем временем правительство отчаянно подыскивало замену Бальони, причем среди возможных кандидатов даже упоминалось имя Альвиано. Содерини снова выдвинул на пост главнокомандующего Фабрицио Колонну, но согласился оставить окончательное решение за специально созванным комитетом из двенадцати человек. Но комитет проголосовал за Франческо Гонзагу, маркиза Мантуи, выдвинутого Сальвиати — Аламандо Сальвиати, входившим в то время в состав Десятки. Срочно составили контракт, и 4 мая Макиавелли отправился в Мантую для его подписания. Но из этого ничего не вышло, поскольку Гонзага решил оттянуть время: он не согласился с тем количеством солдат, которые должен был предоставить в соответствии с контрактом, и отказался сражаться против союзников императора Священной Римской империи и короля Франции. Правительство также постановило направить посла к Гонсало де Кордове в Неаполь, но когда предложили отрядить Макиавелли, другом которого, а также родственником по линии жены был Пьеро дель Неро,[43] решили не рисковать, дабы не задеть за живое Кордову, и послать человека более высокого ранга. Вместо Неаполя Никколо отправился в Сиену: ему поручили отблагодарить правителя города Пандольфо Петруччи за то, что тот предупредил флорентийцев о направлявшемся в Тоскану войске Альвиано. То, что правительство не доверяло Петруччи, особенно после того, как он удивительно быстро переметнулся на его сторону, явствует из данных Макиавелли указаний: «Используйте присущую вам рассудительность, дабы выяснить его истинные намерения». Вскоре Никколо обнаружил, что Петруччи и вправду очень скользкий тип, и за неделю в Сиене отправил во Флоренцию множество писем (в кои-то веки), полных раздражения и досады.

В частности, Макиавелли довольно скоро обнаружил, что физиономия Пандольфо «ничего или почти ничего не выражала», причем он хотел убедить флорентийцев отказаться от прав на Монтепульчано — между прочим, занятый войсками Сиены после изгнания Медичи из Флоренции. Но, стремясь заключить с республикой союз, Пандольфо все же не собирался препятствовать передвижению Альвиано по территориям Сиены. Ложь Петруччи «весьма озадачила» Никколо, а когда он оппонировал Пандольфо, поймав его на несоответствии в его словах, тот попросту заявил: «Верности ради больше делаю и меньше думаю, потому как больше доверяю времени, чем разуму». Петруччи оказался для Макиавелли достойным противником, и секретарь Синьории поехал обратно, не добившись ничего, разве что придя к заключению, что этому человеку доверять никак нельзя. Еще в Сиене Макиавелли узнал, что Кордова воспретил Альвиано нападать на Тоскану, но, когда сообщил об этом Петруччи, тот проницательно заметил, что «разум подскажет Альвиано подчиниться и утихомириться, впрочем, люди не всегда прислушиваются к голосу разума». И слова правителя оказались пророческими: Альвиано, игнорируя приказ Кордовы, с многочисленным войском высадился близ Пьомбино. И вновь в самую трудную минуту Флоренция осталась без всякой поддержки. Французы отказались вмешаться, сославшись на то, что Флоренция не уплатила сумму, указанную в союзном договоре, а Франческо Гонзага отказался служить, заявив, что Людовик XII еще не одобрил его контракт с республикой. В распоряжении Флоренции имелось лишь несколько тысяч всадников и пехотинцев под командованием Антонио Джакомини и Эрколе Бентивольо, находившихся в районе Мареммы, чтобы блокировать продвижение Альвиано вдоль побережья в направлении Пизы. Количество испанских солдат в Пьомбино заставляет предположить, что Альвиано и Кордова и вправду заключили соглашение, причем Кордова не мог вмешиваться напрямую, ибо перемирие между Францией и Испанией включало и Флоренцию.

В середине августа задира Джакомини сообщил правительству, что намерен атаковать, и хотя Десятка убеждала его проявить благоразумие, 17 августа он вступил в бой с войсками Альвиано близ Сан-Винченцо. Совершенно неожиданно — а также благодаря верно выбранному Бентивольо для нанесения удара моменту — Альвиано потерпел сокрушительное поражение, понес большие потери и лишился обоза. Ликующий Содерини приказал вывесить захваченные знамена в зале Большого Совета и вопреки всем возражениям собрал достаточно средств для выплаты жалованья наступавшим на Пизу наемникам под командованием Джакомини и Бентивольо. Такое решение обрадовало лишь некоторых, потому что многие сомневались в полководческих талантах Бентивольо, несмотря на его вклад в последнюю победу. Более того, его назначение на должность главнокомандующего с большой долей вероятности могло обозлить других кондотьеров, служивших Флоренции. В этом смысле доверительное письмо Макиавелли от 27 августа, адресованное Джакомини, служит дурным предзнаменованием и раскрывает все те трудности, которые пришлось преодолеть флорентинцам, имея дело с наемниками:

«Сохраните в тайне все, что я вам пишу. Сегодня утром комитет [pratica] решил вручить жезл главнокомандующего мессеру Эрколе, однако он намерен не спешить с оглаской и попытается задобрить Марко Антонио [Колонна], дабы избежать его неистовой ярости. Необходимо совершить два дела. Первое: мессер Джакопо [Савелли] и мессер Аннибале [Бентивольо] должны прислать кого-нибудь сюда, дабы рассказать людям, что не вся слава досталась Эрколе, ибо несколько дней назад он письменно осведомлялся, будут ли его прилюдно чествовать за отвагу. Второе: вы должны написать кому-либо из влиятельных друзей, что Марко Антонио не намерен сеять распри и Джакопо и Аука [Савелли], вопреки общему мнению, его не поддержат, поскольку сие предположение отсрочило бы назначение мессера Эрколе. В заключение скажу, что честность Джакопо и Аннибале [они не присвоили себе недавнюю победу] прибавила третьему [Эрколе] надменности и вознесла до небес его авторитет. Вы в силах исправить положение; и разорвите это письмо».