Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - Юрий Мартыненко

— Сиди и насиживай геморрой на попу, да? В школе не зубрила, а теперь — извините-подвиньтесь…

— По-твоему, все, кто хорошо учится в школе — все зубрилы? И я тоже?

— Ты нет. Ты особый случай. Ну, не обижайся. Я сгоряча ляпнула, не подумав, — Юлька сорвалась с раскладушки и в ночной сорочке подбежала к сестре и чмокнула её в щёку.

— Опять подлизываешься? Одевайся. С твоими сказками сегодня на работу опоздаю. После завтрака вымой посуду и сделай влажную уборку.

— Вымою и сделаю, мой повелитель! — думая опять о чём-то своём, крикнула вдогонку Юлька, застёгивая пуговки ситцевого халатика, сшитого мамой Анной накануне отъезда из дома в Читу…

* * *

…Чтобы купить дефицит, который зачастую выкладывали на прилавок внезапно, как говорили — «выбросили», необходимо было отстоять очередь, а то и несколько очередей за каждым видом товара отдельно. Многие люди на подобный случай всегда носили с собой специальную сетку-авоську «на авось», так как пластиковых пакетов в продаже в продуктовых магазинах не было и сами эти пакеты были дефицитным товаром.

Это была целая наука — стоять в очереди. Нужно было многое предусмотреть и рассчитать. Любая мелочь могла стоить потери места. Где стоять? Когда стоять? И даже в чём стоять — одежда и внешний вид приобрели особое значение после того, как в Москве стали продавать товары только москвичам, по предъявлении прописки. Очереди за дефицитным товаром могли достигать огромных размеров. В 1940 году, когда в провинции уже было невозможно что-либо купить, очереди в Москве достигали восьми тысяч человек, несмотря на ограничения по въезду в столицу.

Нечто подобное наблюдалось и на закате СССР. Люди изобретали множество способов, дабы избежать многодневных изнуряющих стояний в очередях, которые к тому же не гарантировали покупки товара. В магазин, например, можно было прорваться с помощью грубой физической силы. Места в очереди продавались, цена зависела от того, насколько близко к голове очереди находилось место, насколько дефицитен был товар. Имелась даже поговорка «Если хорошо постоять в очереди, то можно и не работать», можно было и нанять «стояльщика», который отстаивал бы очередь за вас. На товары длительного пользования также «записывались в очередь». Существовали определённые дни записи и, чтобы попасть в список, люди вставали в очередь с вечера, посменно с родственниками выстаивая ночь, чтобы с утра к началу записи оказаться как можно ближе к началу списка. Причём запись была непонятного свойства: помимо отметки в магазине нужно ещё было в определённые дни приходить отмечаться у непонятных инициативных людей, чтобы не быть вычеркнутым из списка. Чтобы не забыть трёх-четырёхзначный номер во время переклички, его записывали ручкой на ладони.

Когда дефицит становится постоянным и нарастает, государство вынуждено вводить нормирование распределения товаров. В СССР одним из вариантов такого нормирования была карточная система или «талоны». Помимо введения этой системы в военное и послевоенное время, в СССР такое распределение существовало и в мирные годы, в частности в конце 1980-х, в отдельных регионах на некоторые продукты.

Антиалкогольная кампания 1985 года привела к тотальному дефициту крепких алкогольных напитков и креплёных вин, для приобретения которых во многих регионах вводились талоны. Например, одна бутылка водки и две бутылки вина в месяц на человека.

Распространялся по талонам и ассортимент промтоваров — от мыла, стирального порошка и спичек до галош, женского белья, водки.

В Советском Союзе всё сильнее ощущалось влияние Запада. Не в последнюю очередь это касалось моды. Советские граждане, долгое время лишённые возможности следовать последним мировым тенденциям, теперь отстаивали в огромных очередях, чтобы втридорога купить зарубежную одежду или обувь, с которой в союзных республиках было особенно тяжело.

Почувствовав некоторую свободу, и женщины, и мужчины в период хрущёвской «оттепели», а потом и в брежневские времена стали экспериментировать со всеми доступными стилями, то примеряя образ хиппи, то щеголяя в узких брюках и белых рубашках. В то же время довольно распространенным стал и «русский стиль». И в СССР и в мире 70-е запомнились как десятилетие «дурного вкуса», что, впрочем, не помешало им стать одним из самых ярких периодов моды. Джинсы любой ценой. Два слова, неизменно ассоциировавшиеся с модой того периода — «дефицит» и «блат». Привезённые из-за рубежа вещи можно было купить в одном из магазинов «Берёзка» или в сотой секции ГУМа — однако эти места были открыты лишь для чиновников и партийных деятелей. Иностранцы, продавая одежду, увозили из России икру и золотые украшения. В особом почёте были финские сапоги, которые в Советском Союзе меняли на водку. Самыми популярными журналами мод в СССР по-прежнему оставались «Силуэт» и «Ригас модес», однако в это десятилетие в Союзе стали появляться и иностранные издания, а вместе с ними пластинки с записями популярных исполнителей и западные фильмы.

Вместе с фильмом «Лихорадка субботнего вечера» с Джоном Траволтой в Советский Союз пришла мода на клешёные брюки и джинсы, ставшие знаковой вещью десятилетия. Джинсы были самым модным, самым желанным и в то же время самым недоступным предметом одежды. У фарцовщиков или на чёрном рынке можно было купить модели, привезённые из Югославии, Болгарии и Греции, однако верхом мечтаний каждого советского модника оставались фирменные американские. За удовольствие носить джинсы многие были готовы не только отстоять в очереди, но и отдать месячную зарплату — разные модели стоили от 120 до 160 рублей. Кроме брюк из джинсовой ткани шили прямые юбки с разрезом, сарафаны и батники — все это точно так же можно было купить только у фарцовщиков. Однако часто случалось так, что, даже заплатив за заграничный товар три цены, покупатель оставался ни с чем: советские «предприниматели», стремясь заработать, часто в упаковке вместо готовой к носке вещи отдавали клиенту только одну штанину. Если же покупателю повезло, и джинсы оказывались целыми, вещь часто не подходила по размеру: молодым людям приходилось в обновке садиться в горячую ванную, чтобы ткань «облепила тело». Впрочем, обманывали фарцовщики и своих зарубежных клиентов, подсовывая им вместо денег «куклу» — пачку, где настоящими были только верхняя и нижняя купюры.

Желанными заграничными вещами кроме джинсов были сапоги-чулки, водолазка или свитер-лапша и портфель-«дипломат». За любой из этих обновок советские граждане готовы были переплачивать — импортные вещи считались символами престижа.

* * *

Стандарты женской красоты в Советском Союзе долгое время формировались под воздействием политической и особенно экономической обстановки, а не модных канонов. Именно по этой причине в Европе и США советские женщины долгое время считались слишком толстыми и безвкусно одетыми.

После революции 1917-го молодой Советский Союз на добрый десяток лет погрузился в разруху и голод. Людям элементарно нечего было есть, поэтому о моде и красоте думать было недосуг. Когда в благополучных капиталистических странах дамы,