Светлейший. Князь - Владимир Викторович Бабкин

Звёздный. Двор. Престол.

Полигон.

И Арена.

— Государыня.

Благосклонный кивок.

— Да, прежняя порода чувствуется. Сейчас таких уже не делают.

— Это плохо, Ваше Всевеличие?

Неопределённое.

— Трудно сказать. А вы хорошо держались, хочу отдать вам должное.

— Да, простит меня Ваше Всевеличие, но я не совсем понял истинное значение ваших слов. Меня вчера вроде бы не пытали и Диану Александровну тоже, насколько я знаю.

Императрица усмехнулась.

— Конечно, вас никто не пытал. Не было никакого смысла в этом действе. Современные средства гипноанализа и фармакологии позволяют обходиться без Средневековых методов. Конечно, вы с Дианой рассказали всё что знаете и не знаете. Я просто о том, что вам почти целый месяц удавалось водить за нос всех окружающих и никто из людей, которые хорошо знали прежнего мальчика Михаила Романова, не заподозрили не то что подмены, но и даже не заметили никаких изменений. Мы провели исследования и опросы. А Владимир прошёл ту же самую процедуру гипноанализа, что и вы с Дианой. И что интересно, ни он, ни Диана не заметили перемен. Вы талантливый актёр.

Позволяю себе парировать:

— Благодарю вас, Ваше Всевеличие, но у меня не было необходимости, как тому человеку, который оказался в моём теле в 1917 году, принимать решительные решения с первых минут попаданства.

Что ж, слова были произнесены. Задушат меня прямо сейчас или мы ещё какое-то время поболтаем?

— Но, в прежние времена вы были другим. Более… легкомысленным.

— Tempora mutantur et nos mutamur in illis — Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.

Мы гуляли по саду. Пели птички и царила полная идиллия.

Мои откровения и слова не меняли ничего. Вчера из меня вытащили почти все, что только возможно. Разница только в том, что вчера я просто тупо отвечал на вопросы и давал показания, пуская слюни. Никаких оценок и собственных рассуждений в такой технике допроса не бывает. Я специально изучил этот вопрос накануне. Так что можем и поболтать, если ей интересно. Я-то точно никуда не тороплюсь.

Нынешняя Императрица была на редкость умна и красива, и одно дело, когда ты смотришь на неё, как на официальный портрет или образ, а другое, когда вот так прогуливаешься и тебе терять больше как бы и нечего. Ну, кроме своей жизни и жизни любимой.

У Марии была бешеная харизма и обаяние. Уверен, что мужчины просто исходят слюной и кое чем ещё, глядя на неё. Впрочем, говорят, что с Благословенной была та же история.

Царица кивнула.

— Михаил Александрович…

Я усмехнулся.

— Можно просто Михаил или Миша. Мы, всё ж таки не чужие люди.

Императрица улыбнулась.

— Это да. Тем более что мы ровесники, не так ли?

Киваю.

— Да, конечно.

Благосклонное:

— Прекрасно. Тогда, когда мы с глазу на глаз, можете обращаться ко мне просто по имени Мария.

— Спасибо, — склоняю голову. — Государыня моя.

Я обозначил её безусловный статус. Она кивнула, принимая.

— Итак, Миша. Как вы понимаете, мы всё знаем.

— Да, уж, после вчерашнего «происшествия».

— Вы отлично должны понимать, что такое безопасность государства и что поставлено на карту.

Хмыкаю.

— Нас с Дианой сразу задушат или чуть погодя?

Лучезарная улыбка.

— А я ещё не решила.

— Ну, тогда есть время побеседовать.

Кивок.

— Конечно. Иначе, зачем мы здесь?

— Логично. Так что вы от меня хотите, Государыня? Вряд ли вас интересуют какие-то секреты прошлого или вы сильно интересуетесь тем, какие погоды стояли в Гатчине в то утро 27 февраля 1917 года по старому, как сейчас принято говорить, стилю.

— Да, не особо нас эти «тайны» интересуют, скажем прямо.

— Тогда зачем я вам?

Усмешка.

— Ну, может у вас откроется талант писателя или поэта, и вы будете специализироваться на той эпохе, свидетелем которой были.

Улыбаюсь.

— Всё может быть, моя Госпожа. Пути Господни неисповедимы. Кто знает, что мне предначертано на этом пути. Может быть и это поприще.

Эта фраза Царицу несколько напрягла. Что ж, учтём.

Добавляю:

— Я верен вам, моя Государыня. Присяга для меня не пустой звук. Я поклялся в верности вам перед Ликом Всевышнего. И Присягу эту я исполню. Можете располагать мной в полной мере. Любое ваше Повеление, которое не противоречит моей Чести, будет исполнено.

Серьезно. Кивок.

— Что ж, я повторно принимаю Присягу вашей Верности, Михаил.

Вероятно, забавно за нами наблюдать со стороны. Пятнадцатилетий пацан галантно и на равных общается с тридцатидевятилетней фактической правительницей Терры и Луны. Да, она моя троюродная сестра, но всё же.

Представляю, как там кусает сейчас губы Динка глядя в окно нашей квартиры. Они как раз выходят в сад. Отчего кусает? А от всего. И от беспокойства за меня, за наше будущее и за себя лично. И от ревности.

Женщины.

Словно прочитав мои мысли Царица поинтересовалась:

— И какие планы на Диану?

Пожимаю плечами.

— Мы поженимся. И будем жить долго и счастливо. Если Ваше Всевеличие дозволит.

Улыбка.

— Я подумаю.

Женщины.

С такой же точно улыбкой, Императрица сообщила, как бы промежду прочим:

— Но в Лицей вы уже не вернётесь. Диану я зачислю в свою Свиту фрейлиной, а для вас я, пожалуй, найду занятие поинтереснее.

Качаю головой.

— Я должен вернуться в Лицей, моя Госпожа.

— Почему? У вас выпуск уже через месяц.

Упрямо отвечаю:

— Я должен, Государыня. И Диана должна. Это вопрос Чести. Мы должны пройти Арену. Иначе будем мы презираемы нашими лицеистами до конца дней своих.

Выпускница Звёздного Лицея кивнула. Да, тут не поспоришь.

— Хорошо.

И я продолжил упрямо:

— И Ваше Всевеличие, мы Дианой будем выбирать себе партнёра по Арене сами. Я не хочу легкой победы.

— Если вас убьют ненароком?

Усмехаюсь.

— А если я убью ненароком? Я кавалерист-генерал, командовал джигитами Дикой дивизии. С огромным навыком ножевого боя. К тому же я месяц усиленно восстанавливал свои навыки. Не волнуйтесь, моя Госпожа, убитых не будет. Поцарапаю и всё. Но я должен выйти на Арену. Диана тоже справится.

Кивок.

— Что ж, да будет так.

Склоняю голову. Нет, не в благодарность за милость. Она может нас с Динкой приказать казнить, но отнять Честь у нас она не вправе. На этом построена Империя и она это отлично знает. Она выросла на этом и впитала в себя это с молоком матери.

Я склоняю