Игра. Реванш - Мария Обатнина

— Я не совсем понимаю, что от меня понадобилось органам, — недоумевал Ланчак. Он заметно нервничал, что не могло не укрыться от зоркого взора Зимы.

«Попадись он к гэбэшникам, раскололи бы его в два счёта!»

— Куда Вы меня ведёте? Собственно, могли бы вызвать повесткой! Простите, я не успел рассмотреть Вашу фамилию и должность?

— Ланчак, от тебя просто пасёт страхом! — презрительно прищурился Зимовский. Олег отшатнулся от него, как от прокажённого.

— Вы, не из полиции, — догадался он, отступая на шаг назад, но крепкие пальцы бульдожьей хваткой сомкнулись на его предплечье.

— Кто Вы?

— Иди спокойно, не дёргайся!

Ланчак шёл нервной прыгающей походкой, постоянно оглядываясь по сторонам. Зимовский недоумевал, что общего могло быть у Алексея с нерешительным трусливым Олегом. У автомобиля Зима распахнул дверцу джипа, ухарски подмигивая Ланчаку.

— Ну, что, красивая, поехали кататься?

— Я простой врач… — залепетал Олег, нехотя залезая на переднее сидение.

— Вы меня, наверное, с кем-то спутали…

— Не скули и слушай сюда, — процедил Зима, усаживаясь на водительское место, заблокировав двери.

— Тебе придётся прокатиться со мной в Оренбург.

— Куда? — Ланчак дёрнул закрытую дверь и затравленно прошептал, с мольбой глядя на собеседника.

— Ты слышал, — приправил металлом интонации Зимовский.

— Но… Послушайте…

— Алексей в большой беде…

— Я так и знал, — не дав договорить, Ланчак в изнеможении откинулся на спинку кресла. — Он… он… что, сбежал из тюрьмы?

— Пока нет.

— Так, сразу говорю, я пас…

— Ты меня не понял, — на губах Зимовского заиграла нехорошая ухмылка.

— Я не собираюсь уговаривать тебя. Тебе придётся прокатиться со мной в Оренбург.

— Но послушайте, как…

— Возьмёшь больничный.

— Но я…

— Рассчитаемся с тобой после. В накладе не останешься. Сможешь открыть собственную клинику.

— Да послушайте Вы, чёрт бы Вас подрал, у меня семья, и я не могу вот так подставлять под удар жизни…

— Пристегнись, — только и сказал потерявший терпение Зима, срывая джип с места.

Ланчак промычал что-то нечленораздельное и, застегнув ремень безопасности, обречённым взглядом уставился в окно.

* * *

Вот уже битых сорок минут полковник Белов вглядывался в фотографию гражданки Васнецовой, не находя ни малейшего сходства между ней и затерявшейся в Канаде Рязанцевой. Возможно, кое-какое сходство, конечно, прослеживалось, но разве что самое отдалённое. Наталья Васнецова оказалась этакой брутальной мадам, с тяжёлыми скулами, набрякшими веками, сосудистой сеточкой на щеках и подбородке, нависшими бровями, и коротко стриженными рыжими волосами. В глубине блёклых глазах Васнецовой отражалась такая вселенская печаль одиночества, что Павел невольно поёжился. Привыкшая к каторжному труду медицинской сестры в госучреждении, давно махнувшая на себя рукой женщина по природе своей не могла пуститься во все тяжкие, и уж тем более привлечь к своей персоне внимание такого мужика, как Смолин. Чем дольше всматривался полковник в фотографию Васнецовой, тем сильнее его одолевали сомнения. Никакой грим, пусть даже театральный, не мог превратить яркую броскую Рязанцеву в приземистую тётку с лицом, сохранившим следы юношеских прыщей. Так-то оно так, но не слишком ли неожиданно появление мадам Васнецовой в Чёрном дельфине?

Белов снова и снова просматривал её послужной список, а там, к слову заметим, было на что посмотреть: пять лет работы в психиатрической клинике, шесть в легендарной тюрьме «Бутырка», последующие три года по переводу в петербургских «Крестах».

— Не замужем, детей нет, лесбиянка…

Поперхнувшись, Белов нахмурился. Ещё и лесбиянка, полный комплект. Прокрутив в десятый раз запись с камеры видеонаблюдения, полковник так и не смог прийти к общему знаменателю, Рязанцева это или нет. Майор Денисов должен быть уже прилететь в Екатеринбург, а уж он-то сразу распознает подделку. Телефонный звонок прогремел пистолетным выстрелом, от которого полковник вздрогнул, больно ударившись коленом о столешницу.

— Папа.

— Лерочка!

— Папа, ты, когда домой?

Услышав грустный голосок дочери, Белов смахнул выступившие на глаза слёзы. Девочка едва отправилась от потрясения после смерти матери, и он просто не в силах запугивать её известием о готовящемся побеге Смолина.

— Валерия Павловна, ты сделала уроки?

— Да, папа, тебя жду.

— Сегодня я отыграюсь, — деланно рассмеялся полковник, стараясь, чтобы голос звучал как можно бодрее.

— Я приеду через часок, малыш, и мы с тобой поужинаем.

— Хорошо.

— Вот и славно. Целую, кроха.

Отключив связь, Павел Дмитриевич устало потёр ноющие виски. По-хорошему следовало бы отправить дочь в Канаду, но пока Смолин находится за решёткой, нет никакого смысла пороть горячку. Из заключения патологоанатома свидетельствовало, что погибли именно Круглов и сын Смолина Паша, но интуиция со смехом опровергала подобное заключение судмедэксперта.

«Круглов определённо жив. Кто-то организовал ему побег, сымитировал смерть Виталия и Смолина младшего, а заодно дал на лапу судмедэкспертам, но кто? Никаких зацепок. Этот дьявол, даже находясь в заключении, на два шага опережает меня!».

— Господи, когда это всё кончится?!

Полковник ответил на звонок вновь ожившего сотового телефона.

— Товарищ полковник, я долетел, еду в машине. Только что получил отчёт, касательно пассажиров, вылетающих рейсом из Канады. Есть зацепка, Павел Дмитриевич. Похожая на Рязанцеву женщина вылетела вечерним рейсом. Скан паспорта я переслал Вам на почту.

С гулко колотящимся сердцем Белов развернул сканированную копию паспорта, и сердце у него пропустило болезненный удар.

— Это она.

— Да, это она.

— Всё сходится. Значит Рязанцева уже в Чёрном Дельфине.

— Товарищ полковник, не будем торопиться, она вполне может отсиживаться где-нибудь в Екатеринбурге вместе с Кругловым и сыном Смолина. Перед отъездом я ещё раз поговорил с Мариной Азаровой.

— КОЛЯ!

— Да не волнуйтесь Вы так, мы просто поговорили. Она действительно ничего не слышала о Виталии Круглове. А вдруг мы ошибаемся…

— Нет, мы не ошибаемся. Я уверен, Круглов жив! Кому надо убирать Круглова, если лидер ОПГ — Смолин?

— Верно, тогда получается, что они стирают любое воспоминание о Смолине старшем, младшем и о его шестёрке Круглове.

— Нет, Круглов для Смолина не шестёрка. Между ними настоящая мужская дружба. Вспомни, как он отказался сдать нам Смолина.