Дьюи. Кот из библиотеки, который потряс весь мир - Вики Майрон

Столетие подходило к концу, все менялось, и Дьюи взрослел. Он проводил больше времени в своей постельке, энергичные игры сменились спокойными поездками на книжной тележке с Джой. Вместо того чтобы вспрыгивать на тележку, он мяукал Джой, чтобы она подсадила его, и ехал, как капитан на носу своего корабля. Он перестал прыгать на осветительную арматуру — я считаю, дело было не в физических способностях, а в том, что это развлечение ему надоело. Он не избегал грубоватых тисканий, но любил мягкое обращение, как тот бездомный, который стал одним из его лучших друзей. В таком городе, как Спенсер, трудно оставаться невидимым, но этому мужчине почти удалось добиться успеха. Он просто каждый день появлялся в библиотеке — небритый, непричесанный и неумытый. Он никому не говорил ни слова. Никогда ни на кого не смотрел. Ему был нужен только Дьюи. Он подхватывал его и перекидывал себе через плечо; Дьюи, мурлыча, висел так минут двадцать, пока этот человек излагал ему все свои секреты.

Когда Дьюи перестал прогуливаться по верху книжных полок, Кей принесла из дому старую кошачью колыбельку и поставила ее на верх полочки на своем рабочем столе. Дьюи сворачивался в ней и наблюдал, как Кей работает. Она внимательно относилась к его потребностям, меняла ему еду, расчесывала свалявшуюся шерсть, помогала мне купать его. Она не была столь терпеливой или мягкой, как я, но даже самое решительное ее обращение с Дьюи заканчивалось нежным поглаживанием его по голове. Как-то незадолго до того, как Кей приступила к новым обязанностям, Дьюи прыгнул в свою постельку, и полочка упала. Кот, растопырив все четыре лапы, отлетел в одну сторону, а блокноты и скрепки в другую. Прежде чем последняя из них упала на пол, Дьюи вернулся, чтобы осмотреть масштабы разрушения.

— Тебя мало что пугает в этой библиотеке, не так ли? — пошутила Кей, и улыбка, которая, как я подозревала, всегда таилась у нее в сердце, ямочками проявилась на щеках.

«Только ванна и щетка», — мог бы сказать Дьюи, прояви он честность. Чем старше он становился, тем больше ненавидел расчесывание.

Кроме того, у него не хватало терпения общаться с дошкольниками, которые таскали и тискали его. Он напрягался, давая понять, что не хочет больше терпеть такое обращение. Однако никогда не обижал малышей и редко от них убегал. Когда какой-то ребенок начинал ему надоедать, он просто отползал и прятался.

Малыши — это была особая история. Однажды я наблюдала, как Дьюи прыгал в нескольких футах от малышки, которая ковыляла по полу в ходунках. Я часто видела, как Дьюи обращается с малышами, так что ничего не опасалась. Но обращаться с малышами надо деликатно, не говоря уж о молодых мамах. Особенно с ними! Дьюи просто сидел со скучающим выражением на физиономии, и на расстоянии казалось, что он как бы говорит: «Никак ты уже ходишь?» Затем, когда он решил, что я не смотрю в его сторону, он, извиваясь, придвинулся на дюйм ближе. «Туда смотреть не стоит, — как бы говорил он, — оцени мое поведение». Через минуту он повторил свой маневр. Затем еще раз. Медленно, дюйм за дюймом, он подползал все ближе, пока, наконец, не оказался вплотную к ходункам, сунул голову через их край, как бы убеждаясь, что ребенок внутри, затем прилег, положив голову на лапы. Малышка протянула ручонку поверх ходунков и ухватила его за ухо. Дьюи повернул голову, чтобы ей было удобнее. Она засмеялась, запрыгала на месте и потянула его за ухо. Дьюи сидел неподвижно и выглядел вполне удовлетворенным.

В 2002 году мы взяли на работу нового помощника детского библиотекаря Донну Стенфорд. Донна поездила по миру как волонтер Корпуса мира и недавно вернулась на северо-запад Айовы, чтобы ухаживать за матерью, которая страдала болезнью Альцгеймера. Донна была спокойной и добросовестной, и сначала я подумала, что Дьюи именно поэтому проводит с ней несколько часов в детском отделе. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы понять — Донна не знает никого в городе, кроме своей матери, и даже такое место, как Спенсер, — или, может быть, именно такое место, как Спенсер, где все тесно связаны между собой, — могло показаться человеку со стороны холодным и замкнутым. Единственным здешним обитателем, кто привязался к Донне, был Дьюи. Он любил ездить у нее на плече, когда она в своем кресле на колесиках направлялась к полкам выбирать книги. Устав от этого, он взбирался к ней на колени, чтобы Донна могла приласкать его. Порой она читала ему детские книги. Как-то я с удивлением застала их: Дьюи покоился с закрытыми глазами, а Донна была погружена в глубокие раздумья. Скорее всего, она была удивлена.

— Не беспокойся, — сказала я ей. — Это часть твоей канцелярской работы — иметь дело с этим котенком.

Затем появился Скотт, бойфренд Джоди. Бедный Скотт во время своей первой поездки в Спенсер попал, что называется, с головой: праздновалась золотая свадьба моих родителей. Это была не просто семейная вечеринка. Событие состоялось в Конвент-центре Спенсера, в котором было четыреста пятьдесят сидячих мест. Но даже и этот зал не мог вместить всех желающих. Когда дети Джипсонов поднялись на сцену, чтобы исполнить «Ты мой солнечный свет» на стихи, посвященные семье, и соло моего брата Дуга «Посмотри на нас» Винса Джилла, вдоль стен стояло больше сотни людей, ждавших своей очереди поздравить папу и маму. Всю жизнь они воспринимали мир как свою семью.

Стоило Джоди покинуть дом, как мои отношения с ней заметно улучшились. Мы понимали, что можем быть отличными друзьями и невозможными соседями. Но, посмеиваясь над настоящим, мы воздерживались вспоминать прошлое. Может, матерям и дочерям вообще не стоит этого делать. Но это не значит, что нельзя попытаться…

— Я знаю, у нас с тобой были нелегкие времена, Джоди.

— О чем ты говоришь, мама?

С чего мне начать? Мое здоровье. Мои отлучки. Беспорядок в ее комнате. Бренди.

— В Манкато. Помнишь? Мы проходили мимо магазина, и ты сказала: «Как я хочу эту рубашку, мама, но знаю, что у нас нет денег, так что обойдусь». Ты не просто ее хотела, она была тебе необходима, но ты никогда не доставляла мне затруднений. — Я вздохнула: — Тебе было всего пять лет.

— Ох, мама, это просто жизнь.

И вот тут я поняла, что она права. И хорошее, и плохое — это все просто жизнь. И пусть она идет себе. Не стоит переживать из-за прошлого. Вопрос вот в чем: с кем тебе придется делить ее завтра?

Этим же вечером мы с Джоди взяли Скотта в библиотеку, чтобы он встретился с Дьюи. Вот тогда я и поняла, что у молодых людей серьезные отношения; раньше Джоди никогда не знакомила с Дьюи никого из своих бойфрендов и, насколько я знаю, никого из них это не интересовало. Дьюи, конечно, был вне себя от радости при виде Джоди. Она всегда была его любимицей. Скотт дал им время побыть вместе, а потом осторожно поднял Дьюи и погладил его. Не по животу, чего Дьюи терпеть не мог, а по спине. Повесив Дьюи на плечо, он прошелся с ним по пустой библиотеке. Вытащив камеру, сделал несколько снимков для своей матери. Она слышала истории Дьюи и была его большой поклонницей. У меня потеплело на сердце, когда я видела их вдвоем. Скотт был таким нежным и любящим. И как я могла не признать парня, у которого хватило ума сделать фотографии для матери?

Мне не пришло в голову, что в этом есть что-то необычное, — юная женщина ведет своего бойфренда в библиотеку для встречи с котом своей матери. Дьюи был членом семьи, и его мнение что-то да значило. Как кто-либо мог рассчитывать стать членом такой семьи, не познакомившись с ним? И я доверяла Дьюи, знала, что он сможет почувствовать плохое; он был мой часовой и всегда защищал тех, кого любил. Зрелище Скотта с Дьюи и Дьюи со Скоттом показало мне все, что я хотела увидеть.

В эту минуту я и думать не могла о Дьюи как о библиотечном коте — Дьюи был моим котом. Я была тем человеком, к которому он пришел за любовью. За уютом. И я дала ему и любовь, и уют. Он заменял мне мужа или ребенка — я не считала себя одинокой, у меня хватало друзей. И не маялась бездельем — я любила свою работу. Я не искала в нем чего-то особенного. Мы виделись не каждый день и жили врозь. Мы могли провести весь день в библиотеке и не видеться друг с другом. Но, даже не видя его, я знала, что он здесь. Мы были предназначены, осознавала я, чтобы делиться жизнью друг с другом — и не завтра, а всегда.

Я считала Дьюи более особенным, чем любое животное, которое мне довелось знать. Я и представить себе не могла, что животное может обладать такими достоинствами. Тем не менее по сути это ничего не меняло. Это был мой кот, но он принадлежал библиотеке. Его место было на публике. День-два Дьюи с удовольствием гостил у меня дома, но, как только мы садились в машину и направлялись в даунтаун, в библиотеку, он ставил передние лапы на приборную панель и взволнованно смотрел в окно. Поворачивать мне приходилось осторожно, чтобы он не соскользнул. Когда до Дьюи доносились запахи из «Сестерс-Мейн-стрит кафе», он понимал, что мы всего в нескольких кварталах. Вот тут он в самом деле приходил в возбуждение, перемещался к подлокотнику и упирался лапами в боковое стекло, явно требуя, чтобы дверь поскорее открылась. «Мы здесь! Мы на месте!» Глядя из-за плеча, он чуть ли не орал на меня, когда мы въезжали в аллею. Едва только открывалась дверца, он прыгал мне на руки, и я переносила его через порог. А затем… фьюить!