Вечный любовник - Дж. Уорд

Джон быстро миновал коридор, поднялся по обшарканным ступенькам и торопливо закрыл за собой дверь студии на замок.

Его маленькая квартирка примерно через пять лет станет совсем непригодной для жилья. Полы наполовину застелены линолеумом, наполовину ковром; оба покрытия словно поменялись своими отличительными чертами: линолеум истерся так, что стал мохнатым, а ковер — жестким, как дерево.

Заляпанные жиром окна можно было считать полупрозрачными, что не так уж плохо: не нужны жалюзи. Душ работал исправно, то же и с умывальником. Но вот кухонная раковина давно уже забилась, еще до того, как Джон сюда въехал. Он пробовал пробить ее каким-нибудь средством, но эти попытки закончились неудачей, в трубу же он решил не соваться. Ему совсем не хотелось знать, что смывалось до него по этому стоку.

Как всякую пятницу после возвращения домой, он открыл окно и посмотрел на противоположную сторону улицы. В офисе телефона доверия горел свет, но Мэри за ее обычным столом не было.

Джон нахмурился. Может быть, она плохо себя чувствует? В тот день, когда он был у нее, она выглядела неважно.

Джон решил, что завтра же заедет к ней на велике и проверит, все ли в порядке.

Господи, здорово, что он все же набрался храбрости и подошел к ней. Просто здорово! Она оказалась очень милой, даже лучше, чем по телефону. А то, что она тоже знает амслен? Совпадение?

Закрыв окно, он подошел к холодильнику и снял резинку, придерживавшую дверцу. Внутри стояли четыре упаковки питательной смеси «Ешиге» с ванильным вкусом, в каждой по шесть штук. Он достал две жестяные баночки и вернул резинку на место. Его квартира, наверное, единственная в доме, где нет тараканов — результат отсутствия нормальной еды. Его желудок ее не принимал.

Сев на матрас, он оперся спиной о стену. В ресторане сегодня было полно народу, и плечи к вечеру ужасно ныли.

С осторожностью отпив из первой банки и надеясь, что его желудок даст ему сегодня передохнуть, Джон взял в руки новый выпуск журнала «Мускулы и фитнес», прочитанный уже дважды.

Он уставился на обложку. Парень на переднем плане представлял собой загорелую груду мускулов — накачанные бицепсы, трицепсы, грудь и живот. Усиливая этот образ мачо, рядом стояла красотка в ярко-желтом бикини, обвивая парня, как ленточка.

Джон уже не первый год читал о силовых нагрузках и несколько месяцев откладывал деньги, чтобы купить небольшой набор гантелей. Теперь он тренировался с ними по шесть дней в неделю. Результата никакого. С каким бы усердием он ни качался, как бы отчаянно ни хотел нарастить мускулатуру — никакого, и все.

Отчасти, конечно, из-за питания. Его не тошнило только от питательной смеси, а много ли в ней калорий? Но беда не только в еде. У него явно не лучшая наследственность. В двадцать три года он был ростом метр шестьдесят пять, весил 47 килограммов. Ему не приходилось бриться. На теле — ни волоска. И никакой эрекции.

Не мужчина. Слабак. Хуже того: ничто ведь и не менялось. В свои двадцать три он пребывал в том же состоянии и при том росте, что и в тринадцать.

Однообразие изводило его, выматывало, утомляло. Джон потерял всякую надежду, что когда-нибудь станет нормальным мужчиной, но навык приятия действительности такой, какова она есть, делал его взрослее. Он чувствовал себя древним стариком в теле мальчика. Как если бы его разуму предназначалась другая оболочка.

Но Джон все же имел свою отдушину. Он обожал спать. В своих снах он видел себя сильным, сражающимся, уверенным в себе… Настоящим мужчиной. Ночами он становился бесстрашным воином с кинжалом в руке, использующим его в благородных целях. В этом ему помогали другие мужчины, такие же, как он, воины и братья, преданные законам смерти.

Помимо этого, Джон занимался в своих видениях любовью с женщинами, красавицами, издававшими странные звуки, когда он входил в их тела. Иногда даже в несколько тел. Он овладевал ими с некоторой грубостью, потому что именно так им нравилось; да он и сам хотел именно так. Любовницы впивались ему ногтями в спину, царапая кожу, извиваясь под сильными ударами его бедер. Он доводил себя до пика удовольствия, тело его сотрясали судороги, и с воплем триумфа он выплескивал свой сок в их горячее лоно. А после оргазма он, как извращенец, пил их кровь, а они пили его, и это безумство окрашивало белые простыни в красный цвет. Наконец, когда все потребности удовлетворялись, неистовство и страсть проходили, он нежно обнимал своих прекрасных подруг. Они смотрели на него сияющими глазами, полными обожания. Словно благословение, на него нисходили гармония и покой.

К сожалению, утром он просыпался.

В реальной жизни Джон не мог ни сразить, ни защитить кого-либо: не с его это было телосложением. Он даже никогда не целовал женщину. Не доводилось… Противоположный пол реагировал на него двояко: женщины постарше относились к нему как к ребенку, а девушки вовсе не замечали. Обе реакции причиняли ему боль, первая — из-за подчеркивания его слабости, последняя — из-за отсутствия надежды на то, что он когда-нибудь встретит девушку, о которой сможет заботиться.

Именно поэтому Джон так сильно хотел обладать женщиной. У него была необъяснимая потребность защищать, оберегать, охранять. Призвание, так и не нашедшее применения.

Да и какая женщина его захочет? Он такой тощий. Джинсы болтаются на бедрах. Рубашка подчеркивает его выпирающие ребра. Размер ноги — как у десятилетнего мальчика.

Джон чувствовал, как внутри копится разочарование, но не знал, почему это его так расстраивает. Конечно же, ему нравились женщины. Хотелось прикасаться к ним: их кожа казалась такой нежной и они вкусно пахли. Но он никогда не испытывал возбуждения, даже по утрам, когда просыпался после своих сладострастных снов. Он просто недоделанный. Застрял между мужчиной и женщиной — ни рыба ни мясо. Гермафродит, но без его причудливого аппарата.

Одно он знал наверняка: мужчины его точно не привлекали. На протяжении последних лет вокруг него увивались многие, предлагая деньги, наркотики, угрожая, пытаясь принудить к сексу в туалете или в машине. Но ему всегда удавалось отвертеться.

Почти всегда… за исключением случая минувшей зимой. Когда один урод под дулом пистолета загнал его на лестницу того самого дома, где Джон тогда жил.

После этого он и переехал, и обзавелся пистолетом.

И он позвонил на горячую линию по предотвращению самоубийств.

Это произошло десять месяцев назад, а он до сих пор ненавидел прикосновение джинсовой ткани к коже. Он выбросил бы все четыре пары, если бы мог себе такое позволить. Вместо этого он сжег джинсы, в которых был в ту ночь, и стал носить под штанами трико даже летом.