Финансист - Б. Б. Истон

в темноте я могла точно сказать, что они были покрасневшими и налитыми кровью.

– Рыцарь, я… Мне очень жаль.

Отец Рыцаря был успешным бизнесменом в Чикаго, и у него была идеальная, как на картинке, семья. Эмоционально нестабильный внебрачный сын выглядел не слишком привлекательно, так что он никогда и не признавал Рыцаря своим сыном. Они даже никогда не встречались.

А теперь уже и не встретятся.

Зарычав, Рыцарь указал свободной рукой сперва на меня, потом на землю.

– Блин, спускайся сюда!

Я прижала кулак с все еще стиснутым в нем кожаным мешочком к стеклу. Мне хотелось выйти к Рыцарю. Мне хотелось обнять и успокоить его так сильно, как мне всегда чего-то хотелось, но я понимала, что ему от меня нужно не это. Рыцарю была нужна не моя ласка. Он хотел моей плоти. Крови. Сломанных костей. Он хотел использовать мое тело, чтобы избавиться от своей боли, а потом, поняв, что наделал, бросить его, истекающее кровью, на улице.

– Я тут, – прошептала я, голосом и глазами умоляя его успокоиться. – Ты можешь со мной разговаривать. Видишь? Я же здесь.

– Я ни хрена не хочу разговаривать!

– Я знаю, но это может помочь.

– Гр-р-р-р-р-р! – прорычал Рыцарь, с такой силой стискивая в руке телефон, что я услыхала, как на другом конце линии трещит пластик. – Иди к черту! Спускайся сюда!

– Не могу, – прошептала я, прижимаясь лбом к стеклу.

Рыцарь подскочил к дому и свободной рукой ударил в стену. Я почувствовала, как задрожало стекло у меня под щекой.

– Панк, выходи, на хрен!

– Прекрати! – Я смотрела сверху на его макушку. Его зачесанные назад светлые волосы упали на лоб, когда он ударил в стену. – Рыцарь, ты так разобьешь себе руку, а ты же чертов татуировщик. Успокойся.

Рыцарь снова ударил в стену, и в этот момент я поняла, каково это – быть Кеном.

Я же знала, что значит – быть в серьезных отношениях с тем, с кем ты не можешь справиться. С тем, кто чувствует и переживает гораздо глубже, чем ты сам. Я знала, каково это – заботиться о том, кто требует больше, чем ты можешь дать ему, а потом срывается на тебя за то, что ты не можешь этого сделать.

Я шесть лет занималась именно этим.

Может быть, проблема была вовсе не в Кене?

Может быть, мне, как и Рыцарю, просто надо было самой отвечать за свои чертовы чувства?

– Рыцарь, – сказала я тихо, делая ровно то, что сделал бы Кен, если бы я стояла перед его домом, устроив пьяную истерику посреди ночи. Я перестала сжиматься. Я выпрямила спину. И сказала:

– Мне очень жаль, что так вышло с твоим отцом. Очень, очень жаль. Но я не могу разговаривать с тобой, пока ты пьян и не в себе, так что я вешаю трубку и вызываю тебе такси.

24

Сентябрь 2003-го

– Кен, передай мне вон тот чайник. – Я протянула руку через простирающийся по всему заднему двору Кена ряд фанерных столов и складных металлических стульев.

Мы покрыли их белыми скатертями, чтобы это выглядело как один длинный элегантный стол, но, поскольку мы ничего не могли сделать с разномастными стульями, я просто решила обыграть это.

Кен взглянул на ящик с такими же разномастными чайниками, которые я закупила у всех старьевщиков и во всех антикварных лавках в округе.

– Который?

– Вон тот, бело-голубой, – нетерпеливо щелкнула я пальцами.

Кен приподнял бровь и поджал губы.

– Тьфу ты! Пожалуйста!

С удовлетворенным взглядом Кен передал мне чайник.

За два месяца, прошедшие после нашей размолвки, у нас с Кеном установился довольно уютный образ жизни. Я оставалась у него почти каждую ночь. В те дни, когда у меня была учеба, он с утра собирал мне ланч. Когда у него был просвет на работе, я проводила с ним психологические тесты. По воскресным вечерам он смотрел со мной «Секс в большом городе». Жизнь была на удивление хороша, а ведь единственное, что изменилось, – это мое восприятие.

Мы с Кеном провели утро, собирая полевые цветы на ближайшем поле, и теперь расставляли их во все собранные мной чайники.

Когда я спросила, поможет ли он мне устроить предсвадебную вечеринку для Эми с Алленом, Кен не задумываясь сказал «да». Но естественно, его часть помощи состояла в том, чтобы занять все столы и стулья у соседей, выменять у управляющего местной пиццерией доставку бесплатной еды на пропуска в кинотеатр и закупить по оптовым ценам через тот же кинотеатр все напитки, тарелки и салфетки. Кажется, вся вечеринка обошлась ему дешевле, чем в сотню баксов.

– Я там оставил эту твою анкету на твоем рюкзаке, – сказал Кен, передавая мне очередной чайник с цветами. – Ту, в которой все эти придурочные вопросы.

– Ну да, ту, которая оценивает все типы забавных нарушений, – рассмеялась я.

– Писаться в постель? Серьезно?

Я усмехнулась.

– Ну да, писаться в постель, устраивать поджоги, воровать в магазинах, жестоко обращаться с животными… что там еще?.. Пускать кровь… – И тут, вспомнив кое о ком, кто полностью соответствовал этому описанию, я помрачнела. – Все это могут быть симптомы детской травмы или психического заболевания.

– Ну, тогда я спокоен. Единственное, на что я ответил «да», было самоистязание, и то только потому, что ты это делать отказалась.

– Господи! – вскрикнула я, замахиваясь на него через стол. Мои пальцы коснулись мягкого хлопка его майки. – Да ты просто мазохист. Вот какой будет результат. Там получится «Кеннет Истон – полноценный мазохист. Спасайся, пока можешь».

Я увидела, как радостная улыбка сползла с лица Кена, но в этот момент через заднюю дверь ворвалась Эми с громким криком: «Приве-е-е-ет!» За собой она тащила своего жениха, лучшую подругу и сестру из Аризоны.

В какой-то момент во дворе собралось человек двадцать пять: с одной стороны – парни, вопящие у вытащенного Кеном на улицу телевизора всякий раз, когда Джон Смольц кого-то вырубал, а с другой – девушки, охающие и ахающие над папкой со свадебными планами Эми толщиной в десять сантиметров. Фонари с лимонной коркой отпугивали москитов, мы пили розовый пунш – с изрядным количеством алкоголя, слава Тебе Господи – и восхищались ее подборкой образцов материи, фотографий свадебных платьев, образцов приглашений и вырезок из журналов.

Я улыбалась и кивала, делая вид, что радуюсь за нее, но все это время я мечтала о том дне, когда буду заполнять свою собственную папку на кольцах. Поглядывая на тот конец стола, я наблюдала за Кеном, который улыбался своей голливудской улыбкой и смеялся с друзьями. Нашими друзьями.

«Мы же можем устраивать такое во все выходные», – думала я.

Я оглядела темный лесистый двор с порхающими светляками и цветущими кустами азалий и попыталась представить, куда мы поставим качели. Я взглянула на свой безымянный палец и вообразила на нем подмигивающий мне квадратный бриллиант.

Я была