Генеральный штаб в предвоенные годы - Матвей Захаров

Таким образом, урок, полученный японскими захватчиками у озера Хасан, не пошел им впрок. Поощряемая реакционными кругами западных держав, Япония развязала новый, более крупный военный конфликт в районе реки Халхин-Гол. Японские войска планировали захватить территорию Монгольской Народной Республики, а в дальнейшем прорваться в советское Забайкалье, перерезать Транссибирскую магистраль и отрезать Дальний Восток от остальной территории СССР.

В течение нескольких месяцев до событий на Халхин-Голе японская военщина неоднократно нарушала границу Монгольской Народной Республики, производила обстрел пограничных застав и постов.

В период с 11 по 26 мая японцы активизировали своп провокационные действия на монгольской границе, усиленно проводили боевую разведку. А 28 мая части противника (свыше 2500 штыков и сабель) при поддержке танков, артиллерии и авиации перешли в подготовленное наступление. Монгольские части с пришедшими им на помощь войсками Красной Армии (Монгольская Народная Республика была связана с Советским Союзом протоколом о взаимопомощи от 12 марта 1936 года) после двухдневных боев отбросили противника на 1,5-2 километра от места вторжения.

Это, однако, не охладило пыл японских захватчиков. В начале июля 1939 года они предприняли второе крупное наступление. В результате им удалось захватить часть монгольской территории на правом берегу реки Халхин-Гол севернее горы Баин-Цаган.

До июня 1939 года боевыми действиями советских войск в районе Халхин-Гола руководил командир 57-го особого корпуса комдив Н. В. Фекленко, комиссаром корпуса был бригадный комиссар М. С. Никишев, начальником штаба комбриг А. М. Кущев. 1 июня во время доклада К. Е. Ворошилову (на этом докладе присутствовал и я) о ходе боев в районе реки Халхин-Гол Нарком обороны высказал мнение о том, что Н. В. Фекленко надо было бы заменить, поскольку он не понимает природы боев на территории Монгольской Народной Республики, где для руководства боевыми действиями подошел бы хороший кавалерийский начальник, тем более что в состав войск, действовавших против японцев, входили монгольская конница, механизированные бригады и одна стрелковая дивизия.

Начальник Генерального штаба Б. М, Шапошников согласился с предложением К. Е. Ворошилова, и мы стали искать подходящего командира. Я предложил назначить на эту должность Г. К. Жукова, который в то время служил в Белорусском военном округе инспектором конно-механизированной группы (в случае войны этой группой должен был командовать Г. К. Жуков). С Г. К. Жуковым я познакомился еще в 30-х годах в этом же округе, где он был командиром кавалерийского полка, а в последующем командовал 4-й кавалерийской дивизией и кавкорпусом. В его служебных аттестациях всегда отмечались незаурядные организаторские способности, сила воли, неукротимая энергия и хорошая оперативно-тактическая подготовка.

Через некоторое время К. Е, Ворошилов позвонил мне из Кремля и приказал срочно связаться со штабом Белорусского военного округа, чтобы передать приказ о вызове Г. К. Жукова в Москву.

2 июня Г. К. Жуков был уже в Москве; получив назначение на должность командира 57-го особого корпуса, он срочно вылетел в Монголию.

В связи с этим следует привести довольно курьезный, но поучительный факт, который связан с пребыванием в Монголии командарма 1 ранга Г. И. Кулика, командированного в район боевых действий. Не имея веских оснований, он в ночь на 14 июля потребовал отвести главные силы корпуса с восточного берега реки Халхин-Гол на западный в целях якобы приведения в порядок частей, их доукомплектования и перегруппировки для активных действий. Удержание же плацдарма на восточном берегу возлагалось на усиленные отряды.

С таким решением командир 57-го особого корпуса комдив Г. К. Жуков не согласился, так как отводить войска в данной обстановке было нецелесообразно и даже пагубно. Однако о случившемся он немедленно доложил Наркому обороны Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову.

14 июля распоряжение Г. И. Кулика, как неправильное, было отменено Ворошиловым, а ему объявлялся выговор за самоуправство, выразившееся в отдаче без ведома и санкции Наркома обороны директивы командованию 57-го стрелкового корпуса об отводе главных сил с восточного берега реки Халхин-Гол. При этом указывалось, что недопустимый с его стороны акт был совершен в момент, когда противник, измотанный нашими войсками, перестал представлять собой серьезную силу, и только ничем не оправданный отход советских войск спровоцировал японцев на новые, хотя и слабые действия. И действительно, в ходе отвода войск мы потеряли высоты Песчаную и Ремизова, которые имели важное для нас оперативно-тактическое значение.

Главный военный совет обязал Г. И. Кулика впредь не вмешиваться в оперативные дела корпуса, предоставив заниматься этим командованию корпуса и Г. М. Штерну{107}. Ему предписывалось ограничить свою работу инструкторскими функциями и 20 июля, закончив дело, выехать в Москву.

Приведенный пример говорит о том, что принятие серьезных оперативных решений не терпит импровизации, легковесного отношения к порученному делу, поскольку в боевой обстановке за это можно поплатиться дорого. Отдавая свое распоряжение, Г. И. Кулик руководствовался не трезвым расчетом, а эмоциональным моментом, навеянным мнимой активностью противника. При этом он не посчитался с аргументированным мнением командования корпуса и его штаба, несших непосредственную ответственность за успех оборонительной операции.

Амбиция, в которую часто впадал Г. И. Кулик, не позволила ему быстро разобраться в допущенных им ошибках. Прибыв в Москву, он сразу же позвонил мне и попросил срочно прийти к нему. Когда я прибыл, Кулик спросил меня, знаю ли я обстановку на Халхин-Голе. Я ответил утвердительно. "Нет, вы не знаете, - сказал Г. И. Кулик. - Обстановка там такова, что если мы срочно не подбросим пять - семь дивизий, то японцы через несколько дней будут в Чите. Я вызвал вас для того, чтобы вы дали свои соображения, откуда и в какой срок можно направить эти дивизии в район Читы".

Зная вспыльчивый характер Г. И. Кулика, я дипломатично попросил его позволить мне дать свои соображения утром следующего дня, так как должен был доложить его требования К. Е. Ворошилову. Однако Г. И. Кулик настаивал на том, чтобы соображения были представлены не позднее 16 часов. Я ушел и позвонил Ворошилову, находившемуся на даче. К. Е. Ворошилов дал мне указание: никаких предложений не давать, а утром быть у него. Когда я пришел к наркому, у него уже были Б. Ж Шапошников и Г. И. Кулик. Нарком сделал последнему замечание за панические настроения и отклонил все его необоснованные предложения.

В дальнейшем в целях укрепления руководства войсками, расположенными на территории МНР, в соответствии с постановлением Главного военного совета от 15 июля 1939 года 57-й особый корпус был переформирован в 1-ю армейскую группу{108}. Командующим группой был назначен Г. К. Жуков, членом Военного совета - дивизионный комиссар М. С. Никишев, начальником штаба - комбриг М. А. Богданов.

В состав группы вошли 82, 36 и 57-я стрелковые дивизии, 6-я и 11-я танковые бригады, 7, 8 и 9-я бронебригады, 191, 192 и 193-й отдельные стрелковые батальоны, 6-я и 8-я кавалерийские дивизии МНР и другие части.

В период боевых действий в районе реки Халхин-Гол в соответствии с постановлением Главного военного совета от 5 июля 1939 года для объединения и направления действий 1-й и 2-й Отдельных Краснознаменных армий и 57-го особого корпуса (впоследствии 1-я армейская группа) была создана фронтовая группа, на которую возлагались функции фронтового управления с задачей координировать действия советских и монгольских войск. Командующим фронтовой группой был назначен Г. М. Штерн, членом Военного совета - дивизионный комиссар Н. И. Бирюков, начальником штаба - М. А. Кузнецов. Штаб группы находился в Чите. Несколько позднее (по предложению Г. М. Штерна) Забайкальскому военному округу вменялось в обязанность осуществлять снабжение всеми видами оружия действующих войск в Монголии.

Забегая вперед, скажу, что в июне 1940 года фронтовая группа была расформирована, а на ее базе был создан Дальневосточный Краснознаменный фронт (штаб фронта в Хабаровске). Командующим фронтом был Г. М. Штерн (июнь 1940 - январь 1941 гг.), а затем И. Р. Апанасеяко (январь 1941 - апрель 1943 гг.); членом Военного совета - Ф. П. Яковлев (до августа 1941 г.); начальником штаба - М. А. Кузнецов (июнь 1940 - январь 1941 гг.), затем И. В. Смородинов (январь 1941 - август 1943 гг.). Таким образом, расформированный год назад Дальневосточный фронт был вновь восстановлен.

В августе 1939 года советские и монгольские войска нанесли сокрушительный удар по противнику и выбросили его с территории Монгольской Народной Республики.

Разгром 6-й японской армии в районе Халхин-Гола имел огромное международное значение. Прежде всего, были сорваны зловещие замыслы международного империализма. Стремление японских агрессоров сковать СССР, вовлечь его в длительную и изнурительную войну и тем самым отвлечь внимание на Дальний Восток, а также попытка расширить границы своей империи за счет Советского Союза и Монгольской Народной Республики потерпели полную неудачу. Осуществление бредового плана "Оцу", ставившего целью оккупировать советское Приморье, было отложено на неопределенное время{109}. Явно выявилась неспособность японской армии вести войну на два фронта.